***
Очень скоро, буквально пока они идут на встречу с его группой, Фредди понимает, насколько тяжело ему будет адаптироваться в новом мире. Отто уверяет, что его тяга к курению чисто психологическая, так как его организм сейчас совершенно чист от никотина, и что он скоро привыкнет к новым сигаретам. Фредди уже боится спросить, есть ли тут алкоголь, или его заменила газировка. А выпить бокальчик сухого очень хочется, чтобы немного снять напряжение — слишком много всего навалилось на него за столь короткое время. Они идут, вернее, едут по длинному коридору, стоя на светящейся передвижной дорожке. Дорожка почти сливается с полом, и если бы не яркая разметка, ее можно и не заметить. Фредди стоит, положив руку на стену, и его пальцы скользят по идеально гладкой прохладной поверхности. Он не может понять, стекло это или пластмасса, он бы не удивился, если б оказалось, что ни то и ни другое. Под тонким прозрачным слоем на стене то тут то там неоновым светом вспыхивают надписи и изображения, половина которых ему непонятна. Люди за все время пути попадаются им довольно часто. Мужчины и женщины — все они, как и Отто, ухоженные и лоснящиеся, одетые в выглаженные белые костюмы, и вид у них до того презентабельный и деловой, что Фредди невольно чувствует себя замарашкой на их фоне в своем смешном комбинезоне. Они смотрят на него вскользь, словно не знают, кто он такой, и автографа просить явно не собираются. Это и хорошо и плохо одновременно. Плохо, потому что его самооценка сегодня хромает на обе ноги и ему не помешает немного признания и любви фанатов (кстати остались ли они еще в 2518-то?), а хорошо, потому что узнай они его в этом нежно-голубом безобразии, она бы понизилась еще на пару пунктов. Весь путь занимает минут пять, они сворачивают два раза, переходят на другую дорожку, и, наконец, оказываются перед раздвижными дверьми. Двери плотно закрыты, и за их лоснящимся покрытием совершенно невозможно разглядеть что внутри, но Фредди и так знает. И он нервничает. Он боится. — Мы можем отложить вашу встречу, если что-то не так, — говорит Отто. Фредди отрицательно качает головой. Он не может откладывать, не имеет права. И пусть у него дрожат поджилки и внутри себя он истерит как кисейная барышня, он должен увидеть их всех, чтобы окончательно убедиться, что это не сон. Должен сжать каждого из них в объятиях, почувствовать тепло живого тела, чтобы точно увериться, что это не очередная голограмма или фальшивка хитрожопых из 2518-го. — Открывай, — говорит он.***
Когда двери разъезжаются в разные стороны, Фредди делает шаг вперед и оказывается в небольшом коридорчике, который поражает его своим видом до глубины души — это, несомненно, еще один шок для него. Под ногами у него старый потертый паркет, который скрипит от каждого шага, винтажные тёмно-бордовые обои на стенах, старомодная арка, открывающая вид на просторную комнату, чем-то напоминающую его гостиную в старой квартире, непримечательная мебель. И даже запах, ни с чем не сравнимый запах старого дома, старого дерева, краски и пыльных тканей точь-в-точь такой же, как у него дома. Все это так привычно для него, все это такое родное, а переход от фантастического будущего к старому доброму прошлому настолько резок, что Фредди почти теряет связь с реальностью. Он настолько растерян, что даже забывает, зачем он здесь, пока его не приводит в себя громкий голос Брайана. У Фредди разом вышибает весь воздух из лёгких, когда он слышит гитариста. — Групповой психоз? Ты ничего поумней придумать не мог? Это так же маловероятно, например, как… — Как хреново перемещение во времени, Брайан! — как всегда чрезмерно эмоционально кричит Роджер, переходя на фальцет. Фредди кажется, что у него подкашиваются ноги, он едва не падает, вовремя хватаясь за стену. Ему нужно взять себя