Lodestar / Полярная звезда

— Ты вернулась, — заявила Сплетница, таращась на меня так, словно увидела привидение. В каком-то смысле так оно и было. — Скучала по мне? — полюбопытствовала я. По словам девушки, она даже не удосужилась сообщить кому-либо информацию о том, что меня больше не было, и это раздражало меня больше, чем следовало бы. Не то, чтобы мы были друзьями, но элементарная, присущая людям порядочность и забота об окружающем мире делали идею рассказать кому-нибудь о произошедшем хорошей идеей. — Раньше я думала, что ты самое страшное существо в этом мире, если не считать Губителей, — сказала она. — Я ошибалась. Выражение её лица казалось совершенно искренним. Она выглядела слишком взволнованной, чтобы можно было считать, будто сейчас она играет словами. Было время, когда я, по-видимому, не смогла бы это понять. — А ты не думаешь, что он может быть нормальным? — Он настолько же стабилен, как мешок, полный барсуков, запихнутый в ещё один мешок, — ответила она, вздрогнув. — И он выглядит так, как… как будто их взяли и только что выпустили наружу. Каждый раз, когда я его видела, я боялась, что он вырвет мне селезёнку или глаз. Он полон печали и гнева, и заставляет себя жить только силой воли. — Говоришь так, будто можешь читать его мысли, — заметила я. — Ну, моя сила довольно удобна для того, чтобы… стоп. Ты можешь.? — Не то, чтобы очень хорошо, — ответила я. — Немного умею. Наши силы не подчиняются правилам, по которым работают способности большинства паралюдей. — Ты что, читаешь мои мысли прямо сейчас? — спросила Сплетница. Скажи это кто угодно другой, и я бы восприняла это за искреннее беспокойство. Но по выражению её лица я поняла, что она говорила несерьёзно. — Ты отлично знаешь, что нет, — сухо ответила я. — Но мне нужно развить этот талант, если я собираюсь бороться с ним, когда придёт время. Она вздрогнула. — Можешь на меня не рассчитывать. Ты, вероятно, сможешь остановить метеорит, который запустят тебе в голову, но вот я довольно мягкотелая. Кроме того, у него есть друзья, которые смогут отыскать меня где угодно. Котёл. Должно быть, она говорила о Котле. — Так что же нам делать? — спросила я. — Просто позволить ему захватить этот мир? Что случится, когда он решит, будто кто-то, кто знает всё, представляет угрозу для его режима? Даже я могу сходу придумать как минимум три способа незаметно тебя убить, а у него за плечами пятьдесят лет опыта. Она просверлила меня долгим взглядом, а после вздохнула. — Тебе нужно прекращать шантажировать людей. Это не лучший способ завести друзей, а тебе нужны будут друзья, если ты собираешься сделать то, что надеешься совершить. — Может, ты мне поможешь завести друзей? — спросила я. — Стать голосом у тебя в голове вместо твоего деда? Не стоит на это так полагаться, со временем ты сама научишься читать людей. Но, возможно, я соглашусь тебе помочь, когда это будет действительно важно. — Но что мне тогда делать? — снова задала я вопрос. — Он вырвался вперёд, и я не могу его догнать. — У тебя есть эти телепатические штуки, — сказала она. — Это звучит довольно полезно. Похоже, сам он не очень-то пользуется этими способностями. — Откуда ты знаешь, что у него есть эти силы? — Оттуда же, откуда я знаю, что он на самом деле не Технарь. Я Умник, и мои силы позволяют мне понимать вещи настолько глубоко, что это похоже на способности экстрасенса, правда, они не настолько безумны как те, что есть у тебя. — Зачем я вообще с тобой разговариваю? — задалась я риторическим вопросом. — Должны же быть другие люди, чьи способности будут гораздо полезнее, но я правда не знаю никого за пределами Броктон-Бей. — А ещё именно ты в значительной степени проредила парачеловеческое население города, — сухо заметила она. — Я бы сказала, что уничтожила, но тут статистика один к десяти, а ты причинила вреда куда больше. — Может, хотя бы парочку уроков