2004 год
Гермиона просыпается от солнечного света, слепящего в глаза. Рядом с ней лежит Том, оперев голову на руку, он накручивает на палец прядь ее волос и с интересом разглядывает лицо девушки. Своим силуэтом Реддл старался сохранить для нее тень, но одному лучу все же удалось проскользнуть мимо него и разбудить Грейнджер. — Знаешь, когда ты спишь, ты совсем не похожа на моего аврора, — его голос звучит тихо и невероятно нежно. В уголках у глаз видны морщинки от улыбки. — Ты же не думал, что во сне я разделываю котиков с ужасной гримасой на лице? — Гермиона потягивается, удивляясь, каким спокойным кажется ей утро. Реддл словно обволакивает комнату своей энергией. И от того ей кажется, что она просыпается в безопасном для себя месте, практически дома. Могла ли она подумать, что все вот так закончится? Тогда шесть лет назад, когда проклинала его и ненавидела, сидя около палатки и планируя ограбление Банка Гринготтс с Гарри и Роном? И закончилось ли? — Нет, в моих фантазиях ты изобретаешь во сне новое изощренное заклинание для пыток и, конечно, тестируешь его на своих жертвах. А котов не трогай, пожалуйста. — Мне надо незаметно выбраться из твоей комнаты, да? — Гермиона усмехается и меняет тему, проводя пальцами по его лицу, очерчивая невидимую линию на его щеке. Словно все это сон, который вот-вот исчезнет. Словно все ещё не верит, что это действительно Том. Но ей спокойно рядом с ним, невероятно спокойно. — Точно, — кивает Реддл. — Ненавижу подобный детский сад, — она садится на кровати, ища свою волшебную палочку. Злится, что оставила ее вчера у себя. — Можно твою палочку? — Бузинную палочку? Серьёзно, Грейнджер? — усмехается Том, переворачиваясь на спину, одеяло обнажает его торс. — Если есть другая, которой можно колдовать, готова забрать ее, — морщится Гермиона. Реддл закатывает глаза, но палочку, на удивление, протягивает. Грейнджер пару секунд вертит ее в руках, а затем притягивает свою одежду и возвращает палочку. — Ничего необычного. Я-то думала она вместо меня колдовать будет, — Гермиона выбирается из кровати, одевается, а потом замирает на пару секунд, наблюдая за Томом. — Ты меня разглядываешь, будто я трофей, а не женщина. — В каком-то смысле так и есть, — улыбается Реддл одним уголком губ. — Слушай, у меня родилась в голове очередная шутка. Может сходим вместе на ежегодный бал? — Дай подумать, — она сжимает губы в тонкую полоску, делая вид, что решает в голове сложную задачу. — Я могу пойти с тобой, одна или с кем-то, кого ты с вероятностью в сто десять процентов потом уничтожишь. Хм, что бы мне выбрать? — Я пришлю тебе платье, — Том не дожидается ответа, а Гермиона, улыбнувшись, выскальзывает из комнаты. На ее счастье коридор пуст и до отведенной ей комнаты она добирается без приключений.***
Грейнджер до конца не верит, что и правда на это согласилась. Она стоит перед зеркалом, рассматривая себя с головы до ног. Такая чужая, та самая женщина, которую она увидела в серебряной вазе в поместье Реддла. Такая не своя. Гермиона поворачивается вокруг своей оси, стараясь не упустить ни одной детали. Строгий низкий пучок. Гвоздики-бриллианты в ушах, нюдовый макияж. И черное платье с серебряной змеей вдоль позвоночника, держащейся на тонких цепочках. — Это все происходит со мной, — зачем-то шепчет она своему отражению, а затем прислоняет пальцы к холодной зеркальной поверхности. — Это все только я. И из зеркала на неё смотрит Гермиона пятнадцати лет в нежно-голубом платье и с высокой прической, такой она ходила на Святочный Бал с Виктором, тогда она первый раз увидела в себе девушку. И взгляд у неё был тогда чистый и смелый, бросающий всем вокруг вызов. Гермиона одергивает руку, словно обожглась. Зажмуривается, в висках пульсирует боль, ставшая привычной за последние дни. Боль, вынырнувшая из прошлой жизни, боль, которую, как ей казалось, она смогла победить. Но она снова начала возвращаться, а реальность плыть. — Я знаю, кто ты, — улыбается призрак прошлого. — Ты очень красивая. Жаль, что ты меня убила, я бы тоже хотела стать взрослой. За спиной раздается звук трансгрессии. — Миа, ты уже готова? Гермиона нехотя отворачивается от зеркала. У неё потные ладони и испуганный взгляд. И она совершенно не готова, нет, только не сейчас. — Да, Том. Можем идти, — собственный голос кажется ей чужим. Реддл берет Гермиону под руку и трансгрессирует в министерство, он единственный, кто на это способен. И она должна признать, что это очень удобно. Музыка в зале затихает. Собравшиеся расступаются, освобождая дорогу для министра. Гермиона хочет забрать у Тома свою руку, чтобы тот мог зайти один, но он только крепче сжимает ее, а потом перекладывает, чтобы взять под локоть. — Я думала, мы зайдём по отдельности, — тихо произносит Грейнджер. Она не знает, чего ей хочется больше, показать всем, что она утёрла им нос, что она подобралась слишком близко к власти… или скрыть это предательство. Но предательство чего? Или кого? — Чтобы в зале остались люди не догадывающиеся, что мы пришли вместе? — иронизирует в ответ Том, но дверь открывать не спешит. — Просто, мы ведь сами ещё ничего не решили… — Гермиона запинается. — То есть… зачем об этом кому-то знать? И если вдруг что-то пойдёт не так? Том обнимает ее за талию. Он почти на голову выше Грейнджер и сильно шире в плечах, рядом с ним она кажется крошечной. Ему нравится этот контраст. Реддл проводит рукой по змее на спине. Холодный металл прикасается к коже, и Гермиона вздрагивает, прижимаясь к груди министра. — Мне не пятнадцать, не двадцать пять и даже не тридцать пять, если ты помнишь. Я своих решений не меняю и не стесняюсь их, — он касается рукой ее щеки, пробегает тёплыми пальцами по ее коже. — Я хочу, чтобы каждый человек в Великобритании и за ее пределами знал, что ты моя. Рука железной хваткой ложится на ее шею. Том притягивает Гермиону к себе и оставляет на губах поцелуй. За последние дни она должна была привыкнуть к его прикосновениям, но они по-прежнему вызывают мурашки. — Идём. Он взмахом палочки открывает дверь и вводит ее в зал. Гермиона невольно вспоминает, как год назад она заходила через эти двери с Драко. Тогда все было по-другому, она была другой. В толпе пробегает шёпот. Чем ближе они приближаются к креслам в центре, тем громче он становится. Каждый шаг Гермионы сопровождается тем, что змейка вздрагивает и касается кожи на ее спине, как бы напоминая, что нельзя расслабляться, нужно держать спину ровно и помнить, что теперь у неё новый статус. Она словно коллекционная кукла, которую демонстрируют после покупки. Том приветствует собравшихся волшебников, помогает Гермионе подняться по ступенькам к креслам. И мягко останавливает, когда она делает шаг в сторону своего места. — Нет, — он жестом указывает на кресло по правую руку от своего. Кресло жены министра. Грейнджер поджимает губы и занимает его после недолгой паузы. В толпе поднимается откровенный гул. Она ловит испепеляющий взгляд Джинни, которая с удовольствием предпочла бы остаться сегодня дома, но решила поддержать мужа и поэтому пришла. Или просто нашла повод посмотреть на старую подругу, не помирившись? Гермиона на секунду закрывает глаза, а потом натягивает улыбку, перекидывая ногу на ногу, и удобнее располагается в кресле. В конце концов, кто-то должен был занять это место, почему бы и не она? И вдруг ловит взглядом в толпе