в руки, но он правда не может, всё это слишком даже для него. Он умер. Его жизнь закончилась — он успел это осознать, он был уверен, что больше никогда не услышит никого из ребят, а потому сейчас слишком сложно поверить в происходящее. Фредди берёт себя в руки и смело шагает в комнату. То, что он видит, срывает все его защитные барьеры, у него ком в горле и щиплет в глазах. Брайан и Джон сидят на небольшом диване по разные стороны. Кудри Брайана в привычном беспорядке торчат в разные стороны, длиннющие стройные ноги вытянуты вперёд, на лице ни одной морщинки, он, как обычно, немного хмурит брови, что-то доказывая Роджеру и совсем не замечая, что в комнате появился кто-то ещё. Роджер… Сердце пропускает удар, а после начинает биться с бешеной скоростью. Светловолосый ударник стоит лицом к окну, где можно разглядеть вполне себе обычный лондонский пейзаж семидесятых. Фредди с замиранием сердца смотрит на тонкую талию, худые ноги и узкие плечи, обтянутые таким же странным, как у самого Фредди, комбинезоном. Фредди видит, как тот крепко обхватывает себя бледными руками, как будто ему холодно, и совсем молодым голосом язвительно отвечает Брайану на очередную колкость. На Фредди с новой силой обрушивается то самое чувство сожаления, что так остро ощущалось, прежде чем он «умер». Он не дождался Роджера, не сказал ему, что будет скучать, и вот он здесь, его светловолосый ангел, такой же молодой и полный своей неуёмной энергии. Брайан и Роджер слишком заняты своим спором, поэтому первым Фредди замечает такой же помолодевший Джон. У него на голове полнейший беспорядок, а на лице такое спокойствие, словно Дикон какой-то буддийский монах и его нисколько не смущает вся эта до охренительного странная ситуация. — Ребята, — полувопросительно проговаривает Дикон, рассматривая Фредди абсолютно нечитаемым взглядом, отчего у Меркьюри на лице появляется счастливая улыбка. Джон всё тот же: эмоций на лице не разглядеть, никогда не поймешь, счастлив тот или грустит. — Что? — резко бросает Брайан и, недовольно поджимая губы, переводит взгляд на Джона, который просто коротко кивает в сторону входа, где, нерешительно замерев, стоит Фредди. Фред нервничает, поправляет нелепый комбинезон и не отрываясь смотрит на своих друзей, свою семью. Кажется, они виделись всего-то вчера, но Фредди понимает, что, возможно, прошёл далеко не один день. Первым в себя приходит Брайан. — Не может быть, — ошарашенно шепчет он и срывается с места, за ним, не отставая, спешит Джон. Быстрей, чем Фредди успевает сообразить, он оказывается в крепких дружеских объятиях Брайана и сдержанных — Дикона. Извечные кудряшки Брайана щекочут ему нос, но Фредди всё равно, он смеется, не веря своему счастью. Он хватает их за руки и ощущает тепло — они реальные, они живые, и это именно то, что ему нужно сейчас. Фредди счастлив, в глазах стоят невыплаканные слёзы, а Брайан и Джон, кажется, всё ещё не до конца верят своим глазам, смотря на Фредди словно на призрака, и Фредди их прекрасно понимает. Не хватает только одного, самого важного. Роджер отчего-то не спешит подойти, он всё так же стоит у окна, вцепившись в подоконник до побелевших костяшек, и смотрит на Фредди так, что тот не может понять всех эмоций, что плещутся в больших глазах друга. Тоска, боль, надежда, неверие и, наверное, ещё много чего. Фред осторожно выскальзывает из объятий гитаристов и мягкой поступью приближается к Роджеру, который, кажется, даже не дышит. Теперь Фредди может рассмотреть его вблизи: совсем молодое лицо, скорее всего немного за двадцать — так он выглядел, когда они только познакомились. Тогда они ещё жили в своей совсем небольшой квартирке в Лондоне и продавали странную одежду, вовсю обманывая своих клиентов. Фредди помнит, о чём он подумал, когда впервые увидел Роджера на