Lodestar / Полярная звезда

— Я не могу переместить его сознание, — сказала Панацея. — Я всё ещё удивляюсь тому, что мне удалось с нуля вырастить тело. Я никогда раньше не делала подобного. Я была в замешательстве. Вот я блуждаю по мысленным ландшафтам в голове моего дедушки, и вдруг я оказалась здесь, в середине разговора с Панацеей. — Что? — глупо переспросила я. Мне потребовалась секунда, чтобы осознать, где я нахожусь. Мы были в больничной палате, которую я видела в первый раз, и на кроватях лежало два тела. Мы стояли как раз между кроватями. Одно из тел было дряхлой развалиной, в которой было заключено сознание моего дедушки. Второму телу на вид можно было дать 25 лет, и оно жутко было похоже на дедушку, каким бы он мог быть в молодости. Я чувствовала, как в обоих телах теплилась жизнь — одно было сильное и молодое, другое медленно угасало. Что мой дед делал в моём теле и почему я вернулась обратно? Биоэлектрическое поле молодого тела становилось ярче, усиливаясь с каждой минутой. Мне вдруг пришло в голову, чем именно занимался дедушка — он каким-то образом умудрился убедить Панацею сделать ему клона. Как ей удалось это сделать и сколько времени она его выращивала, я не могла сказать точно — время в сознании дедушки, казалось, тянулось бесконечно, и вообще текло по-другому. Однако прямо сейчас он был уязвим. Всё, что мне требуется, это произвести небольшие манипуляции с железом в его крови, и тело умрёт, после чего я могла бы сказать Панацее, что оно просто оказалось нежизнеспособным. В конце концов, разве я что-то ему должна? Он похитил моё тело, и я была абсолютно уверена в том, что он был достаточно сумасшедшим, чтобы представлять угрозу для всего мира. Мы были связаны семейными узами, а он даже не потрудился спросить разрешения, прежде чем украсть моё тело. И всё же, несмотря на то, что он это сделал, он его вернул. Может, он просто украл его из-за отчаяния, а потом пожалел о содеянном, или это всё входило в его план? Того времени, в течение которого я колебалась, оказалось достаточно, чтобы было поздно что-либо предпринимать — он открыл глаза. — Это не проблема, — слегка запинаясь, сказала я Панацее. Панацея уставилась на молодое тело, широко распахнув глаза. Она сделала шаг назад. — Это невозможно. Это просто мясная кукла, которую я сделала. У неё не должно быть сознания. — Спасибо, — сказал дедушка с улыбкой, повернувшись в сторону Панацеи. — Ты сделала возможным моё возрождение. — Как? — только и смогла спросить девушка. — Есть способы перемещения сознания, — ответил он. — И с помощью технологий, и с помощью суперспособностей. У меня была возможность использовать оба способа. Внезапно я осознала, что внизу, под полом, находились какие-то машины. Когда он успел всё это построить, как долго меня не было? Панацея вырастила мне новую руку, но вырастить новое тело целиком было гораздо труднее. Как он вообще убедил её попробовать такое сделать? Мы ведь с ней не то, чтобы были друзьями или кем-то в этом роде. — У тебя есть вопросы, — снова подал он голос. Он попытался принять сидячее положение, но его новые мускулы не справились с этой задачей. Прежде, чем Панацея смогла подойти, чтобы помочь, он просто использовал свои способности к магнетизму, чтобы поднять себя на ноги. Было странно наблюдать за тем, как кто-то использует мои же способности. Я видела, как он использует электричество, и мне было странно даже просто находиться рядом с ним. — Да, — подтвердила я. Внезапно от соседней кровати начал разноситься пронзительный писк. Дедушка оглянулся на оставшееся лежать тело и нахмурился. В комнату неожиданно ворвались люди, выталкивая нас за двери, пока пытались спасти старое тело моего дедушки. Я могла бы сказать им, что у них ничего не получится — не было ничего такого, что они могли бы сделать лучше Панацеи. Панацея, впрочем, тоже осталась внутри, но было слишком поздно что-либо предпринимать. — Ты совсем не беспокоишься о своём старом теле? — спросила я. — Это тело не было моим первоначальным телом, — с лёгким пренебрежением отозвался он. — Я старел, молодел, был клонирован… Всё это не имеет значения. Всё, что на самом деле важно — это моя миссия. — Ты украл моё тело, — сказала я. — Не спросив меня. Как давно это произошло? — Один месяц. Столько времени ушло на то, чтобы создать новое тело для моего разума. — Месяц назад? — недоверчиво переспросила я. — Меня не было целый месяц? Теперь у него получалось ходить гораздо лучше, хоть он и продолжал использовать свои способности, чтобы поддерживать тело. При таких темпах ему не потребуется много времени, чтобы полностью восстановиться. — Если