девочку в нежно голубом платье. И Грейнджер до конца не может понять, это плод ее воображения или по настоящему живой человек. Поэтому просто отворачивается, прикусывая губу. Через час в зале появляется опоздавшая пара. Они проходят сквозь танцующую толпу, медленно поднимаются по ступеням, чтобы поприветствовать Тёмного Лорда. Астория с неподдельным восторгом смотрит на Гермиону, и как только подходит ближе, тут же раскидывает руки, чтобы обнять. — Какая ты красивая! — улыбается миссис Малфой, а на ухо шепчет. — Почему ты мне раньше не рассказывала, что у тебя все серьёзно с ним? Моя сестра, наверное, сейчас ядом давится! Грейнджер нервно улыбается и прочищает горло, словно подавилась. — В который раз не устаю восхищаться тем, как здорово вы смотритесь вместе! — выдавливает из себя Гермиона, смотря на Драко с Асторией. Они только что вернулись из свадебного путешествия и выглядят довольными и даже загорелыми, несмотря на то, с каким трепетом относятся к своей фамильной бледности. Малфой демонстративно нежно обнимает жену за талию и совершенно не по протоколу целует в щеку. — Отдых пошёл нам на пользу, — сладко тянет Драко, и Астория невольно краснеет. — Том, может и нам взять отпуск? — взгляд из-под ресниц, легкое касание руки и невероятно довольный министр. — Любой каприз, когда в стране станет чуть спокойнее. Они снова остаются вдвоём. Драко вовлекает Асторию в танец, толпа превращается в разноцветный круговорот. В котором Гермиона умудряется встретиться глазами со старшей Гринграсс. Она и правда готова плюнуть ядом, но это скорее забавляет Грейнджер, чем пугает. Дафна свыкнется, это все ерунда. Куда больше бесит наигранная нежность и забота в глазах Драко. Она знает, чувствует, что он играет. Что ж, хорошо, что у неё нет необходимости в притворстве, она может совершенно искренне одарить Тома таким же взглядом. Ближе к полуночи аврорат Темного Лорда и начальники других отделов собираются в отдельной комнате, чтобы пропустить по бокалу виски в приватной беседе. Своего рода закрытый клуб для избранных, пока остальные продолжают танцевать и веселиться в большом зале. Том общается с каждым, кто здесь присутствует, и неизменно рядом с ним стоит Грейнджер, со своей самой ослепительной улыбкой. Вместе с ними по залу перемещаются и Драко с Асторией. И, хоть всем и понятно, что Малфой уже никогда не станет настоящим преемником, он не перестаёт быть заместителем министра. — На нас напали! Неизвестные в масках! — Бен, выходивший подышать свежим воздухом, стоит в дверном проёме бледный, словно призрак, за его спиной слышен грохот, визг и звуки начала сражения. — Взять всех живыми, — шипит Темный Лорд сквозь зубы, доставая палочку. А потом снимает с пальца перстень и вручает его Гермионе. — Будь добра, трансгрессируй ко мне домой, кольцо задаст направление и даст возможность пережить защиту министерства и моего дома. — Прости, что? — Грейнджер, я понятия не имею, кто додумался напасть на нас во время ежегодного бала, это может быть опасно, — она миллион раз видела его в ярости, но никогда ещё ей не хотелось сжаться под его взглядом так сильно, как сейчас. Реддл переживает и это сбивает с толку. — Сделай так, чтобы я за тебя не переживал. — Шесть лет назад, ты хотел сделать меня самым сильным человеком в Британии, — но внутри находятся силы ответить в тон. — Не стоит теперь пытаться запереть меня дома. Он смеряет ее взглядом, а потом приходит к мысли, что она права. Кажется, он заигрался в заботливого ухажера. И все же, что-то внутри требует спрятать ее, защитить, спасти. — Тогда постарайся не сдохнуть, потому что у меня на тебя есть планы, — наконец выплевывает Том и выходит из комнаты. — Энни, Тео, Кайл — вы вместе. Рой, Бен, Блейз — ваша тройка. Лео, Тори, встать за мной, будем работать треугольниками, — командует Гермиона, бросая взгляд на Малфоя. Он справится один. Так будет проще. Нападающих не больше ста, все они в белом и лица закрыты. Но одного из них Гермиона может узнать и в этом одеянии. Высокая фигура с широкими плечами и глазами полными гнева. — Инкарцеро! — взвизгивает Астория, направляя палочку вдаль, и судя по звуку с той стороны, попадает. — Петрификус Тоталус! — подхватывает Лео. — Что за новое правило: взять всех живыми? — Невербальные! — зло бросает Грейнджер. И тут же направляет Остолбеней в приближающуюся фигуру. — Дементор бы их всех зацеловал! Помимо министра и авроров сражаться остаются волшебники, кто был на балу и кто не оставил свою палочку дома или в гардеробе. В том числе и Джинни с Дином. Но все же большинство пытается скрыться, не имея при себе средства защиты, кто-то пробует прорваться через входную дверь, кто-то выходит через балкон, проклиная запрет на трансгрессию. Это значительно утяжеляет работу защитников министерства: им приходится прикрывать тех, кто пришёл без палочек. Судя по всему нападение с англичанами согласовано не было. Никто не примкнул в открытую к нападающим. Гермиона, как в кино, наблюдает за вспышками с разных сторон. Она ищет глазами по всему залу Тома и Драко. И с ужасом осознаёт, что одинаково переживает за обоих. Лучше бы они стояли за твоей спиной сейчас. И ещё с большим ужасом Грейнджер понимает, что Астория своего супруга не ищет. — Прикройте, — кричит Гермиона и срывается с места. Один из людей в белом идёт к балкону, преследуя беззащитных волшебников, бросая в них непростительные. Пробираясь сквозь толпу, она громко выругивается на тех, кто путается под ногами, периодически выставляя щит, закрываясь от заклинаний. Мерлин, где твой инстинкт самосохранения, Грейнджер? Все что ее сейчас волнует — фигура, выходящая на балкон и безопасность людей. — Остолбеней! — в сердцах вырывается заклинание из груди Гермионы. Фигура замирает. — Гриффиндорское слабоумие и отвага, — голос звучит откуда-то сбоку. Балкон закрыт и на нем нет никого из англичан. Гермиона молниеносно оборачивается на звук, вскидывает палочку и вступает в сражение с тремя фигурами. Заклинания летят одно за одним. Но Грейнджер держится достойно, в конце концов, она тренировалась с самим Темным Лордом и может дать отпор трём волшебникам одновременно. Вопрос лишь во времени. Если подмога не придет, силы скоро закончатся. — Экспеллиармус! — раздаётся из-за спины, и ее палочка вылетает из рук. — Локомотор Виртус! — тот, кто произносит заклинания, намеренно делает это вслух, давая понять, что скрываться не собирается. Гермиона оказывается на земле с парализованными ногами, и наконец поворачивает голову в сторону нападавшего со спины. — Ну, привет, Виктор. — И я рад тебя видеть. Как тебе? Эффектно, правда? — Я все понять не могу, ты идиот или читать не умеешь? — Гермиона выплёвывает каждое слово. Изнутри раздирает злость. Чертовы мужчины, она ведь оставила ему записку перед тем как заставить трансгрессировать, что не стоит лезть к Тёмному Лорду, что она не в плену и их мир почти нормализовался. — Я просто тебе все ещё не верю, Гермиона. Он чудовище, и даже если ты так не думаешь, меня это не остановит. Я открою тебе глаза на правду. — Мое дело предупредить, — она ловит взглядом две фигуры у входа на балкон и откидывается на спину. — Представление начинается, — внутри разливается незнакомое ранее злорадство. Грейнджер готова ущипнуть себя, чтобы проснуться, откуда в ней столько… радости? Будто это и не ее мысли и не ее чувства. Она