концерте, куда его пригласил Тим. Он никогда раньше не встречал таких красивых людей, и эта мысль преследовала его в течение всей его жизни. — Роджер, — едва слышно шепчет Фредди, заглядывая прямо в большие глаза напротив. Он неловко протягивает вперёд руку — просто чтобы прикоснуться, ощутить рядом с собой, но Роджер опережает его, с какой-то дикой силой хватая за запястье и притягивая ближе, крепко прижимая Фредди к себе. Это становится каким-то грёбаным моментом откровения для Фредди. Все чувства вспыхивают в нём с новой силой, та любовь, что он сумел похоронить в своём сердце и запереть за семью замками, опять рвётся наружу. Они снова молоды, полны сил, и, кажется им выпал второй шанс, значит ли это, что в этот раз у Фредди хватит смелости прожить эту жизнь так, как он всегда мечтал? Фредди обязательно подумает об этом позже, а сейчас он путает пальцы в длинных волосах друга и чувствует на щеках слёзы, которые больше невозможно сдерживать. Он не знает, сколько они стоят так, он теряет счет времени и почти забывает о том, что в комнате есть ещё двое, которые ошарашены всем происходящим не меньше. — Всё хорошо, Роджер, посмотри на меня, — просит Фредди и невольно вспоминает одну из их последних встреч — это отдаётся тупой болью в сердце. Роджер сопротивляется недолго, уже через пару секунд он поднимает голову с его плеча. Фредди видит, что не один он ревёт тут словно кисейная барышня, но, в конце концов, он думает, что они имеют на это право, ведь не каждый день ты умираешь и воскресаешь. — Ты ведь настоящий? — задаёт Роджер самый тупой вопрос из всех возможных. Это совсем не те слова, что он на самом деле хочет сказать Фредди после стольких лет разлуки, не то чтобы он вообще думал, что в его жизни появится такая возможность. Фредди счастливо улыбается, так, как делал это ещё в далёких семидесятых: немного смущённо, едва сдерживая себя, чтобы не прикрыть рот рукой, и Роджеру кажется, что именно в этот момент он в полной мере осознаёт себя живым. — Нет, Роджер, он лишь плод нашего всеобщего психоза, — язвит Брайан, ревниво привлекая внимание к себе. — Иди на хрен, Брай, — дерзко бросает Тейлор, всё ещё не слишком привыкший к резко помолодевшей версии своего друга. Там, в прошлом, Брайан единственный, с кем ему выпала возможность стареть в непосредственной близости. Они двое — единственное, что осталось от Queen, хотя Роджер в глубине души уверен, что группа умерла в тот момент, когда умер Фредди. — Может быть, вы присядете, и мы наконец-то обсудим все, что тут творится? — подаёт голос до этого молчаливый Джон. — К тому же у нас на столе полно какой-то еды, а я хочу есть. Фредди замечает, что ребята смотрят на него с неким раздражением, что странно — в их семье никогда не было места подобному. Да, они часто ссорились, кричали друг на друга так, что, наверное, весь город слышал, да, они готовы были разорвать друг друга иногда, но всё это стихало так же быстро, как и начиналось, но сейчас во взглядах ребят таится другое. Обида, засевшая где-то глубоко. Фредди сдержанно кивает и идёт к креслу, с удовольствием отмечая, что Роджер хвостиком следует за ним и усаживается рядом, на подлокотник, так близко, что они соприкасаются плечами. — Ну, для начала я рад вас видеть, — неловко улыбается Фредди и снова чувствует непреодолимое желание покурить. Все это из-за нервов. — Мы тоже рады, Фред, но всё это чертовски странно, не находишь? — высоко вздёрнув брови, спрашивает Брайан. Фредди только пожимает плечами. Он хочет поскорее разобраться, что же не так с их отношениями, а не обсуждать высокие технологии будущего. — Его мозг доктора астрофизики сейчас просто сходит с ума, — шутит Роджер, кажется, наконец-то потихоньку приходя в себя. Фредди задумчиво закусывает указательный палец, пытаясь вспомнить нечто