ты беспокоишься о мире, то для окружающих ты не пропадала ни на один день, — сказал он. Я молча уставилась на него. Кража моего тела и так была очень грубым поступком с его стороны. Если предположить, что он принимал душ и пользовался туалетом в моём теле, то ощущалось это ещё более отвратительно. Может, он пытался захватить мир, пока меня не было? Но Панацея, похоже, совсем его не боялась. — Что ты сделал? — медленно произнесла я. — Только следовал тем целям, что ты перед собой поставила, — спокойно ответил он. — Заработал денег, улучшил условия жизни твоих людей, ввязался в политику таким образом, чтобы тебя могли услышать, а не игнорировали. — Я поверю в это лишь тогда, когда увижу всё собственными глазами, — сказала я. Я всё ещё колебалась. — Ты собираешься захватить мир? На моё предположение он поморщился. — В молодости я был глупцом. Я давно уже понял, что если люди считают, будто у них отняли свободу, они будут сопротивляться всему, что ты им предложишь, даже если эти меры будут направлены на улучшение их жизней. Я пошла за ним, когда мы наконец вышли за порог больницы. Это был тот самый госпиталь, в который я поместила Лунга. Мне оставалось только гадать, как у него шли дела. Приходил ли он вообще в сознание с тех пор, как он отключился? — Твой лакей пришёл в себя, его способности восстановились, — сказал дедушка. — С помощью небольшой технологии, которую я создал. — И не было никаких проблем с АПП? — спросила я. Я ожидала, что от этого будет больше проблем, что-то вроде раскола среди фракций и гражданской войной, когда этнические группы распадаются на небольшие части. — Они следовали за Лунгом, потому что он был самым сильным. Я просто продемонстрировал им, что стал ещё сильнее. У тебя много положительных качеств, внучка, но понимание политики никогда не входило в их число. — Я пыталась запугать людей, — запротестовала я. — Но кажется, этот способ долго не работает. Люди постоянно находили возможности обмануть меня разными способами, то находя лазейку в законах, то просто мешая всем, чем только могли. Бывали дни, когда мне казалось, что я тону в бюрократической волоките, и всё же когда я срывалась на окружающих, они всегда заставляли меня чувствовать себя виноватой за это. — Потому что просто запугать людей недостаточно, — сказал он. — Ты должна понять, чего люди хотят, и заставить их поверить, что ты сможешь удовлетворить их потребности. Тебя боятся только до тех пор, пока люди находятся в пределах твоей досягаемости. Но если они будут верить в то, что ты исполнишь их желания, то люди сами последуют за тобой. Ну конечно. К несчастью, у меня не было столетнего опыта общения с людьми, который позволил бы мне догадаться, чего же они хотят на самом деле. В большинстве случаев я и понятия не имела, чего им от меня надо. Если бы я была более социально подкована в этом вопросе, возможно, я бы смогла справиться с Эммой и Софией вообще не используя суперсилы. Мы взлетели в воздух и полетели по знакомому маршруту, поэтому я смогла догадаться, что мы возвращались в Броктон-Бей. — Ты мог бы просто меня попросить, — сказала я. — Я могла бы помочь найти для тебя тело. Я бы сделала для тебя всё, что угодно. — Я не вполне осознавал, что делаю, когда подчинил твоё тело. Я так долго пребывал в ловушке собственного сознания, что мой разум начал постепенно угасать. Как только я оказался в твоём теле, я понял, что у меня появилась возможность всё устроить лучшим образом. Он оставил меня запертой в его теле, и хотя срок оказался небольшим, это всё равно ощущалось как предательство. Он делал вид, что действовал полностью в моих интересах, но я не могла в это поверить. Мы оба сохраняли молчание, пока пейзаж изменялся под нашими ногами. Я не могла не задаваться вопросом, о чём же он размышляет. Составлял ли он прямо сейчас свой очередной план, очередной обман? Он не выглядел сумасшедшим, но я не могла понять, что творится у него в голове. Возможно, сейчас там происходила эпичная битва между добром и злом. Возможно, один из осколков его личности наконец-то победил и теперь был главным. Я не могла этого узнать даже с помощью телепатии, потому что у него был опыт десятилетий борьбы с телепатом, который обладал силой, превышающей всё, что я могла понять и осознать. Был ли он сильнее меня? Даже если наши силы были равны, у него всё равно оставалось преимущество в виде опыта и мастерства. Сражение между нами двумя могло бы закончиться плохо, даже если меня будут поддерживать другие кейпы, потому что у меня не было большого опыта в том, как следует командовать людьми, в отличие от дедушки. Я чувствовала себя немного обиженной из-за того, что приходилось иметь дело с кем-то более могущественным, чем я. Я успела привыкнуть к тому, что была самым сильным человеком в своём окружении, привыкла получать то, что хочу, просто потому, что я была сильнее. Мне нужно быть хитрее, если я хочу, чтобы всё было по-моему. Пускай тонкие манипуляции не были моей сильной стороной, но именно они сейчас и требовались. Дедушка наверняка знал, что я сейчас чувствую. Он мастерски умел читать язык тела, мне до такого уровня было расти и расти. Это означало, что мне потребуется помощь других, чтобы перекрыть мои слабые стороны. Мне было понятно, что дедушка всё ещё испытывал ко мне какую-то привязанность, иначе он оставил бы меня в своём старом теле и просто позволил бы ему умереть. Возможно, что дело было даже не в том, что мы были семьёй — по сути, в этом мире я была единственным мутантом, единственным оставшимся в живых представителем его народа. Он поклялся защищать таких как я от всего мира, и, возможно, это был один из способов сдержать своё обещание. Я нахмурилась, когда мы добрались до лагеря, разбитого за городом. Он казался практически безлюдным. — А где все? — В Нью-Йорке моего мира почти каждые три месяца в течение двадцати лет происходили столкновения, по разрушениям сравнимые с приходами Губителей. Как раз в это время один из величайших Технарей нашего мира разработал методы строительства, которые позволяли городу снова и снова подыматься из пепла. Это не было ответом на мой вопрос. Я использовала свои силы и ощутила, что в лагере находилось меньше четверти людей от того количества, которое там было, когда я его покидала. Наверняка эти люди были из тех, у кого не было пристанища за пределами лагерей, и им некуда было идти. — Я никогда не понимал, почему люди продолжали там жить, — он смотрел куда-то вдаль, когда говорил это. — В этом мире паралюдей больше, чем было в моём, по крайней мере, когда-то так было, пока мутанты не были… истреблены. Однако наши кейпы были гораздо сильнее и имели меньше ограничений. Наши кейпы предпочитали жить в Нью-Йорке. Их было более трёх тысяч в городе, и очень немногие люди за пределами Нью-Йорка предпочитали рядиться в костюмы. — Что здесь произошло? — перебила его я. Неужели он впадает в маразм, несмотря на то, что у него теперь был новый мозг? — Они назвали проект, по которому планировалось восстанавливать город в считанные недели, «Контролируемые повреждения». Я изучил технологии, которые здесь используют, и официально основал фирму, взяв это название. Он махнул рукой в сторону города, и я проследила за движением глазами. А после перевела ошарашенный взгляд на дедушку. Повсюду стояли новые дома, и ещё столько же строилось прямо сейчас. Как ему удалось сделать всё это всего лишь за месяц? — Большую часть времени пришлось потратить на обучение, — продолжал говорить он. — У нас четыре тысячи сотрудников, и организовать тренинги для них было грандиозным мероприятием. Создание устройств было простейшим делом, но найти здесь нужные материалы и научить людей пользоваться оборудованием было не так просто. — Как? — только и спросила я. — Мы даже близко не подошли к уровню, когда можно реально контролировать степень повреждений, — сказал он. — По плану на восстановление города должно было уйти меньше двух месяцев. С той скоростью, с которой сейчас выполняются работы, я ожидаю, что реконструкция займёт по крайней мере вдвое больше расчётного времени. — Как ты за всё это заплатил? — спросила я. — Ускорение получения компенсации от ФЕМА помогло, — ответил он. — Но это могло бы покрыть только часть расходов, — возразила я. — Откуда ты взял оставшуюся сумму? — Нестабильные молекулы, — сказал он. — Костюмы, которые адаптируются к возможностям пользователей. После того, как я продемонстрировал их и другие технологии из моего мира, промышленные предприятия и Протекторат умоляли меня принять их помощь. У меня даже получилось запустить два спутника за смехотворные деньги. — И всё это принадлежит мне? — с подозрением поинтересовалась я. — Половина, — поправил он. — Вторая половина отойдёт мне. Это будет справедливо, не правда ли? Я не знаю, как он всё это устроит, но адвокаты, по-видимому, могли сделать почти всё. Я сомневалась, что он будет строить людям дома забесплатно — можно было заработать очень много денег, пусть они почти сразу же и уходили в оборот. Это звучало подозрительно, и я не могла не заподозрить неладное. Почему он беспокоился о деньгах и почему его волнуют все эти люди? Они не были теми, кого он поклялся защищать, и он не производит впечатление человека, который делает добрые дела просто от доброты душевной. — Почему? — спросила я у него напрямую. — Зачем ты всё это делаешь? Тебе ведь наплевать на всех этих людей. — Но тебе нет, — сказал он. — А ты — единственная семья, которая у меня осталась. Он хотел меня подкупить? Что ему было от меня нужно? Было время, когда я доверяла ему, думала, что он единственный человек в моей жизни, на которого я могу положиться. Даже мой собственный отец бросил меня, чтобы погрязнуть в собственной депрессии. Его голос в моей голове заполнил пустоту, о наличии которой я даже не подозревала, а одиночество, которое казалось настолько всепроникающим, что заполонило собой весь мой мир, было отодвинуто на задний план. И я с радостью позволила это сделать, не обращая внимания на то, что оставалось невысказанным — я хотела верить в то, что это самое невысказанное было хорошим. Дедушка с самого начала твердил мне о том, что был суперзлодеем, а я оправдывала его, считая, что он был просто благородной мятежной душой. Видимо, именно таким он себя и видел. Но правда заключалась в том, что он использовал людей, и я не собиралась забывать об этом, насколько бы харизматичным он ни был. В каком-то смысле он походил на лидера секты — привлекал внимание людей и пытался убедить их, что может быть их компасом, указующим верный путь. Его воля подчиняла, и ты уже не замечал, что в какой-то момент по собственному желанию следовал за ним. В своём мире он, должно быть, походил на Че Гевару, с футболками, на которых его лицо говорило что-то вроде «Магнето всегда прав». Я не собиралась попадаться на эту удочку, хотя часть меня хотела верить, что он был честен со мной. Вот только если бы он действительно хотел быть моим дедушкой, он бы не украл моё тело. Даже если, по его словам, это и произошло непредумышленно, он мог бы рассказать мне об этом сразу, а не оставлять в неизвестности, пока он приводил в исполнение свои планы. Тот факт, что у него получалось лучше заботиться о моих людях, нисколько меня не задел. В конце концов, мне было всего пятнадцать, в то время как у него была куча опыта практически по всем вопросам, а ещё знания о технологиях, которые в этом мире были революционными. Технари в его мире вовсе не были Технарями — это были в основном люди гениального ума, имевшие доступ к инопланетным технологиям, которые положили начало технической революции. Эти технологии были воспроизводимы — они не были результатом трудов местных Технарей, которые повторить было невозможно. — Так что теперь? — спросила я. — Чего ты хочешь от меня? — Разве дедушка не может быть добр к своей внучке просто так? — задал он встречный вопрос. — Без каких-либо скрытых мотивов? — Я бы не доверила тебе даже покупку рогаликов, по крайней мере без трёх резервных планов действий. Он усмехнулся. — Я работал с Александрией и её людьми, — сказал он. — Они называют себя Котёл. Это заняло некоторое время, но мне удалось получить все, что они знают о Зионе, а также получить доступ к некоторым из их ресурсов. Я разрабатываю план его уничтожения. — А нам это нужно? — уточнила я. Если Котёл был прав, то Зиона следовало уничтожить, но я училась не доверять полностью чужим суждениям. Что, если всё это было ложью Александрии? — Я видел труп второго существа, — сказал он. — Оно даже отдалённо не похоже на человека. Я также нашёл подтверждение об окончательном плане Зиона. Буду счастлив поделиться им с тобой. — Может, это и к лучшему, — отозвалась я. — Мне бы не хотелось убить невинного человека только потому, что Александрия ему завидует. Было время, когда я не стала бы так небрежно отзываться об убийстве, но чем чаще ты кого-то убивал, тем легче это воспринималось. Если Зион действительно был таким монстром, каким его представила Александрия, и он действительно планировал уничтожить жизнь на всех Землях, тогда у меня не было другого выбора, кроме как с ним сражаться. Это даже могло объяснить, почему мой дедушка во всё это вмешался. Он поклялся защищать мутантов, и хотя его собственный мир, как оказалось, был обречён на вымирание, были мутанты и в других мирах, которые ему предстояло спасти. Единственное, на что можно положиться в природе людей, так это на их потребности. Если бы даже дедушка не был моим родственником, мы бы вполне могли работать вместе над этим вопросом. Убийство Зиона было лучшей вещью, которую я могла бы сделать, чтобы помочь человечеству. По всей видимости, он был тем, кто насылал на наш мир Губителей, и если мы остановим его, нападения должны будут прекратиться. — Отлично, — решила я. — Если предположить, что у нас всё получится, то каков план? Как мы убьём Зиона?