пыталась сохранить его жизнь. Он сам выбрал дорогу в ад. В это время за ней начинается новое сражение: Темный Лорд и Драко бросают вызов трем нападавшим ранее на Гермиону и Виктору. Последний правда не лезет на рожон, а пятится в сторону, будто желая сбежать, и в конце концов действительно исчезает под мантией невидимкой. Он изначально стоял в стороне от своих друзей, поэтому у него выходит убраться незаметно. Из груди Грейнджер вырывается истерический смешок. Здравый смысл восторжествовал? Или этот идиот собирается драться из под мантии? Вот это геройство! Не проходит и десяти минут, как три фигуры в белом стоят обездвиженные. И двое выдыхают, не видя больше явной опасности. — Ну, а теперь десерт, — произносит Виктор, успевший отойти в сторону, и теперь стоящий точно за спиной Тома с палочкой направленный на его голову. — Верните-ка способность двигаться моим друзьям. Министр поджимает губы, отдавая приказ Малфою не двигаться с места. — Грейнджер, посмотри. Вот твой министр стоит и заканчивает жизнь самоубийством. Просто потому, что недоглядел, — Виктор откровенно издевается. Гермиона закрывает глаза, сжимая зубы. Это же Крам, милый, заботливый Крам. Который сорвал с ее губ первый поцелуй, который кружил ее в вихре вальса на Святочном балу. Который помнит, какой цвет она любит, помнит ее живой. И его глаза, такие добрые, когда он смотрел на неё на Рождество. Он все ещё ищет правды, борется за справедливость, которой давно нет. Чего он хотел добиться, придя сюда? Спасти ее? А кто-то ещё пытался ее спасти? О, миллион раз. Вот только от себя самой нет спасения. А потом Грейнджер резко дёргается, поднимая себя на руках, отталкивается от пола и хватает свою палочку. Из ее рта вырывается нечленораздельное мычание, а из палочки зелёный луч. И Виктор падает замертво. Девочка в нежно голубом платье заливается хохотом. — Ты видела его лицо? Видела? — а потом резко начинает плакать. — Ты чудовище! Ты из меня чудовище сделала! Ненавижу тебя! Я хочу, чтобы ты умерла! Хочу, чтобы твою душу наружу выдернул дементор, только вот в тебе нет ничего хорошего, чтобы он мог забрать! А потом девочка исчезает, так же резко, как появилась. И мир вокруг Гермионы кружится. Она задыхается. Жадно хватает воздух ртом, и хрипит словно раненый зверь, впиваясь пальцами в каменный пол, а ещё через секунду возвращает своим ногам подвижность и поднимается, словно ничего и не было. Двое мужчин с ужасом смотрят на неё не в силах пошевелиться. — Драко, проследи, чтобы всех нападавших заперли и наши люди были направлены домой. Со всем остальным разберёмся завтра, — Том подхватывает Гермиону и трансгрессирует к себе. А потом поднимает ее на руках в спальню. — Нальёшь мне вина? — она говорит тихо, безумие из глаз начинает исчезать. Он молча подает ей бокал красного, отдает в руку и отходит к окну, опираясь на подоконник. Что ты с ней сделал? Том до конца не верит, но на секунду, на самую малость ему показалось, что он увидел в ней Беллатрикс. И вот теперь перед ним снова сидит Гермиона. Хрупкая, уставшая, нежная. Она могла обезвредить Крама, могла обездвижить. Но она убила его. Убила человека, которого спасла в прошлый раз. Дементор. Том давит на виски пальцами. Его план удался, перед ним сидит монстр. Но он больше не хочет монстра. — Хватит меня буравить взглядом, — усмехается Гермиона, притягивая бутылку с вином и подливая его в бокал. — Интересно, почему я так поступила? — она будто читает его мысли. — А я не знаю, — залпом осушает, то что только что налила и вытирает тыльной стороной руки рот. Или боишься себе признаться? Он стоял прямо за Томом. Он был готов забрать его жизнь. — Не знаю, - врет самой себе. - Просто он посягнул на мое. Понимаешь? Ты мой, авроры мои, министерство мое. А я слишком много потеряла в этой жизни, чтобы ещё хоть кого-то отдать. — Ты больше не будешь так делать, — холодным тоном произносит Реддл. Его напрягают ее слова, пугает ее решимость и боль. Слишком много боли внутри для маленького тела. — Запретишь? Том, серьёзно? Сейчас? Я тебе жизнь спасла! — Я бы и сам ее спас, Миа, — он подходит вплотную, запуская пальцы в ее волосы. — Но ты этого не сделал, — и снова эти нотки безумия, которые словно пелена опускаются на глаза Тома, приводя его в бешенство. — Не сделал! Я буду делать то, что считаю нужным. Ты такой меня хотел видеть и не тебе теперь меня осуждать. Что за приказ вообще такой — взять живыми?! Они все должны были закончить, как… — Не смей со мной спорить, — он оставляет на ее щеке след от пощёчины. Карие глаза сталкиваются с зелёными в молчаливом поединке. Она готова прожечь в нем дыру, он — превратить ее в пепел. Через несколько секунд Гермиона опускает взгляд на свои колени, и это становится отправной точкой для срыва Тома. Он впивается в ее губы требовательно и жадно. Он мог ее потерять сегодня. И он теряет ее прямо сейчас, когда она позволяет чему-то тёмному, зарытому глубоко в душе, вырваться наружу. — Чертова Грейнджер, — мужчина рычит ей в губы, отстраняясь, заглядывая в глаза. Безумие сменяется страстью. Том толкает ее на кровать, бокал и бутылка вина падают со звоном на пол. Платье Гермионы моментально оказывается разорванным, следом рубашка и брюки мужчины. Он подцепляет пальцем ее кружевные трусики, оттягивает, наблюдая за реакцией и в итоге разрывает и их. — Ты будешь меня слушаться, Гермиона Грейнджер, — Том почти шипит, входя в неё без предупреждения и моментально набирает темп. Она мокрая до невозможности, и выгибается под ним, постанывая. Одной рукой он держит ее за шею, как будто она может попытаться сбежать. Другой ласкает тело. — Я ненавижу, когда ты споришь, ненавижу, когда зря рискуешь собой, я в принципе тебя ненавижу, потому что ты, похоже, единственная моя слабость. И, Мерлин возьми, я не могу даже себе объяснить, как так произошло. Том опускается на неё, приминая своим телом, оставляет красные следы от поцелуев и укусов на коже. А потом резко выходит, вставая, хватает ее за руку и тянет к окну. Подталкивает вперёд, прислоняя лицом к холодному стеклу. Взмахивает палочкой, меняя пейзаж за окном на вид Лондона из окна в министерстве. Обнимает ее со спины, одной рукой сжимая грудь, другой бедро, и снова входит. Гермионе ничего не остаётся, как упереться руками в стекло и стонать от толчков министра внутри неё. — Это всё мое, видишь? Как думаешь, если я справляюсь с этой страной, неужели ты можешь со мной спорить? Неужели я и с тобой не справлюсь? — он в бешенстве, внутри все разрывается на части. Как она на него так действует? Почему ее так хочется защитить и наказать одновременно? Том ускоряется, заставляя Гермиону закричать от удовольствия. И наконец кончает во внутрь. Она делает это синхронно с ним, обмякая в его руках. — Запомни, Миа, я не могу стерпеть только две вещи, когда мне дерзят и когда меня предают. В следующий раз наказание тебе понравится намного меньше, — рычит Реддл в ее шею. И резко выходит из женщины. Тонкие струйки бегут вниз по бёдрам Гермионы, пока она тяжело дышит, осознавая произошедшее. А потом Грейнджер засыпает, свернувшись калачиком на его постели. И Том ещё долго смотрит на неё, сидя в темноте. И в конце концов смирившись с тем, как велико ее влияние на него, и как важно ему ее спокойствие, он делает то, что поклялся себе никогда не делать: залезает в ее голову, подчищая память о безумии, которое ей сегодня завладело, одарив той самой силой, что он ей всегда обещал. Ему не нужна вторая Белла.***