важное. — Почему-то я уверен, что мы не можем называть Брайана доктором наук, пока он не защитит свою докторскую. Помнится мне, что он так и не сел за её написание. Фредди чувствует, что Роджер напрягается, а Брайан смотрит на него тяжёлым, тоскливым взглядом. — Я защитил работу, Фред. Фредди непонимающе смотрит на ребят. Хронология событий в его голове начинает путаться. Видимо, ему много не рассказали эти чудаки из будущего. — Но ведь прошло не больше пары дней, или я так долго спал? — спрашивает он. — Я защитил работу в две тысячи седьмом, как раз когда появилось свободное от музыки время, — отвечает Мэй. Фредди снова чувствует себя ошарашенным, он узнаёт всё больше и больше, и не всегда эти открытия приносят ему положительные эмоции. На самом деле он ни черта не понимает — и это злит больше всего. — Я думал, вас забрали сюда сразу же после того, как я умер, но, видимо, это не так? Сколько времени прошло? — спрашивает Фред, но ребята молчат, словно воды в рот набрав. — Ну же, дорогуши, я должен знать! Роджер слишком резко подлетает с кресла, и Фредди успевает заметить, что у того снова глаза на мокром месте. На самом деле Фред не припоминает, чтобы хоть когда-нибудь Роджер так много плакал. — Роджер, что произошло? — настойчиво переспрашивает Фредди, но Тейлор в ответ упрямо качает головой и закусывает губу, словно раненный зверь метаясь по комнате. — Мы уже успели выяснить, что для всех прошло разное время, Фред, одно могу сказать: тебя не стало почти тридцать лет назад, — отвечает наконец Тейлор. Слишком много потрясений для одного дня. Фредди пытается переосмыслить всё, отделить важное от второстепенного и хоть как-то упорядочить тот объём информации, что свалился на него сегодня. Теперь всё становится понятным: для него прошло не больше одного дня, тогда как его группа успела за это время прожить свою жизнь, жизнь, где его уже давным-давно не было. Вот почему они смотрят на него словно на призрака, вот почему Роджер так часто срывается в слёзы. В голове внезапной панической атакой проносится осознание, что прямо сейчас его родители уже мертвы вот уже несколько веков. Его кошки, его дом… Джим — верный и добрый друг, на которого он всегда мог положиться в трудную минуту — всего этого больше нет. И это жутко несправедливо, жестоко и просто больно. — Боже, так, значит, уже много лет… — Фредди не может закончить предложение, это делает Брайан. — Да, Фредди, ты был мёртв. Для всего мира, для всех нас. — Может быть, хватит уже, — резко бросает Роджер и снова садится рядом с Фредом, до боли сжимая его плечо длинными пальцами. Фредди немного больно, но он даже не думает отстраняться, физическая боль немного притупляет душевную. — Сейчас Фредди жив, так что больше это не имеет значения! — Это было тяжёлое время для нас, — как будто оправдывая резкий выпад Роджера, говорит Брайан. — Всё пошло наперекосяк после девяносто первого, — тяжело вздыхает молчаливый Дикон, получая в ответ яростный взгляд голубых глаз Роджера. — Ты бы лучше помолчал, — шипит Тейлор, словно хищная кошка. — У тебя ко мне претензии, Роджер? — недовольно прищурившись, бросает Дикон в ответ. — Ты бросил нас, чёрт возьми! Не думай, что кто-то тут об этом забыл! — резко выкрикивает Роджер, порываясь в бой, но Фредди быстро накрывает его ладонь своей, осторожно сжимая пальцы, после чего Роджер немного расслабляется. Фредди снова ничего не понимает — кажется, скоро это станет его девизом. Ему больно оттого, что у его друзей прошла целая жизнь в прошлом, жизнь, в которой не было его. Он так много пропустил! Что если Queen больше никогда не будут прежними? В конце концов, Фредди представления не имеет о том, что они успели пережить. Он бросает вопросительный взгляд на Брайана — тот, по крайней мере, выглядит вполне спокойным. — Джон ушёл из группы