харизматичности? — беспомощно отозвалась я. — Это не то, что я могу определить или понять самостоятельно. — Ну, для начала, — осторожно начала она. — Харизматичные люди заставляют чувствовать себя других людей лучше. Спокойная уверенность в своих силах, активное прислушивание к чужим мнениям и голосам, это самое основное. Ты должна заставить человека почувствовать, что в комнате есть только ты и он. Будь ободряющей и воодушевляющей. Не говори ничего негативного, выгляди дружелюбно и заставь себя мыслить позитивно. Я нахмурилась. Улыбки не были частым явлением в моей жизни после того, что случилось с Эммой. Когда я была помладше, я много чего пробовала сделать, но ничто из этого не сделало меня популярной. — Улыбаться тогда, когда не понимаешь социальных сигналов, недостаточно, — продолжила Сплетница. — Многое можно выразить языком тела, сделать себя похожей на других людей. Я могу дать тебе несколько советов, но они, скорее всего, напугают людей, которые тебя знают, если ты решишь на них потренироваться. Лучше практиковаться с незнакомцами, которые тебя не знают, а найти таких становится всё сложнее и сложнее. Без шуток. Мне было определённо ясно, что в то время, пока меня не было, новости про дедушку стали для журналистов главной темой для сплетен. Он участвовал в многочисленных ток-шоу, и моё лицо красовалось на обложках многих журналов. Он виртуозно управлялся с прессой, и только тот факт, что он использовал для этого мою личность, удерживал его сейчас от того, чтобы вырваться вперёд в нашем негласном соревновании по популярности. — Попробуй улыбнуться, — предложила Сплетница. Я через силу растянула губы в улыбку[1], и она поморщилась. — Ты пытаешься напугать маленьких детей? Потому что это та самая улыбка, которая всех испугает. Ты должна улыбаться не только ртом, но и глазами. — Я пытаюсь, — хмуро возразила я. — Твой взгляд остаётся холодным и расчётливым, — сказала она. — Люди инстинктивно это понимают. То, как ты себя держишь, словно говорит о том, что ты самая большая и страшная в этой комнате, и ты это знаешь. В итоге, что бы ты сейчас ни сделала, это будет только пугать. — Но я же не пытаюсь сделать ничего подобного, — запротестовала я. Это происходило из-за того, что я неосознанно почерпнула из воспоминаний дедушки и пыталась его копировать, или это было что-то другое? — Пытаешься походить на Призрачного Сталкера? — поинтересовалась Сплетница. И в этот момент я просто застыла. Сплетница тоже это заметила, потому что в успокаивающем жесте подняла руки. — Просто вспомни, как ты чувствовала себя, когда находилась рядом с ней? Как насчёт других девушек? Она была популярной, но нравилась ли она людям на самом деле? — Эмме нравилась, — сказала я, колеблясь. — Не думаю, что с другими было так же. — Ты не вела себя с людьми так же дерьмово, как она, но ты всё ещё предпочитаешь запугивать людей, заставляя их делать то, что тебе нужно. Пусть я и уверена, что ты делаешь это из лучших побуждений, зная, как будет лучше, и люди лишь бессмысленно пытаются ставить тебе препоны во всём, что тебе нужно сделать, но... Всё же, подумай об этом. — Подумать о чём? — Что бы ты подумала о человеке, который считает, что правила, которым все мы должны следовать, к нему неприменимы? Миллиардер, который думает, что может делать всё, что захочет, просто потому, что у него есть деньги и от этого он выше, чем все остальные. — Я вижу, к чему ты ведёшь, — сказала я. — Но я же совсем другое дело. Я пытаюсь спасти мир, но это никого не волнует. — Всех это волнует! — воскликнула Сплетница. — Просто большинство людей не считает, что в их силах что-то с этим сделать. Ты когда-нибудь слышала о выученной беспомощности? — Если пускать электричество в закрытую клетку с крысами достаточно долго, они просто лягут и перестанут пытаться вырваться. Они не сбегут даже тогда, когда клетка будет открыта. — Вот что