Гермиона сидит на столе Тома, изучая папки с делами. Уже почти неделю они разбираются с напавшими на балу. Все они были болгарами. Большинство из них со связанными заклинанием языками. И судя по всему работали тоже под заклинанием, поэтому единственное, что с ними можно сделать, это отпустить их под ответственность министра их страны, который лично приехал извиниться и провёл всю неделю в Лондоне, всячески помогая делу. Виктор собирал людей под предлогом мести за тех, кого взяли на том роковом собрании. По доброй воле за ним пошло человек двадцать. Операция была обречена на провал. И сейчас все это кажется смешным, хотя бал был испорчен. В конце концов извинения болгарского министра были приняты. И он уехал домой со своими людьми и с Тео в качестве наставника для нового начальника аврората. В дверь кабинета раздаётся стук. Министр разрешает войти, распахивая двери, а Гермиона спрыгивает со стола, отходя в сторону. В комнате появляется Драко, он бросает недружелюбный взгляд на Грейнджер, морщится, от чего она делает пару шагов назад, прячась за креслом министра. Они игнорируют друг друга с бала, ходят по очереди на собрания, делят задания по почте. И если все же сталкиваются, он разыгрывает любовь с Тори, а она с нежностью смотрит на Тома. — Я принёс заявление, министр, как глава семьи я должен думать в первую очередь о безопасности и процветании моего рода. Вести бизнес семьи и гоняться за преступниками по лесам невозможно. И, честно говоря, я выжат. Мне больше это неинтересно, — на одном дыхании произносит Драко. Боясь передумать на ходу. Том долго рассматривает его заявление. В кабинете повисает неприятная тишина. — Что ж, у меня свободно место начальника отдела внешней торговли. Уволить не уволю, но перевести смогу. И змейку не сниму. Ты слишком много знаешь, — Темный Лорд говорит это так спокойно, будто ничего необычного не произошло. Драко всерьёз опешил от его слов. Он стоит часто моргая, с удивлением смотря на министра. — Так просто? Нужно было всего лишь написать заявление? — первой не выдерживает Гермиона. — А что, вы вырастили достойную замену. В этом году в Хогвартс поедут Астория и Блейз, наберут новых стажёров. Мы присоединили к вам основной аврорат, Тео к концу осени вернётся из Болгарии, чтобы его возглавить. Зачем мне вас держать? Можно теперь взяться и за другие отделы, — буднично произносит министр, пожимая плечами. — Спасибо, — Драко быстро кивает, благодаря, и покидает кабинет, пока Тёмный Лорд не передумал. Гермиона смотрит на дверь бесцветными глазами. В голове проносится их первая встреча в этом кабинете, а потом вереницей, словно кинокадры пролетает все что было после. Надеялась ли она, что они снова станут друзьями? Нет. Думала ли, что он ещё хоть раз прикоснется к ее коже? Нет. Но просто видеть его, хотя бы раз на дню в кабинете, дышать одним воздухом, общаться с одними и теми же людьми — было ее отдушиной. Тонким мостиком, о существовании которого она и не подозревала до этого момента, но пока он был, дышать было легче. Грейнджер берет себя в руки, выдавливая улыбку. — Получается, я теперь единственный главный аврор Темного Лорда? — Гермиона игриво закусывает губу, изо всех сил стараясь, чтобы глаза ее не выдали. Том притягивает ее за руку, сажая к себе на колени. — Может и ты когда-нибудь захочешь заняться чем-то более семейным? — Брось, семья не для таких, как мы с тобой. А я хочу быть с тобой, — то ли и правда так думает, то ли убеждает себя, чтобы не сломаться больше, чем есть. Он ведь такой тёплый и с ним так спокойно. Спокойно, Грейнджер. Разве тебе этого мало?***
2005 год
В кабинете тихо, иногда можно услышать, как скрипит перо о пергамент, и как Гермиона отбивает мотив старой песни каблуком об пол. Грейнджер сидит в своём кресле уже часа три, изучая и правя отчёт одного из подразделений министерства о проделанной работе за прошедший год. Она могла бы справиться быстрее, но ей решительно некуда спешить. Весь отдел на учениях, Том в командировке в Нидерландах, а она его единственный заместитель. И ей до невозможности скучно. Гермиона откладывает внушительную папку в сторону, достаёт из стола другую и погружается в новую работу. Ей нравится отвлекаться от рутины на написания правил о взаимодействии с магглами, а ещё она готовит предложения о совершенствовании системы суда в магическом мире. В общем и целом, Гермиона Грейнджер делает все, чтобы не сойти с ума от скуки. И кажется, что пространство ее услышало. Дверь кабинета резко открывается, пропуская в кабинет начальника отдела внешней торговли. И женщина от неожиданности вздрагивает. Он словно призрак из прошлого врывается в её размеренную жизнь. С тех пор, как он ушёл из их отдела, они и не виделись толком, разве что на ужинах, которые устраивала Тори, но Гермиона прогуливала их с завидной регулярностью, когда приходила — глава семейства сказывался больным. Все их встречи в министерстве происходили на расстоянии, она так ни разу толком и не имела возможности рассмотреть его лицо. И постепенно, сведя встречи к минимуму, начала забывать, утопая в Томе. А сейчас он стоит на пороге кабинета с красным от злости лицом, готовый к скандалу. Слишком близко. Грейнджер удается разглядеть появившиеся на его лице морщинки, не естественные для двадцати пяти лет. — Министр в командировке, поэтому я решил поговорить с тобой, — вместо приветствия рычит Малфой. — Давно не виделись, здравствуй, — иронично бросает в ответ Гермиона. — Я требую отстранить мою жену от дел! — он трясёт листком пергамента перед лицом. — Объясни, ради Мерлина, что случилось, — лениво тянет Гермиона, убирая папку в стол. Ей просто необходимо сохранить лицо. Но всё внутри сжимается от такой его близости. — Она прислала мне расписание командировок на ближайшие три месяца, - неожиданно для себя он осознает, что не может произнести имя Астории вслух. Не в этом кабинете, не перед Гермионой. - Знаешь сколько дней в трёх месяцах? Девяносто два. А знаешь сколько из них она пробудет дома, в смысле не сидя дома, но хотя бы ночуя? — Драко берет паузу. — Пятнадцать! — Тори сама составляла свое расписание, ты можешь поговорить с ней на эту тему, — хмурит брови Гермиона. Драко сердится, словно репетировал свой гнев. И он скован, словно боится сказать или сделать не то, что репетировал. — Думаешь я не пробовал? Конечно мы поговорили! И она сказала, что хочет быть похожей на тебя, а ты именно так и работала! Вот только ты работала в прошедшем времени, а она сейчас! — он ударяет рукой по столу, оставляя на нем бумагу с графиком командировок миссис Малфой. — Что ты от меня хочешь? — злится Грейнджер. — Знаешь, какой был аргумент за нашу свадьбу самым важным? Чистокровные наследники! Так вот, я хочу, чтобы она сидела дома и рожала этих самых наследников! Уволь ее, — Драко срывается, аргументы сходят на нет, уступая место эмоциям. Но нужные струны затронуты, мисс Грейнджер краснеет в бешенстве. — А ты не думаешь, что у женщины могут быть цели в жизни кроме детей? — Гермиона вскакивает с места, обходя стол, и переходит в атаку. — Женщина не инкубатор! — и окончательно срывается с тормозов. — Может быть жизнь меня от тебя удачно уберегла, — Грейнджер резко закрывает рот рукой, понимая, что сказала лишнего. — Она