вскоре после того, как тебя не стало, — поясняет Мэй, на что Роджер снова начинает заводиться. — Он ушел не из группы, а из наших жизней! Давай, Фредди, спроси у Джона, когда мы последний раз говорили с ним? Фредди переводит взгляд с Джона на Брайана, он не может поверить, что группы не стало, он был уверен, что они помогут друг другу пережить тяжёлые времена, но он ошибся. — Каждый переживает сложное время по-своему, Фред, — снова за всех отвечает Брайан, а Фредди вдруг замечает, что, несмотря на помолодевшее лицо, в глазах Брайана присутствует совершенно не присущая молодому парню мудрость. — Спасибо, Брайан, — сдержанно отвечает Джон. Фредди нечего сказать, он лишь понимает, что теперь вопросов становится ещё больше. — Расскажите мне, что произошло после того, как меня… — он на секунду запинается, — после того, как меня не стало. — Зачем нам говорить об этом? Это совсем не то, что мне хотелось бы вспоминать! — бросает Роджер в ответ. К нему, судя по всему, с вернувшейся молодостью возвращается и способность заводиться с пол-оборота, хотя, в общем-то, разве Роджер менялся в этом хоть когда-то? Фредди уверен, что нет. — Прости, Лиззи, но я правда хочу знать. Это важно. Вы жили без меня, и я хочу стать частью этой жизни, хотя бы сейчас. Роджер упрямо сжимает губы в тонкую полоску, он явно не намерен делиться подробностями своей жизни, но Брайан как всегда говорит за всех: — Я не против поделиться, потому что ты и так часть этой истории, Фред. Фредди благодарно улыбается в ответ и покрепче сжимает чужую ладонь, с удовольствием отмечая, что Роджер так и не убрал руки. Фреду правда важно знать обо всем, что произошло в его отсутствие, ведь, возможно, именно это поможет им в полной мере осознать, какие они теперь.1991
В комнате темно, с улицы настойчиво пробивается свет рождественских гирлянд, украшающих, кажется, всё в округе, весь город замер в преддверии главного праздника. На улице суматоха, люди спешат кто куда: на семейный ужин или же на отвязную вечеринку. Стоит ли говорить, что Роджер обожает вечеринки? Шумные, с большим количеством алкоголя, такие, чтобы на утро не помнить ничего. Он любит отдыхать как в последний раз, так же, как и Фредди. Фредди любил, Фредди мечтал, Фредди пел как Бог, Фредди был… Роджер всё ещё не может привыкнуть, что теперь о нём нужно говорить в прошедшем времени. На самом деле привыкнуть не может никто. Все в группе очень близки друг другу, они как семья, но все чаще Роджер ловит себя на мысли, что именно они с Фредди имели более глубокую связь, что не удивительно, ведь когда годами живешь друг с другом в одной малюсенькой квартирке, да еще работаешь рука об руку, то сближаешься так сильно, как, наверное, не может сблизить даже родство. Роджер безумно скучает, настолько, что иногда ему кажется, будто он слышит голос Фредди где-то рядом. Нет, он, конечно же, не сошёл с ума, просто уверен, что точно знает, что подумал бы Фредди в той или иной ситуации. Например, сейчас он бы точно хорошенько встряхнул Роджера за плечи. Никто не должен оставаться в Рождество один, но как часто самому Фредди приходилось искать компанию в обществе незнакомых людей, после того как все его друзья обзавелись семьями? Сейчас Роджер ненавидит себя за это. Он думает, что мог бы исправить всё, если бы только у него был такой шанс, но история не терпит сослагательных наклонений, что случилось — уже случилось, и остается только смириться с происходящим. Роджер не уверен, что сможет хоть когда-нибудь. Стук в дверь не стихает уже на протяжении десяти минут, Роджер знает, кто так настойчиво пытается потревожить его уединение. Любой другой уже давно бы ушёл, наплевав на непутёвого друга, но только не Брайан, если в мире и есть кто-то, кто не уступает в упёртости Фредди и Роджеру, то это определённо