сейчас происходит со всеми на ментальном уровне. Мир катится в ад, и ничто из того, что они могут сделать, не поможет, так зачем тогда даже пытаться? — Но ситуация ведь не настолько безнадёжна, — возразила я. — Дверь открылась, но они её не видят. И твоя задача состоит в том, чтобы заставить их её увидеть, дать им поверить в то, что ещё есть надежда. Пока у людей есть надежда на то, что всё наладится, они способны на удивительные вещи. Они могут буквально горы свернуть, если будут работать вместе и будет достаточно для этого людей. — Что-то я не вижу, чтобы ты вдохновляла людей, — раздражённо заметила я. — Это потому, что я знаю, насколько всё безнадёжно, — сказала она, и слабо улыбнулась. — Но это не значит, что так оно и есть. Это значит лишь то, что я тоже не могу видеть выхода из этой ситуации. Здесь нужен дурак, который верит в невозможное, чтобы сделать это невозможное реальностью. — Прозвучало так, будто ты читала речь с мотивационного плаката с котёнком, висящим на ветке, или что-то в этом роде. — Ты же не думаешь, что если бы я знала, как создать свой собственный культ личности, то уже это сделала? — фыркнула она. — Я могу расколоть человека и поковыряться в нём. Но нельзя обнажить душу человека и при этом его вдохновить. — А ты не пробовала не делать этого? — как можно более мягко спросила я. Она смерила меня раздражённым взглядом. — Может, ты готова хотя бы немного поработать со мной? — ещё раз спросила я. — Быть моим Джимини Крикетом? — Если ты хочешь, чтобы я стала твоим голосом совести, то у нас большие проблемы, — сообщила она. — Но ладно, я сделаю всё, что смогу, чтобы помочь тебе, по крайней мере, пока ты не освоишься и не сможешь читать людей самостоятельно. — И с чего мы начнём? — спросила я. — Во-первых, нужно научиться читать язык тела, — сказала она. — Наблюдай за людьми, за тем, как они стоят, как держат руки. Особенно внимательно следи за людьми, которые тебе нравятся, за людьми, которых ты считаешь харизматичными. И учись у них. — Я наблюдаю за людьми, — сказала я, защищаясь. — Неужели? — протянула она. — Или, может, ты всё время думаешь о том, каким будет твой следующий шаг и практически не слушаешь их? — Я… — И то, во что ты одета, — перебила она меня. — Это важно. Люди воспринимают посыл от одежды, в которую ты одеваешься, и внешний вид влияет на то, какой тебя видят окружающие. Ты хотя бы заметила, что твой дедушка тебя переодел? Я оглядела себя. На мне был какой-то костюм официального вида, тёмно-синего цвета, который сидел ровно по моей фигуре. Я почувствовала лёгкий запах духов, а из рукавов немного виднелись оборки рубашки. Рубашка была цвета слоновой кости, и, кажется, была шёлковой. Туфли были очень удобными и, вероятно, настолько же дорогими. Я не слишком-то разбиралась в дизайнерских вещах, чтобы догадаться, каким маркам всё это принадлежало, но у меня было смутное ощущение того, что все вещи, которые я носила, стоили больших денег. Я выросла в не настолько богатой семье, чтобы позволить себе хотя бы любоваться на модную одежду. Мы всегда закупались в дешёвых сетевых магазинах, что давало Эмме ещё один повод насмехаться надо мной. Украшений почти не было, если не считать простую на вид Звезду Давида на цепочке, висящую на моей шее. Она была сделана из титана, металла, которым мне было легче всего манипулировать, и поэтому я подозревала, что её можно было превратить в оружие также, как и окружающую обстановку. Каждое звено цепи можно было использовать в качестве многоразовой пули простым усилием воли, если бы на то возникла необходимость. — На тебе костюм от Армани, — сообщила мне Сплетница. — Он был пошит специально на тебя и стоит дороже, чем неплохой подержанный автомобиль. — Э-э-э? — удивилась я. — Он выглядит достаточно представительно, но при этом есть несколько мелких деталей, которые показывают, что его носит женщина. — И дедушка