не ты, Гермиона! — выплевывает Драко. — Разве ты не видишь? Не ты! Не сравнивай! Не смей сравнивать! — шипит Малфой. Сценарий, с которым он пришёл, рассыпается на части. Ложь не удается. Она не ты. Но становится слишком похожей на тебя, продолжая работать в отделе. А это невыносимо. — Куда мне! На таких как она женятся, а таких, как я, бросают с целым отделом на плечах, сбегая, — отрешенно произносит Гермиона. Внутри сжимается старая обида. Если бы только Том был сейчас рядом, если бы только она могла вдохнуть запах его парфюма, она бы пришла в себя. — Ты ведь не серьезно? — морщится Драко. Внутри всё рушится. — А ты не думала, что я просто не хотел провоцировать друг друга? Что мне не нравится смотреть, как ты специально льнешь к министру, завидев меня? Ты не думала, что я не могу спокойно смотреть на вас вместе?! Я тебе и себе жизнь спасал! — из серых глаз исчезает напускной холод. Сила, сдерживающая их так долго, больше не играет никакой роли. Они оба срываются и первый раз за всё это время разговаривают честно. — Как благородно! А я просила? Ты не думал спросить… Он не хочет слушать продолжение ее монолога. Она стоит слишком близко, красная от злости, в глазах пляшут нездоровые огоньки. Это все так похоже на сцену перед их первым поцелуем. Драко сокращает то небольшое расстояние, что есть между ними и впивается в ее губы, словно они вода в засушливой пустыни. Его совершенно не смущают ее попытки оттолкнуть. Он прижимает ее тело к своему одной рукой, второй зарывается в волосах. С ужасом понимая, что она будто раскаляется в его руках. Астория так не умеет и никогда не научится. Он не в силах сравнивать Гермиону вообще ни с одной женщиной, что были в его жизни. Он и сам раскаляется рядом с ней. — Никогда так больше не делай! — рычит Грейнджер, жадно разглядывая лицо мужчины. — Не подходи ко мне близко, — она облизывает губы, обхватывая себя руками, впиваясь пальцами в кожу до боли. Инстинкт самосохранения оказывается сильнее. Она успевает остановиться. Но слишком поздно, чтобы не испытывать стыда за свою слабость. — А то что? Сорвёшься? Она молчит, испепеляя его взглядом. — Отпусти Асторию и прекрати меня избегать, — уверенно произносит Драко. — Меняю Асторию на то, что ты сам начнёшь меня избегать, — в тон звучит голос Гермионы. — Иначе мне придётся всё рассказать Тому. Он смеряет ее взглядом. — Но тебе понравилось. Дверь за мужчиной захлопывается слишком громко. Гермиона падает в кресло, тяжело дыша, злясь на то что всё это смогло произойти. И что она не успела ничего ответить. Том убьёт его, раскромсает на части. Или закопает живьём. Так не должно было случиться, ей не должно было это понравиться. Гермиона запускает пальцы в свои волосы с такой силой, будто хочет вырвать. Она должна быть верной, она не может иначе.***
Грейнджер тихо заходит в поместье Реддла. Вызывает домовика, отдаёт ему вещи и поднимается в спальню, чтобы переодеться. Хозяина дома нет. Гермиона садится за туалетный столик, смывает дневной макияж и наносит новый. Том любит, когда она выглядит естественно. Не так, как на работе. Она наносит пушистой кистью пудру на лицо, не моргая, смотрит в глаза своему отражению. В голове вертятся воспоминания сегодняшнего дня, раз за разом она проживает сцену с Драко в кабинете. Раз за разом он целует ее, заставляя гореть. Сможет ли она скрыть эти воспоминания от сильнейшего легилимента? Том обещал не залезать в ее голову, но где гарантии? — Защити его! — шепчет ожившее отражение. — Не могу, он сам, сам на это пошёл… — тихо отвечает ему Гермиона. — Можешь, но жалеешь себя. Защити его! — не унимается девочка из зеркала. — Ты то все будешь помнить, тебе легко говорить. — Меня вообще не существует, Грейнджер, я плод твоего воображения! Если бы у меня только была плоть, я бы задушила тебя, — шипит отражение. — Сотри память, не губи его, как остальных. И Гермиона стирает. Серебряная нить растворяется в воздухе и отражение усмехается, торжествуя. Грейнджер отрешенно смотрит на своё лицо в зеркале. Место воспоминаний занимает разъедающая пустота. Ей жизненно необходим Реддл, чтобы вспомнить, ради чего она живет. Том возвращается домой ближе к полуночи. Гермиона сбегает с лестницы в чёрном шелковом халате в пол и повисает на его шее, срывая с губ поцелуй. Он пахнет горьким шоколадом и крепким чёрным кофе. Грейнджер не может точно сказать, любила ли она когда-нибудь это сочетание, но после их первого поцелуя любит. — Как министерство? — с улыбкой спрашивает мужчина, не убирая рук с ее талии. — В целости и сохранности, оно было в надежных руках, мой Лорд, — кокетливо улыбается Гермиона, показывая свои ладони, как подтверждение надежности. Том ловит ее руки в свои и покрывает поцелуями. — Как Нидерланды? — Лучше не придумаешь, готовы с нами сотрудничать. — Другого развития я и не ожидала. Если за дело берёшься ты, все всегда получается. — Ты мне льстишь, - он довольно улыбается. - А сейчас я хочу взяться за свою женщину… — Том подхватывает Гермиону на руки и почти бегом направляется в спальню. — Я безумно по тебе соскучился, — рычит он. Грейнджер смеётся, лаская руками его тело, оставляя следы от поцелуев на шее. И паника в её сознании замирает, давая возможность продолжать жить.***
Драко наливает в бокал виски. Астория вернётся дней через пять. И если Грейнджер сдержит обещание, с этого момента миссис Малфой будет каждый вечер встречать его дома. У них чаще будут собираться гости, появятся семейные традиции и очень скоро по Малфой-менору побежит их первенец. Драко закрывает глаза, вспоминая вкус губ Гермионы. Почувствует ли он его ещё хоть раз?Конец 2006 года
Тонкие каблуки стучат по каменному полу старинного поместья. Гермиона старается не смотреть по сторонам, чтобы в очередной раз не зацепиться глазами за то, что Астория изменила после своего переезда сюда. Хватит и того, что она вырезала после свадьбы кусты, посаженные Грейнджер. Следом за женщиной молчаливо следуют Блейз и Тео. Они не планировали эту поездку сегодня, но в последний момент Гермиона решила, что не готова к таким подвигам в одиночестве. Тащить с собой Бена или Энни было глупо, они и так просиживали все свободное время в Малфой-меноре, а Том, услышав предложение поехать навестить Асторию сделал круглые глаза и уточнил, а зачем вообще к ней ехать? Есть масса других интересных занятий. Так или иначе, Грейнджер шла по коридорам именно в такой компании. На пути их встретил домовой эльф. Гермиона сдержанно кивнула ему, и он расплылся в улыбке скромно помахав ручкой. Эльфы помнили старую хозяйку. И несмотря на все старания Астории, последнюю так и не приняли в полной мере, предпочитая мисс Грейнджер. Само собой, предпочтение они высказывали молча, но недопонимание все равно витало в воздухе. — Тори! — Гермиона успевает изобразить подобие улыбки раньше, чем открывает дверь. Поэтому в комнату входит на сто процентов счастливым человеком внешне. — О, Мерлин… Думала ли она, что картина, которую она увидит, может ее растрогать? Нет. Но сейчас Грейнджер замирает в дверях. А внутри все переворачивается, раздирая омертвевшую душу. Подруга стоит у окна в темно зеленом платье ниже колена, ее волосы заплетены в растрепанную косу, лицо бледное, словно мел, глаза уставшие и под ними синяки от недосыпа, но в руках… В руках Тори сжимает крошечное тельце, которому месяц отроду. Первым