Мэй. — Не заставляй меня ломать двери, Роджер, ты ведь знаешь, я могу! — слышится приглушённый голос из-за двери, и Роджер сдаётся, в конце концов, у него больше нет сил терпеть этот бесконечный стук. Он спотыкается о пустые бутылки и, чертыхаясь под нос, резко распахивает двери, чтобы встретиться лицом к лицу с недовольным Брайаном. У того раскраснелись щёки от мороза, а в длинных кудрях застряли крупные снежинки. Брайан окидывает Роджера осуждающим, долгим взглядом и заходит в дом, оттеснив того от двери. — С Рождеством, — коротко бросает друг, на что Роджер только криво усмехается и, поёжившись от пробирающего до костей мороза, закрывает дверь. — Издеваешься? Брайан брезгливо осматривается по сторонам и скидывает с кресла какой-то хлам, усаживаясь на свободное место. Вся комната пропахла табаком и перегаром, Брайан не знает, когда помещение проветривалось в последний раз. — Где Дебби? — спрашивает Брайан, впрочем, уже прекрасно зная ответ на это вопрос. — Она ушла, ещё неделю назад. Знаешь, я не думаю, что она вернётся, — безразлично бросает Роджер, жадно затягиваясь сигаретой. — Роджер, мы беспокоимся за тебя, — мягко говорит Брайан и встаёт с кресла, чтобы включить свет. — Не стоит, — отвечает Роджер и недовольно морщится от яркого освещения, затопившего комнату. Теперь Брайан ещё лучше может рассмотреть бардак, что устроил у себя его лучший друг. Им всем сейчас тяжело, Брайан почти не спит ночами, он пытается играть, но руки не слушаются, а в голове только пустота. Однако он изо всех сил пытается удержать группу вместе, так как для него музыка — это вся его жизнь, но всё неуклонно катится в пропасть, несмотря на его старания. Джон закрывается в себе сразу после смерти Фредди и теперь почти всегда молчит, он и раньше был не слишком общительным парнем, а сейчас и подавно. А Роджер… За него Брайан переживает особенно сильно. Queen разваливается на части, и Брайан не знает, как это исправить. — Ты думаешь, Фредди бы это понравилось? Думаешь, этого бы он хотел? — резко бросает Брайан, брезгливо пиная пустую бутылку из-под рома. Для Роджера эти слова становятся спусковым курком. — Да какая к чёрту разница, чего бы он хотел?! — срывается он на крик. — Никому нет до этого дела, потому что его нет! Ничего больше нет! Queen нет! Хватит пытаться склеить то, что разбито! Фредди бросил нас! — кричит Роджер, и его бьёт истерическая дрожь. Почти два месяца он старательно закрывается от окружающего мира, ревностно оберегая свою боль от других, прячась в своих четырёх стенах. Но сейчас его накрывает бурным потоком эмоций. Он злится на Фредди, он чертовски злится на него. Он до дрожи в руках мечтает прямо сейчас хорошенько заехать по смазливому лицу, чтобы видеть в больших чёрных глазах искреннее недоумение, а после и гнев. Он так хочет этого, что нет мочи терпеть! Но Фредди нет, его, чёрт возьми, больше нет! — Ты думаешь, одному тебе плохо, Роджер? Думаешь, только твоя жизнь катится в пропасть? Оглянись вокруг, чёрт возьми, всё рушится на части, всё, что мы так долго строили, но тебе, как я погляжу, всё равно! Не считай себя самым несчастным, мы все потеряли друга… брата, — шипит Брайан и буквально падает в кресло, опуская голову на сложенные руки и пытаясь перевести дыхание. Роджер не хочет быть эгоистом, и он правда очень любит своих друзей, он понимает, что не имеет права сейчас закрываться от них, не имеет права рвать их многолетнюю дружбу. Брайан прав, Фредди бы этого не хотел. Но Роджер просто не может пересилить себя. Всё напоминает ему о Меркьюри: стоит только зайти в студию и увидеть пустующее место за стойкой микрофона или у фортепиано, как в горлу подступает ком, и слёзы режут глаза. — Я не успел, Брайан, не успел, я был так близко, я должен был поторопиться, — шепчет Роджер, не узнавая собственного