выбрал именно его, потому что?.. — Он нанял консультанта, — ответила она. — Поскольку, очевидно, его собственное чувство стиля больше тяготеет к развевающимся плащам и странным металлическим шлемам. Консультант мог бы заставить тебя надеть юбку вместо брюк, но так как ты летаешь, это казалось плохой идеей. — Я сама на себя непохожа, — прокомментировала я свой внешний вид. Материал был приятным на ощупь, но я всё равно предпочла бы носить толстовку, в которой можно было натянуть на голову капюшон и раствориться в толпе и чувстве собственной анонимности. — Те дни прошли, — сказала Сплетница, словно прочитав мои мысли. — Теперь ты знаменитость, а это значит, что ты должна внимательно следить за своим имиджем. Ты должна контролировать общественное мнение, или люди будут говорить о тебе то, что тебе не понравится. — Это всё кажется таким незначительным, — пожаловалась я. — На эту тему проводились исследования, — сказала Сплетница. — Оценка чужого опыта, как правило, снижается пропорционально тому, как ты выглядишь. Тебе 15 лет, а это означает, что тебе хочется, чтобы люди считали, что ты сама можешь отвечать за свою жизнь и знаешь, что делаешь — в противном случае они будут бояться тебя. Это всё равно, что увидеть полицейского с пистолетом и четырёхлетку с огнестрелом — кому ты больше будешь доверять? — И я — малыш с пистолетом? — с сомнением уточнила я. Мне встречалось слишком много людей, которые, казалось, снисходили до меня, и ещё больше тех, кто меня боялся. Может быть, в том, что она говорила, действительно что-то было. — Люди, как правило, охотнее следуют за тем лидером, который выглядит как профессионал, либо выглядит представительно. С большей вероятностью ты доверишься человеку, который будет одет в костюм, а не в футболку и шорты. Я словно примерная ученица вскинула руку. — Хорошо, одежда важна, я поняла. Мне тоже следует нанять консультанта? — Всё зависит от того, чем ты дальше собираешься заниматься. Сейчас у тебя уже должен быть целый гардероб официальной и представительской одежды, но если ты хочешь выглядеть более дружелюбной и доступной для общения, может понадобиться другой набор вещей. — Звучит как очень много работы, — проворчала я. — Я думала, что быть сильной означает не беспокоиться о том, что думают другие люди. — Это верно в том случае, если ты хочешь всеми управлять с помощью страха, — поправила меня Сплетница. — Но если ты хочешь, чтобы люди думали, что ты некто больше, чем просто подросток с ядерным чемоданчиком в руках, придётся пойти на некоторые жертвы. В течение последних нескольких десятилетий никто и не вспоминал о ядерном оружии, с тех пор, как Зион избавился от него. Конечно, с учётом того, что он планировал убить нас всех, это даже имело определённый смысл. — Говори медленнее, делай вид, что слушаешь людей, много улыбайся, — перечислила она. — И сделай так, чтобы улыбка выглядела естественной, а не так, будто ты какой-то маньяк-убийца, который примеривается, кого начать убивать первым. — Я не уверена, что смогу всё это запомнить, — с сомнением заметила я. — Я помогу тебе, — сказала Сплетница. — Ты должна практиковаться во всём этом всегда, за исключением, может быть, тех случаев, когда ты действительно хочешь кого-нибудь запугать, но в этом случае люди вспомнят, какой ты была до этого всего. Если новая манера держаться будет у тебя достаточно долго, она скоро станет делом привычки. Сплетница пристально посмотрела мне в глаза. — И тебе бы, на самом деле, лучше начать интересоваться людьми как личностями, а не как чем-то, что они могут для тебя сделать. — Ты говоришь так, будто я психопатка какая-то, — нахмурилась я. — Разве паралюди не все немного того? — философски заметила она. — В любом случае, я бы хотела разыграть с тобой несколько ситуаций, и мы сможем поговорить по результату, над чем тебе стоит поработать. — Ролевые игры? — переспросила