реагирует Блейз, он, почти моментально оказываясь рядом, и забирает малыша. — Он все симпатичнее и симпатичнее! — восклицает Забини. — Так похож на тебя. — И совершенно не даёт мне спать, характер, надо сказать, ему достался совершенно не мой, — с улыбкой вздыхает молодая мама. Гермиона продолжает стоять у двери. Руки невольно тянутся к лицу, чтобы сдержать эмоции. Она понятия не имеет, как реагировать: ей жаль Тори, то, что с ней происходит, то что она переживает - заслуживает сопереживания и уважения. Но Тори занимает её место. И держит в руках ребенка, которого могла родить она сама. И тогда всё бы было иначе. — Грейнджер, иди сюда, он не кусается, — с улыбкой подзывает Блейз и Гермиона только через пару секунд понимает, что надо сдвинуться с места, чтобы не вызвать лишних вопросов. — Я тоже поначалу его боялся, такой хрупкий! — А я смотрю ты здесь частенько бываешь, — ухмыляется Тео, издалека разглядывая малыша. Блейз аккуратно перекладывает ребенка в подставленные Гермионой руки. Грейнджер смотрит на него с ужасом, словно он может взорваться в ее руках в любую минуту. Но малыш улыбается, и его серые глаза ловят взгляд девушки. Внутри что-то больно сжимается. У ее сына таких никогда не будет, но будут зеленые. Зелёный ведь лучше серого, правда? Она верит, что правда. И ей удивительно, что внутри с этим может что-то спорить. — Ну, здравствуй, Скорпиус Малфой, — тихо шепчет Грейнджер, прижимая к себе малыша, тёплое тельце удобно устраивается в ее руках, хватается маленькими ручками за подставленный ей палец. И вызывает удивительное желание жить полной жизнью. — Ты ему нравишься, — Тори подходит ближе, с любовью смотря на сына. — Прости, что не приходила раньше, — Гермиона не может оторвать взгляда от ребёнка. — Мир, в котором ты живешь после ухода из отдела, вызывает во мне ужас, страх, панику. Сколько ещё эпитетов придумать? Я очень по тебе скучала, если честно. — Все в порядке. Я прекрасно понимаю, что нельзя совмещать в себе заботливую тетю Гермиону и убийцу Грейнджер. Но мне тоже тебя не хватает, — Астория обнимает подругу, но у Гермионы ничего от этого внутри не ёкает, все ее внимание принадлежит Скорпиусу. Кажется, что теперь есть ещё один человек на земле, которого она будет защищать до последнего вздоха. И совсем не потому, что он сын младшей Гринграсс. А потом Тори долго жалуется на недосып, сложности с пищеварением малыша и на другие проблемы молодой матери. От этого разговора Тео быстро придумывает причину сбежать, а вот Блейз внимательно слушает, иногда предлагая свою помощь с той или иной ситуацией. И Грейнджер, кажется, что он и правда совсем не так редко бывает здесь, как утверждает. — Тори, — прерывает ее Гермиона на втором или третьем часу болтовни. — Я вот только одного не могу понять, а где в твоих рассказах Драко? Миссис Малфой заминается, поджимая губы. — Он… у него есть дела важнее. Знаешь ли сын, конечно, важен для рода и статуса, но иногда мне кажется, что он ничего к нему не чувствует. Просто заходит в комнату, морщится и идёт спать к себе в кабинет. Словно никакой семьи не существует с тех пор, как мы его зачали. — И ты терпишь? Астория прячет взгляд. — Я мечтаю, чтобы он завёл себе любовницу и стал счастливее. Знаешь, спокойнее что ли. Перестал меня ненавидеть, — Гермиона невольно морщится от ее слов. — Но он, кажется, и на это не способен. — Если ты не против, я бы с ним поговорила. Устроила бы ему хорошую встряску, чтобы не вел себя, как идиот, — Грейнджер злится. Она отдала ему молодую, полную сил, красивую подругу. От той Астории не осталось ровным счетом ничего. Ещё больше её бесит тот факт, что Драко выбрал ту Гринграсс, но теперь и её не делает счастливой. — И заведи себе любовника, в конце концов. — Для этого надо сначала начать выходить в свет, — печально усмехается Тори. — Да? А я думал они сами к тебе приходят… — Блейз отводит взгляд в сторону и поджимает губы. — Я заеду к тебе ещё как-нибудь. И жди на крестины, — Грейнджер выходит за дверь, стараясь удержать себя в руках, и не посмотреть ещё раз на ребёнка. Слишком много нежности внутри он вызывает. Нежности, которой не должно быть, и которая похожа на одержимость. У неё есть два варианта, найти Драко, отчитать его как следует и пусть это закончится, чем закончится. Или найти Тома, и забыть об этом всем как о страшном сне. Она бежит к спасительному выходу сквозь темные коридоры Малфой-менора. Слышит, как перешептываются портреты при виде неё. Девушке на секунду кажется, что она бежит от теней из прошлого, которые свитой несутся за ней вдоль стен поместья. Быстро накинув на себя мантию, она открывает дверь с плеча, чтобы выйти на улицу и трансгрессировать. И врезается в вернувшегося домой Драко. Он с удивлением смотрит на неё. На лице недельная щетина, он пахнет дорогим алкоголем. Сколько она его не видела? Год? Астория успела родить, а забеременела она не сразу, и малышу месяц. Наверное, больше года. Гермиона не может точно рассчитать даты, дни, месяцы. Она отскакивает от Драко, словно обожглась. Почему пока его нет, чувства молчат? Почему стоит увидеть и сердце просится наружу? Как это работает? Где, дементор возьми, Том? — Как раз искала тебя, чтобы сообщить, как отвратительно ты относишь к моей подруге! — первое, что приходит в голову Гермионе. — И тебе привет, — уставше отвечает Малфой. На губах появляется грустная ухмылка выпившего человека. — Зачем ты ее довёл до такого состояния? Почему ты ей совсем не помогаешь? Это ведь твой ребёнок! — Грейнджер срывается, отказываясь контролировать словесный поток. — Ты чертовски сексуально сердишься, — без злобы отвечает Драко. — Правда. Делай это что ли почаще, а? — Ты что, вообще меня не слышишь? — Гермиона, решив, что лучшая защита от ноющего чувства внизу живота, это нападение, даже не пытается сбросить напор. — Она же даже на свою тень не похожа, Малфой! Ну, не хочешь ты ее, заведи любовницу, но с ней хоть как с другом общайся! — О, любовницу? Серьёзно, Грейнджер? Можно? — он уже откровенно смеётся. — А мне какое дело? — Мерлин, ну почему Том не рядом? Спесь Гермионы сбита. Теперь она в защите. — Ответь на вопрос, ты разрешаешь или нет? — Ну, — она хмурит брови, пытаясь разгадать скрытый смысл. — Разрешаю. Он медленно набирает воздух через нос. На лице расплывается довольная улыбка. Мантия летит на пол следом за портфелем. — Если что, я спрашивал, — выдыхает Драко, а затем делает быстрый шаг в сторону Грейнджер, притягивает ее к себе за талию и впивается в ее губы. Нечленораздельное мычание Гермионы и попытки вырваться быстро сходят на нет. Малфой вталкивает ее в ближайшую дверь, за которой оказывается небольшой кабинет, вроде комнаты ожидания для гостей со старыми диванами. Взмах палочки, и комната закрыта изнутри, ещё взмах и их никто не услышит. Он отрывается от ее губ, путаясь пальцами в ткани, расстёгивает мантию, а затем блузку. Покрывает шею поцелуями, стараясь не оставить следов. — Что ты… мм… что ты делаешь? — Гермиона тяжело дышит, невольно отвечая на его ласки. — Все потом, я в этот раз ждал слишком долго, — у него затуманен взгляд. Он впивается пальцами в ее кожу, изучает взглядом каждый сантиметр тела Грейнджер. — У меня тоже к тебе будут вопросы. Его прикосновения словно флешбеки из прошлого, что-то такое, что невозможно выкинуть из памяти, что-то такое, что будет преследовать её