голоса, ему так больно, что кажется, будто кости выкручивает изнутри. — Не вини себя, это не твоя вина, — тихо отвечает Брайан и тоже тянется к сигаретам, в надежде, что это поможет хоть немного справиться с нервами. — Я так много хочу сказать ему, я так зол на него, Брайан, так чертовски зол, а ещё скучаю. Эта грёбаная сучка Мэри не говорит, где его могила… — Роджер запинается, пытаясь выдавить из себя эти слова, — где он похоронен. После того как Фредди не стало, их отношения с Мэри испортились окончательно. — Ты ведь знаешь, это была его просьба, — как всегда рассудительно отвечает Брайан. — Он не имел права так поступать со мной! С нами! — Ты должен жить дальше, Роджер, мы все должны. Музыка всегда помогала в трудные моменты, правда ведь? — горько улыбнувшись, спрашивает Брай. Да, музыка много раз вытаскивала каждого из них из ямы, но помимо музыки еще были они — идеально отлаженный механизм, где каждый выполнял свою функцию. Теперь же, когда одного не стало, всё поломалось. Роджер хочет верить, что всё можно преодолеть, но в душе он знает, что ничто больше не будет как прежде. — Ты должен вернуться к семье, они ждут, — только и отвечает Роджер. — Ты тоже моя семья! Роджер вымученно улыбается в ответ. — Я это ценю, правда. — Тогда приходи на репетицию, — с надеждой в голосе просит Брайан. У Роджера к горлу подступает ком. — Я не думаю, что смогу, Брай. Я жду его каждый раз, но он не приходит, а когда кто-то из нас поёт, я… Я не знаю, я не могу. Может быть, когда-нибудь, но не сейчас. Может быть, через время он свыкнется с мыслью, что Фредди больше никогда не споёт ни одной ноты, что он больше никогда не услышит его раздражающее «дорогуша». Может быть, время и правда лечит, Роджер не знает, ведь пока что единственное, чего он действительно хочет, это напиться и уснуть, возможно даже навсегда. — Ты слишком много пьёшь, Роджер, — Брайан уже начинает утомлять своими бесконечными нотациями. — Иди домой, Брайан, — устало вздыхает Роджер. Мэй понимает, что сейчас все его попытки перемахнуть через стену, которой окружил себя Роджер, будут провальными, и с сожалением поднимается с нагретого кресла. Может быть, позже? Брайану хочется в это верить. — Счастливого Рождества, — улыбается Роджер, когда Брайан уже стоит у двери. Именно в этот момент Мэй вдруг видит в глазах Роджера то, что заставляет его болезненно поёжиться. Брайану за свою жизнь много раз приходилось видеть людей, которые потеряли близких, он знает, каково это. В их глазах горе и тоска, сожаление, иногда злость на злодейку-судьбу. В глазах Роджера этого нет, там полнейшая и беспросветная безысходность. С этой потерей Роджер не смирится никогда.***
— У меня была весьма долгая жизнь, знаешь. Но я не могу назвать её счастливой, после девяносто первого всё пошло наперекосяк. Я знаю, ты хотел, чтобы мы двигались дальше, чтобы группа продолжала так, будто ничего не произошло, но это оказалось невозможным. Мы отдалились друг от друга, каждый был сам по себе, мне не хватало моих друзей, — говорит Брайан, с осуждением поглядывая на притихшего Роджера и Джона, который с недоверчивым лицом жует нечто похожее на еду. — Тоже будешь обвинять в этом меня? — спрашивает Дикон, даже не поднимая взгляда. — А почему бы и нет? Ты сбежал как последний трус, когда был нужен! — как обычно неожиданно бросает Роджер и снова обиженно отворачивается в сторону. — Знаешь что, Роджер, не тебе меня осуждать, кажется, первым бросил нас именно ты! Ты думал только о себе, считал себя самым несчастным в этом мире, не замечая, что твоим друзьям нужна помощь, — наконец-то терпеливого Джона срывает. — Где ты был, когда Брайан не спал ночами, когда он терял сознание от истощения, где тебя носило, когда твой лучший друг от безысходности позволил отправить себя в клинику для душевнобольных? Вы все забываете самое важное: в отличие от вас у меня не было слишком-то выдающихся вокальных данных, и я знал, что, когда группе придёт конец, мне некуда будет податься! Но никто ни одного раза не спросил у меня, что чувствую я! Все были слишком заняты своими проблемами и переживаниями, а поэтому не надо сейчас винить во всём только меня! С самого начала за Диконом стабильно закрепилось звание тихони группы. На самом деле он получил этот статус лишь потому, что кричал тише других и долго терпел, пока злость не достигала своей предельной точки, зато потом он высказывал всё, что только мог припомнить, а память у него очень хорошая. Фредди невыносимо слышать всё это, он думал, его смерть только сплотит группу, даст им толчок двигаться дальше, не сдаваться, именно этого Фредди и хотел, но, судя по всему, всё произошло ровно наоборот. Отчего-то он вдруг чувствует себя виноватым. — Как видишь, Фред, мы не слишком хорошо справлялись, — вымученно улыбается Брайан. — Возможно, я правда в чём-то виноват, но я никогда не забывал никого из вас, я скучал каждый день, и именно поэтому я тут. Это ещё один важный вопрос, который мучил Фредди с того момента, как он вошёл в комнату. Если ребята оказались с ним в будущем, значит, они тоже… — Вы тоже подписали контракт? — спрашивает Фредди. — Она пообещала мне вернуть мою жизнь, всех вас, у меня не было причин отказать. К тому же, я не слишком верил во все эти сказочные истории, — отвечает Джон. — Она? — на всякий случай переспрашивает Фред. На самом деле он уже догадался, кто был замешан в этом. — Мэри, — поясняет Джон. — Мы не слишком хорошо ладили после того, как тебя не стало. Когда она сунула мне этот контракт, я был не в самом лучшем состоянии, антидепрессанты странно влияли на меня. Она сказала, что я смогу вернуть Queen — и этого мне было достаточно, — говорит Брайан. — Роджер? — Фредди переводит вопросительный взгляд в сторону непривычно молчаливого Тейлора, который, судя по всему, не намерен что-то отвечать. Роджер чувствует себя неуютно под требовательным взглядом тёмных глаз, он никогда не умел врать Фредди — стоит тому только глянуть своими огромными глазищами, как правда сама просится наружу. — Я не помню, — тихо отвечает Роджер, замалчивая продолжение истории. Фредди переводит непонимающий взгляд на ребят: не может быть такого, чтобы Роджера перенесли сюда без его согласия. — Роджер много пил, Фредди, — неловко поясняет Брайан, отчего Тейлор снова вспыхивает гневом. — Закрой рот, Брайан! — Он всё равно узнает, к чему эти секреты? Мы все вели не слишком праведный образ жизни! — так же эмоционально отвечает Брайан. Фредди не отрываясь смотрит на Роджера, на боль, что снова застывает на прекрасном лице, и почти ненавидит себя. Он вдруг чётко видит перед собой абсолютно разбитого человека, человека, который потерял веру во всё. Фредди так хотел уберечь Роджера от любой боли, а в итоге стал тем, кто заставил его страдать. Ему едва удаётся держать руки при себе: так хочется прижать Роджера ближе, целовать тонкие губы и просить прощение за всё, что он сделал или не сделал. Но Роджер всё ещё ему не принадлежит, это единственная константа, не меняющаяся ни в каком времени. — Я так виноват перед вами, мне чертовски жаль, — искренне шепчет Фред. — Тебе не за что просить прощения, — отвечает Джон. — Не важно, что было, мы все допустили много ошибок. Главное, мы снова вместе, и мы дорожим друг другом, и ничто не может это изменить, — поддерживает Дикона Брайан, и у Фредди от этих слов слезятся глаза. Брайан прав, они всё ещё семья, и никакая сила не властна над этим. Они могли бы проговорить ещё вечность, если бы не голос Вайноны, перепугавший всех не на шутку. Они вчетвером буквально подпрыгивают со своих мест, ведь голос появляется из ниоткуда. — