Lodestar / Полярная звезда

— Это выглядит рискованно, — сказала я. — Тем более, что всё, что мы знаем о Зионе, это, в основном, косвенные предположения. Пятнадцать минут выслушивания его плана, а я всё ещё не была убеждена. В плане должны были быть задействованы мы оба и если он не сработает, то Земля будет атакована кое-кем, кто может демонстративно всех убить. — Это лучшее, что они могли предложить, — сказал дедушка. — Учитывая все ограничения, с которыми им приходится работать. — Значит, силы ослаблены настолько, что не представляют угрозу для своих создателей. Получается, у нас не так много вариантов с дополнительной помощью. — Я могу создавать существ с ограниченными способностями, но против такой силы, какой нам приходится противостоять, я сомневаюсь, что они будут иметь большое значение. — Ты можешь массово производить кейпов? — спросила я. — Слабосильных кейпов, — поправил дедушка. — С вредоносными для них самих физическими побочными дефектами. Я знаю о процессе, который использовал в моём мире некто под именем «Посредник» для создания того, кто здесь будет считаться средними по уровню Бугаями. И у процесса имелось 50% успеха. — А что происходило с неудачниками? — Умирали или превращались в чудовищ разумом, телом и духом. Многих пришлось усыпить. Я не совсем уверен, что здесь этот процесс пройдёт успешнее, поскольку у людей моего мира была генетическая предрасположенность к сверхспособностям, которую человечество получило в результате инопланетных экспериментов тысячелетия назад. — И твой процесс будет работать лучше? — Это подействует на местных людей, — сказал он. — Но всё ещё существует большая вероятность физических мутаций. Очевидно, Котёл тоже пытался сделать что-то подобное. Они держали людей в плену до тех пор, пока не получали какой-нибудь результат. Я могла понять их отчаяние и потребность получить больше новых кейпов, но мне казалось, что увеличение количества паралюдей в этом случае ничем не поможет. В конце концов, у Империи не было ни единого шанса против меня, а Зион был на порядок могущественнее, чем я. Мне бы не хотелось в такой битве выступать на заведомо проигрышной стороне. — Получается, мы вряд ли сможем создать армию, у которой действительно будет шанс с ним сразиться, — подвела я итог. — Только не без чудовищного количества жертв. — Они требуются только для того, чтобы отвлекать внимание, — возразил дедушка. — Достаточно долго, чтобы мы могли сделать всё, что нужно. — А что, если у него есть какая-нибудь сила, с которой он сможет нам помешать? Судя по тому, что ты мне рассказал, он буквально состоит из суперсил, и на его месте я бы оставила самые лучшие себе. То, что он демонстрировал лишь некоторые из способностей, не означает, что это всё, что у него есть. — И по этой причине мы не атакуем его прямо сейчас, — сказал он. — Сейчас мы изучаем тело его погибшего партнёра, ищем уязвимые места. В конце концов, лучше иметь не один только план нападения. — Никто не решит, что это странно, если ты тоже будешь вовлечён в этот план? — Они знают, — пренебрежительно отозвался дедушка. — Эта женщина, Александрия, сразу всё поняла, и мне пришлось постараться убедить их, что в их же интересах не пытаться меня убивать. — То есть они просто… смирились с тем, что ты украл моё тело? — возмутилась я. — Они не злые, — сказал он. — Но они очень прагматичные. Выживание человеческого рода стоит для них выше всех других проблем. Какая польза от морали, если ты будешь мёртвым? Мы парили в небе над Броктон-Бей, и солнце уже садилось. Он повернулся в сторону заката и, пристально глядя на пейзаж, заговорил: — Я видел, как вся моя раса была уничтожена, и в то время я бы сказал человечеству, что туда ему и дорога. Теперь для меня это не так. Он передумал из-за мамы, или на него просто снизошло какое-то озарение? Либо он просто убеждён, что существуют другие миры с мутантами, которых он должен защитить. — Есть ещё один вариант, — продолжил дедушка. — Я знал другой мир, где инопланетяне не вмешивались в развитие человеческой расы, но мутанты всё равно существовали. Они были результатом неудачного проекта по созданию суперсолдат — вирус распространился по всему миру и дал людям силы, превосходящие возможности этого мира. Тогда почему он сразу этого не предложил? Это звучало так, будто он мог воссоздать свой вид на этой Земле, и именно этого можно было ожидать от дедушки. Ему что, нужно было сначала получить моё одобрение? — В моём мире было 16 миллионов мутантов, — сказал он. — Когда-то было. В настоящее время в Соединённых Штатах насчитывается менее тридцати тысяч паралюдей, а во всём мире — менее шестисот тысяч. Действительно ли этот мир готов