до конца жизни не то в приятных снах, не то в кошмарах. Она втягивает носом запах его парфюма, которому он не изменяет курса с седьмого, коньяка и цитруса, которым он всегда закусывает. Она словно возвращается в прошлое, где существуют только они вдвоём. Где он не женат и не отец, где она не носит статус первой леди. И мир вокруг исчезает вместе с легким ударом спины Грейнджер о стену. Драко приподнимает ее на руках. Покрывает кожу поцелуями, наслаждается стонами, тонет в ответных поцелуях. Прижимается к ней всем телом. Сходит с ума от того, как она обхватывает ногами его бёдра. И в конце концов вжимает в стену так, словно хочет замуровать. Одной рукой освобождает себя от мешающей одежды, потом помогает сделать тоже самое Гермионе. И нетерпеливо входит, поджимая губы, не сдерживает стон. Двух лет друг без друга не было. Совершенно точно не было. Драко, все еще поддерживая ее, помогает сесть на диван, и сам падает рядом. — Ты самоубийца? — тяжело дыша спрашивает Грейнджер. — Встречный вопрос. Ты опять стерла память? — он поворачивает лицо в ее сторону, изучая реакцию. И понимает, что прав. — Не говори, что это не первый раз… — О, в последний раз ты отреагировала точно так же, — усмехается Драко. — И обещала сохранить воспоминания. Ты понимаешь, что это опасно для твоей психики? Она поджимает ноги, закрывает лицо руками. — Мерлин! Ты что, не можешь себя контролировать?! — Разочарую, но шесть месяцев назад, когда это случилось первый раз, инициатором был не я, а вот последующие разы, каюсь, виноват. Хотя технически, все это начал я у тебя в кабинете с поцелуя, но ты и это предпочла забыть. — Это я тоже сотру, — она откидывает голову на спинку дивана. — Когда… как это случилось в последний раз? — Два месяца назад, — Драко хмурит лоб, припоминая. — Мы случайно пересеклись в баре. Тогда ты пообещала, что не станешь менять себе память. Потому что устала чувствовать пустоту внутри и потому что думаешь, что сходишь с ума. — О, Мерлин…! — Ты понимаешь, что из подсознания ничего не исчезает? Однажды, это неконтролируемо вырвется наружу. К тому же, это должно быть отвратительно жить большую часть времени с мыслью, что я предатель. У меня хотя бы есть утешение, что ты все еще меня любишь, — в его взгляде слишком много беспокойства. Но несмотря на это он с уверенностью может назвать этот момент самым счастливым за последнее время. — Я и сейчас тебя считаю предателем. В этом доме твои жена и сын. А я, выходит, тварь, которая портит ваш брак, — она секунду молчит. — Ах, да, у меня ещё есть любимый мужчина, и я вдвойне тварь, потому что вру ему и не уважаю свой выбор. Он не находит ответа и просто притягивает её к себе, крепко прижимая к груди. И через некоторое время слышит всхлипывание. И прижимает ещё сильнее.***
Гермиона сама закрывает за собой дверь Малфой-менора, это ее желание. Самой проще — не на кого обернуться. Она кутается в мантию и маленькими шажками бежит к резным воротам. — Гермиона! — она оборачивается на голос, останавливаясь. — Да, Блейз? — Надо поговорить, ты уж извини, я краем глаза кое-что увидел и есть пара вопросов совершенно меня не касающихся, но я почему-то уверен, что ты захочешь о них рассказать, — быстро начинает Забини. — Не здесь. Слишком много ушей вокруг, — одергивает его Гермиона, понимая, что ей и правда не помешает выговориться. — Согласен, есть другое место, — выйдя за ворота, Блейз берет Грейнджер под локоть и трансгрессирует к себе домой. — Как же меня достали ваши поместья, — Гермиона выдыхает, осматривая массивные колонны в парадной. — Ну, извини, не надо было общаться со слизеринцами, мы почти все с такими, — Забини ухмыляется и жестом предлагает подняться по лестнице наверх. А затем увлекает за собой по коридору. — Мама любит роскошь, но это поместье было отдано в мое полное распоряжение, так что почти все золото я убрал. А вот тут, — он открывает одну из дверей и пропускает Грейнджер вперёд. — Уникальная комната. Ни одного портрета, ни одного подслушивающего прибора. Только бар. Он разливает по бокалам янтарный огневиски. — Что происходит в твоей голове, когда ты толкаешь Драко к смерти? — Все гораздо хуже. Что в моей голове происходило. Я бы тоже хотела знать ответ на этот вопрос, но я стёрла об этом воспоминания, — она залпом осушает бокал. — И со слов Драко не один раз. — То есть это не единичный случай. Хорошо, — будто подводит итог Блейз. — По крайней мере это снимает с Астории обвинения в паранойе. — Она знает? — зрачки Грейнджер расширяются. — Знает? И все равно меня сегодня обняла? — Скажем так, она догадывается. Но сама до конца не верит, что Драко способен на самоубийство ради нескольких минут с тобой. — Это похоже на безумие… — она прикусывает губу и чувствует во рту металлический вкус крови, который не даёт ей провалиться глубже, за черту жалости к себе. — Ладно Астория. Да и Том не может прочесть твои воспоминания, потому что ты их стираешь. Но ты ведь как-то живешь с министром и выглядишь счастливой, пока Малфоя нет рядом. Так хорошо играешь? — Блейз наполняет бокалы. И Гермиона тут же осушает свой, подставляя для новой порции. — Я… Блейз, обещай, что попробуешь меня понять. Я вероятнее всего через пару часов сотру и наш разговор из памяти, но мне надо, чтобы об этом кто-то знал, кто-то кроме меня. Чтобы я не казалась самой себе сумасшедшей, — её взгляд мечется по комнате, а руки трясутся. — Ты знаешь, что мне можно доверять. И я давно уже на твоей стороне, чтобы бы ты не вытворяла. — Как думаешь, можно любить двоих? — она смотрит на мужчину пустым взглядом. — До чертиков любить, до мурашек, до дикого желания защитить и одновременно сдаться. Можно? Ты себе представить не можешь, насколько точно я разделяю их в своём сознании, насколько точно я понимаю, что их нельзя любить одновременно. Но люблю. Как будто во мне две разные женщины. И одна принадлежит Драко, а другая Тому, — она опускает взгляд на свои руки и начинает заламывать пальцы. — И есть ещё третья, которая любит прошлое, где их не было, и хочет меня убить. Она со мной разговаривает иногда. Начала после свадьбы Малфоя. Дико, правда? Когда память стёрта, она молчит и я могу жить. Тогда я максимально близка к Тому и запрещаю себе испытывать что-то кроме ненависти к Драко. Блейз громко проглатывает содержимое своего бокала. — Я безумна, да? — Нет, всего лишь несчастна чуть больше, чем можешь выдержать, — Блейз не знает, как поступить с этой информацией, и что сказать. Он ожидал услышать что угодно, но не это. — Разреши, в этот раз я сотру тебе память. Это будет чуть менее опасно для тебя. Гермиона кивает, подтягивая к себе колени и опуская на них голову. Словно говоря, что не против. И Блейз аккуратно проводит над ней палочкой, почти ювелирно искажая воспоминания. Вот она выходит из замка, быстро здоровается с Драко и проходит мимо, вот ее догоняет Блейз и откровенничает об Астории. А вот они уже у него и говорят о его влюбленности в миссис Малфой.***
2008 год