я. — Я не Грэг Ведер. — Вот! — сказала она. — Вот это выражение отвращения на твоём лице. Это часть того, что отталкивает от тебя других людей. Даже если ты не разделяешь чужих интересов, ты должна уважать право человека чем-то увлекаться. Если ты будешь осуждать людей, это не приведёт ни к чему хорошему. Говорит бывшая суперзлодейка. Я видела, что она догадывается, о чём я думаю, но ничего про это не сказала. Следующие полчаса мы беседовали о том, как я могу улучшить свои межличностные отношения с окружающими людьми, и в конце концов Сплетница предложила мне нанять консультанта, который сможет помочь мне с вопросами формирования нового имиджа. Даже Протекторат нанимал таких, и хотя я слышала ужасные истории из-за кулис, имиджмейкеры смогли создать такой образ Призрачного Сталкера, который публика принимала, ну, по крайней мере, до тех пор, пока они могли её контролировать. Мне пришлось прервать нашу беседу, поскольку у меня была назначена встреча с дедушкой, чтобы зарегистрировать его в Протекторате. Я боялась этой встречи отчасти потому, что в течение последнего месяца они со мной общались, а я этого не помнила. Хуже того, они даже не заметили, что моим телом управлял другой человек. Отчасти это могло быть связано с тем, что мы были немного похожи, но я не могла мысленно не возмущаться тем, что даже Оружейник не заметил ничего подозрительного. Разве не ходили слухи о том, что он собрал свой детектор лжи или что-то в этом духе? Правда, существовала возможность, что дедушка мог говорить чистую правду, и из-за того, что приборы продолжали показывать, что он не врёт, все решили, что я сама себя во всём этом убедила? Я боялась с ними встречаться, и боялась, что они почувствуют этот страх. Тем не менее, дедушка продолжал настаивать, что он знал Протекторат лучше меня. В конце концов, он даже как-то сумел с ними договориться о совместной работе. Вздохнув, я полетела на встречу с дедушкой. — Мне всё равно всё это не нравится, — первым делом заявила я ему, когда мы полетели в сторону Вышки. — Почему ты не можешь сделать этого сам? — Если я хочу себе официальную личность, мне нужно, чтобы эти люди поняли, кто я и что я такое, — ответил он. — Это включает в себя и наши родственные связи. — Они не поверят в то, что ты мой дедушка, — заметила я. — Панацея, без сомнения, уже рассказала им о том, что произошло. Я избавился от своего старого тела до того, как Протекторат или Котёл получили его в свои руки, но скорее всего они заинтересуются этим вопросом. Я только покачала головой, и вскоре мы приземлились перед Вышкой. Нас не спрашивали, по какому поводу мы посещали штаб-квартиру. Охранники на входе казались почти дружелюбными по сравнению с тем, как они относились ко мне в прошлом — либо снисходительно, либо испуганно. — Чем могу помочь, мисс Эберт? — обратилась ко мне секретарша. — Это мой дедушка, — сказала я. Увидев, каким взглядом она смотрит на него, я пожала плечами. — Он хорошо выглядит для своего возраста. Мы здесь, чтобы зарегистрировать его как героя. — Ну хорошо, — сказала наконец-то она после небольшого колебания. — Я отправлю вас в третий конференц-зал. Охранники проводили нас до нужного помещения, и к моему удивлению, Оружейник и Эмили Пиггот присоединились к нам уже через пять минут. В прошлом я противилась идее приехать сюда, потому что считала, что это будет означать, будто я признаю за Протекторатом какую-то власть над собой. Видимо, дедушка моего мнения в этом вопросе не разделял. Я ожидала, что Пиггот оставит нас помариноваться в ожидании, чтобы показать свою значимость. Я слышала кое-что о ней от случайных людей, и услышанное заставляло меня думать, будто она любит такие игры. Вместо этого она вошла в комнату и уставилась на нас. — Так это и есть монстр Панацеи, — сказала она. — Я всегда подозревала, что эта девушка молчит о том, на что она на самом деле способна.