к тридцатикратному увеличению числа людей с суперсилами, даже если большинство их них не будет рядиться в странные костюмы? — Я могла бы сказать, что справиться с этой проблемой кажется куда более выполнимой задачей по сравнению с тем, что все будут мертвы, — сухо сказала я. — Если предположить, что всё сработает и не станет просто жалким отвлекающим манёвром. — Большинство из них не будут обладать значительными силами. У некоторых просто возникнут непривлекательные физиологические изменения, а другие приобретут незначительные полезные способности. — А что Котёл думает о твоём плане? — Они о нём не знают. Я знаю, каково будет их мнение, поэтому мне не нужно их об этом спрашивать. — Но ты не уверен насчёт того, соглашусь ли на этот план я? Почему моё мнение вообще имело для него значение? Может, если он всё ещё хочет завладеть моим телом и моими делами, он просто даёт мне иллюзию выбора, а сам в конечном итоге будет делать всё, что захочет? — Во многом мы похожи, — сказал дедушка. — Но есть вещи, мнение по которым у нас не будут совпадать. Я предпочту предоставить тебе выбор в тех вещах, в которых есть такая возможность, чтобы те вещи, в которых мы с тобой несогласны, не заставляли тебя чувствовать слишком сильное сожаление. — И таким образом у нас с тобой будет меньше поводов подраться, — решительно сказала я. — Как тебе будет угодно, — мягко согласился дедушка. — Есть кое-что, в чём супергерои и суперзлодеи, как правило, очень похожи — и у тех, и у других, есть своё представление о том, каким должен быть мир, и они готовы биться за свои идеалы. В своё время я был и героем, и злодеем, и знаю, насколько мы можем быть упрямы, когда дело доходит до борьбы за то, что мы считаем правильным. — Почему ты до сих пор этого не сделал? — спросила я. — Ты ведь знаешь, что если выбор стоит между твоим экспериментом и вымиранием, я скажу «да». — Я опасаюсь, что это может вывести его из себя прежде, чем мы к этому будем готовы. Если он контролирует Губителей, то он может использовать их, чтобы ускорить разрушение мира до такой степени, что мы не сможем компенсировать потери. — Он может нас сейчас подслушивать, — сказала я. — Силы умников на такое способны. — Должны же быть хоть какие-то ограничения, иначе у нас не будет ни единого шанса. Есть оружие из моего мира, которое я могу использовать, хотя я не уверен, насколько оно будет эффективно. Он ничего не сказал о том, что же он имел в виду, а это означало, что он не был полностью уверен, что Сын нас сейчас не подслушивает. — Может, нам стоит сначала сосредоточиться на Губителях, — предложила я. — Если мы не можем победить их, то уж точно не сможем победить его. — Я подозреваю, что твоё устранение одного из них сильно склонило его к решению покончить со всем одним махом, — сказал дедушка. — Только тот факт, что эта тактика не сработала бы на двух других Губителях, удержало его от исполнения этого плана. Конечно, если бы мы могли подчинить себе оставшихся Губителей, это могло бы многое изменить. — А мы можем это сделать? — недоверчиво уточнила я. Это изменит правила игры, как для всего мира, так и для решающей битвы. Обращение Симург на сторону добра имело бы большое значение для создания утопического, в хорошем смысле этого слова, будущего. Вместо того, чтобы превращать людей в бомбы, готовые взорваться и нанести как можно больший урон, она могла бы создавать людей-агентов, которые могли бы в лучший момент оказаться там, где нужно, чтобы вдохновлять других людей и мирным способом решать конфликты. Эта мысль никогда не приходила мне в голову. Губители всегда были на другой стороне, как конечные финальные боссы в видеоигре. Они были подобны стихийным бедствиям, неуправляемым и непостижимым. Но дедушка, в отличие от меня, не был таким предвзятым. Я была самонадеянна, когда заявила Александрии о том, что думаю нестандартно. По итогу мы с Александрией застряли в одних и тех же рамках, даже не представляя, что за их пределами есть и другой мир. Может, так было всегда. Ты не можешь мыслить понятиями вне рамок, пока всё, что ты видел, вписывалось в эти самые рамки. Но как только у тебя получается посмотреть на них не изнутри, а снаружи, некоторые вещи становятся очевидными. Многие вещи, которые считались бы фантастическими сотни и тысячи лет назад, сейчас легко реализовать, но никто даже не думал их создавать по причинам, которые я действительно не понимала. — Я не уверен. Но при правильном настрое возможно почти всё. Есть и другие возможности, которые я рассматриваю, — сказал он. — Пока что важно, что нам не нужно действовать незамедлительно. Насколько бы ни было затруднено ясновидение, когда речь касается Зиона, по косвенным признакам удалось выяснить, что у нас есть ещё по крайней мере 18 месяцев до тех пор, когда он начнёт свою атаку. — Когда они разговаривали со мной, были названы другие цифры, — сухо ответила я. — Это значит, что вероятность того, что всё может произойти завтра, настолько же велика, как и то, что всё может случиться через два года. Дедушка не стал спорить, согласно кивнув и продолжая наслаждаться видом на закат. — Поэтому неплохо бы было на всякий случай насладиться оставшимся временем. — Неужели на то, что мы победим, так мало шансов? — спросила я. Я была шокирована, потому что от такого, как мой дедушка, не ожидаешь, что он вообще способен сказать что-то в таком духе. — Было время, когда я даже не думал о том, что провал возможен, по крайней мере, когда дело касалось долгосрочных перспектив. Я верил, что в конце концов раса мутантов займёт положенное ей место. На этом пути случались кратковременные неудачи, но я всегда предполагал, что всё закончится хорошо. Он надолго замолчал. — Но я потерял свой родной мир. Твоя мать была единственной, кого мне удалось спасти, а сейчас нет даже её. Ты — всё, что у меня осталось от того мира, от моего наследия. По идее эти слова должны были вызвать у меня тёплые чувства, но я не была уверена, что он действительно видел во мне личность. В его глазах я представлялась всеми теми людьми, которых он не смог спасти, и хотя это означало, что он вполне может попытаться убить меня в открытую, это не означало, что он действительно заботился о моих чувствах. Если я была для него простым символом, это могло означать, что он защитит меня, но он также попытается изолировать меня, отодвинуть в сторону, в то время как сам продолжил бы совершать героические или злодейские поступки, в зависимости от того, в каком психологическом состоянии он будет на тот момент пребывать. Конечно, могло показаться, что его ментальное состояние сейчас было стабильным, но я в буквальном смысле побывала в его голове и знала, что он не был в здравом уме в принципе. Вполне было возможно, что он вернётся к своему прежнему, злодейскому «я», в самое неподходящее для этого время, и даже не заметит этого перехода. Я была единственной, кто мог бы защитить мир от него, если всё пойдёт по плохому сценарию, даже если дедушка, возможно, был нашим единственным шансом выжить в битве против Сына. План противостояния дедушке был похож на тот, что сейчас составлял против Зиона — наблюдать, ждать и заниматься планированием. Наверное, лучше было бы сменить тему разговора, пока он не догадался, о чём я сейчас раздумываю. Если я не думаю о чём-то, то и язык тела меня не выдаёт. И конечно, единственный способ не думать о чём-то одном, это думать о чём-то другом. — Кто-нибудь вообще заметил моё отсутствие? — спросила я. Папа никогда не был самым наблюдательным человеком, и теперь, когда всё его внимание было распределено между общественными работами и использованием его суперспособностей, шансы, что он что-то заметил, были ничтожными. Хуже того — у меня не было никого, с кем я была по-настоящему близка. У меня были приятельские отношения с Убером и Элитом, иногда я перекидывалась парой слов с Сукой. С Диной у меня тоже не было близких отношений. Теперь, когда я подумала об этом, я осознала, что уже давно ни с кем не была близка, даже когда всё ещё дружила с Эммой. Заметил ли вообще хоть кто-нибудь, что меня здесь не было? — Сплетница заметила, — ответил дедушка. И усмехнулся. — Но она никому ничего не сказала. Думаю, я испугал её, что бы она про меня ни узнала. Александрия… Тот ребёнок, Дина. Поддерживать видимость было удивительно легко, так как ты склонна держать дистанцию между собой и своими людьми. Получается, что моё отсутствие заметили только высокоранговые Умники. Неужели единственным во мне, что было важно этому миру, были мои способности? Если бы у меня их не было, я бы просто смешалась с серой массой, бросила школу и в конечном счёте стала неудачницей, которой выставляла меня София? Растворилась бы в безвестности? Дедушка был лучше меня. За месяц он добился большего, чем я за два предыдущих, и хотя у него были преимущества, которых не было у меня — возраст, опыт и знания, — это, в конце концов, был мой мир. Это были мои люди и я их подвела. Я держала себя выше их, и тот факт, что я чувствовала одобрение дедушки, только усугублял ситуацию. Всю свою жизнь он терпел неудачу за неудачей, в конце концов подвёл свой народ, и при этом он всё равно был лучше меня. Какие вообще у меня шансы сравняться с ним? Мне придётся изменить свои привычки, стать кем-то, кто будет лучше него во многих отношениях. Дело ведь было не только в том, как я применяю наши способности, хотя это и было одной из тех тем, где воображение и творческий подход могли бы помочь. Дело касалось ещё и того, каким я лидером представала перед людьми. Я травила других людей, суперзлодеев, как будто имела право указывать им, что делать, только потому, что у меня была самая большая лопатка в местной песочнице. На деле я не была их вдохновителем. Пусть я делала всё, что могла, чтобы сделать жизни людей лучше, на самом деле я не прислушивалась к чужому мнению. У кого-то другого мог быть и план получше, но мы пошли моим путём только потому, что у меня были средства для того, чтобы его осуществить. Когда придёт время сражаться, будь то битва с Сыном или даже моим собственным дедушкой, я не смогу сделать это в одиночку. Мне нужна будет помощь других людей, возможно, многих других людей, и единственным способом сделать это — это вдохновить их, стать их настоящим лидером. Дедушка в своё время был кем-то вроде лидера целого культа. Мне следовало бы соответствовать ему в этом, но я не была уверена в том, как собираюсь этого добиться. У меня не было его естественного обаяния. У меня не было умения читать язык тела и понимания желаний людей, чтобы можно было их исполнять. Также я не была одарённым оратором, способным вдохновлять людей словами, которые словно эхо раздавались бы спустя века после моего существования. Я была всего лишь девочкой-подростком, не умеющей ни читать людей, ни манипулировать ими. Правда, с тех пор, как дедушка начал натаскивать меня, я немного поднаторела в этом вопросе, но мне ещё предстоял долгий путь. Если я хочу быть победителем, мне нужно стать их лучом надежды. В прошлом существовал термин, который обозначал путеводную звезду для путешественников по морям… Мне потребовалось мгновение, чтобы вспомнить это устаревшее слово. Полярная звезда. Мне нужно было стать для них Полярной звездой, или может быть просто северным магнитным полюсом, чтобы люди могли на меня ориентироваться. Протекторат давно утратил веру людей, а правительство едва удерживало свои позиции. Стать таким лидером будет трудно, когда дедушка начнёт набирать своих собственных последователей. Мне понадобится помощь с планированием и другими вещами, поэтому первой моей целью в намеченном плане была Сплетница. В конце концов, раз уж то, что она разглядела в моём дедушке, напугало её, это наверняка замотивирует её работать со мной. Она могла бы стать моим голосом в голове, компенсируя мои навыки чтения языка тела, которых мне не хватало. Мне придётся предложить ей много денег после долгого обсуждения о том, куда катится этот мир. Возможно, дедушка действительно меня любит, по крайней мере в той степени, в какой он вообще был на это способен. К сожалению, самой мне в этот факт не верилось. — Дай мне немного времени, и вот увидишь, ты поверишь мне, — прервал мои размышления голос дедушки. Должно быть, он почувствовал мои сомнения. Тот факт, что именно эти слова были достойны лидера культа, меня уже не удивляли. Даже если я ошибалась, а он был абсолютно искренен, сбор последователей в долгосрочной перспективе будет для нас полезен. И что ещё важнее, я хотела быть уверенной, что если я умру, то найдутся люди, которым будет не всё равно, кроме моего отца. Все мы создавали словно рябь на воде, влияя на окружающих нас людей так, как могла отследить и почувствовать только Симург. А я не хотела, чтобы моё влияние было настолько незначительным, что не создавало бы даже самую лёгкую рябь в неподвижных водах бассейна в тот момент, когда бы я проходила мимо. Мне нужно было завести настоящих друзей, а это означало, что мне снова придётся научиться доверять людям. Почему-то этот пункт плана казался мне самым сложным из всех. Ведь я не доверяла даже членам своей семьи, в конце концов. Как научиться доверять, когда вся твоя жизнь была полна предательств? Единственной хорошей вещью во всём этом был тот факт, что по крайней мере часть того, что успел сделать дедушка, будет приписана в мои заслуги. Он вряд ли мог предать огласке тот факт, что завладел моим телом, а это означало, что я могу без зазрения совести приписывать себе многое из того, что он успел совершить. По крайней мере, у меня появится точка опоры для того, чтобы начать вербовать людей в свои ряды. По сути это был обман, но мне нужно использовать все преимущества, которые я могла получить, чтобы собрать свою собственную армию. — Может, нам стоит сделать пробный запуск эксперимента по созданию мутантов, — внезапно даже для самой себя сказала я. — При условии, что это не повредит людям. Дедушка вдруг улыбнулся, и улыбка его от радости сияла, словно солнце. И я подумала, не заключила ли я только что сделку с дьяволом.