Том ворочается во сне. Его руки непроизвольно дергаются, на лбу проступают морщинки. Он бормочет сквозь сон имена, неразборчиво, излишне быстро. И наконец садится на кровати, резко открывает глаза и из его груди вырывается крик. — Тише, я рядом, все хорошо, — Гермиона не успела до конца проснуться, но уже обнимает его за талию, прижимаясь щекой к спине. — Все хорошо, родной. Ложись, — ее и саму трясёт. Всегда трясёт, когда он просыпается по ночам. Но Грейнджер знает, что именно сейчас она нужна ему, как никто другой, что именно сейчас он максимально уязвим. И она благодарна ему за доверие быть рядом в эти моменты. Он через пару секунд перестаёт дергаться, смотрит на неё с непониманием, но под мягким давлением ее рук — ложится. — Все хорошо, — его голова касается подушки. — Опять кошмар? — Тени, тени, тени, — шепчет Том. — Они меня преследуют. Я недостаточно похож на нормального человека, чтобы они могли спутать меня с толпой, чтобы они могли забыть ко мне дорогу. — Тише, — Гермиона прижимается к его спине, обнимая. — Пока я рядом, больше никаких кошмаров не будет, слышишь? Засыпай. Он как никогда сейчас похож на живого человека. С рассветом на него опустится маска министра. Но ночью он Том, просто Том, её Том. Грейнджер прижимается носом к его спине и засыпает. Она ночью тоже просто Гермиона, только Гермиона.***
— Можно я кого-нибудь убью? О, мистер Долохов, рада вас видеть! — Гермиона заходит в кабинет министра с твёрдым намерением выплеснуть все эмоции, что скопились в ней после общения с невероятно медлительным отделом по защите магических животных. Они, по мнению женщины, вообще никуда не спешат и живут в своём мире. Как только ей могло быть комфортно с ними раньше? — Добрый день, мисс Грейнджер. У нас конфиденциальный разговор… — начинает директор Дурмстранга. — От неё здесь нет секретов, — быстро отрезает Том, — проходи, Гермиона. Мы как раз начали обсуждать новый курс школы. Женщина довольно ухмыляется и занимает место в кресле недалеко от стола министра. Вальяжно откидывается на спинку кресла и, поджав губы, внимательно изучает лицо Долохова. Последний явно злится, но спорить не собирается, а потому продолжает разговор, всем своим видом показывая недовольство от ее присутствия и едких, но дельных комментариев. — Как ты его только терпишь? — спрашивает Гермиона, когда директор покидает кабинет. — А как ты терпишь начальников отделов? — парирует Том. — Одного из них я только что хотела убить. — Что ж, мы и в этом похожи, — он удобнее усаживается в своём кресле. — Иди ко мне, — его голос звучит тихо, но не повиноваться ему невозможно. И Гермиона встаёт со своего места. Том ловит ее руку сразу же, как она оказывается в зоне его досягаемости, и сжимает в своей ладони. Долго смотрит на неё снизу-вверх, а потом резко встаёт, обнимая Грейнджер за талию. Помогает сесть на стол и устраивается между ее бёдер, прижимая к себе левой рукой. Правой он проводит по ее шее, скользит от подбородка по скулам вверх, возвращается, очерчивает нижнюю губу, изучает вздернутый нос, брови. Все это время Гермиона сидит неподвижно, не спуская взгляда с его глаз. Она любит, когда он так смотрит на неё. Когда его внимание полностью принадлежит ей. Хоть чье-то внимание в этом мире только её. — Я сегодня осознал, что не хочу, чтобы ты продолжала работать. Не хочу больше ждать тебя из командировок. Не хочу, чтобы тебя кто-то раздражал, — шепот Тома словно проникает под кожу. Абсолютно и совершенно его. Только его. И это чувство сводит с ума, заставляя всё внутри сжиматься. Как-будто он просто человек. И как-будто тоже заслуживает счастья. — Ты меня увольняешь? — Гермиона вопросительно выгибает бровь. Голос звучит сдавленно, не то от желания, которое раскатывается в ней волнами, не то страшась нарушить громкими звуками момент. — Предлагаю повышение, — она молчит в ответ, стараясь не выдать волнения. — Выходи за меня замуж. Официально. И роди мне наследника, — звучит, как утверждение. — Согласна? Грейнджер готова рассмеяться от нелепости момента. Несколько лет назад она смирилась с тем, что никогда в её жизни не появится семьи и детей. Потом на горизонте забрезжило счастье. Потом снова непроглядная тьма. И что сейчас? Неужели не снится? Слабое, истерзанное послевоенной жизнью, сознание Грейнджер готово провалиться в эту сладкую иллюзию или правду. Плевать. — А кто же тогда будет общаться с премьер-министром магглов? Если я предпочту ему маленького Реддла? — хитро спрашивает Гермиона, подыгрывая. — Я сделаю над собой усилие, и начну сам с ним общаться, — ухмыляется Том. — Если хочешь, то прямо с завтрашнего дня. И неожиданно для него и самой себя, Гермиона делает движение вперёд и обвивает шею Реддла руками, прижимаясь к нему так сильно, как только может. Они выходят из министерства вместе взявшись за руки. В честь помолвки было решено поужинать в ресторане напротив. Из него открывался чудесный вид на город. А ещё он по праву считается самым дорогим местом в магической Британии. И поэтому Гермиона переоделась в парадное чёрное платье чуть ниже колена, а Том надел вместо мантии ненавистный пиджак поверх любимой белой рубашки. Сегодня только их вечер, а завтра они объявят о помолвке коллегам и всей стране. Завтра он с самым довольным видом будет заставлять всех привыкать называть ее миссис Реддл и никак иначе. Завтра он запретит ей пить вино и огневиски, отправит к лучшим колдомедикам, чтобы она начала поправлять здоровье. Всё это завтра. Сегодня они просто побудут вдвоём, словно молодая пара влюблённых. Когда они выходят из министерства, то встречают Драко и Тео. Том пожимает руку первому, второму кивает, так как сегодня виделись и ни раз. Гермиона сдержано здоровается и зачем-то прячет руку с перстнем Реддла за спину, словно ей стыдно. Нет, словно и она теперь предатель. Малфой заговорчески улыбается ей и, задев легонько плечом, проходит мимо.***
На следующий день Том возвращается домой чересчур уставшим. Днём он принимал поздравления в министерстве, не отпуская руки своей невесты. А вечером отправил ее домой, чтобы самому отправиться на встречу с премьер министром магглов. И у последнего засиделся. Оказалось, что у них много общих тем, проблем и ненавистных подчиненных, не понимающих, чего от них хотят. Но даже радость от внезапно найденного общего языка и приятного диалога вместо очередной рутины не шла в сравнение предвкушением от того, как завтра будет радоваться Гермиона, когда узнает, как хорошо прошла встреча. Завтра он расскажет ей об этом в красках. Завтра… А сегодня, он, на ходу скидывая верхнюю одежду, подвыпивший, идёт в спальню. Свет в доме погашен, что неудивительно для двух часов ночи. Гермиона мирно спит в их постели. Том тихо заходит, чтобы не разбудить. И замирает. Она лежит на боку лицом к окну, через которое просачивается лунный свет, делая ее похожей на нимфу из сказки. Волосы раскиданы по подушке. При таком освещении ее кожа кажется молочной. Она невинно посапывает, иногда улыбаясь. Перед ее лицом аккуратно лежит рука с перстнем. Том, как заворожённый, смотрит на неё минут пять, а может и больше. Его невеста. И вдруг поддавшись порыву, ложится рядом с ней, обнимает сзади, зарываясь лицом в ее волосах, и шепчет ей в макушку. — Я люблю тебя, Грейнджер, — впервые за всю свою жизнь, впервые за их четыре года. Гермиона улыбается во сне. — Я тебя тоже, Драко, — ответ вырывается в бессознательном состоянии. Она никогда этого не вспомнит. И вероятнее всего никогда не сможет объяснить. Просто в ее мире только Малфой мог сказать ей эту фразу. Том резко отстраняется, как будто обжегся, и долго лежит на спине, смотря в потолок. Ты ведь сам её до этого довел. Разве виноват кто-то кроме тебя? Конечно. И он обязательно ответит за это.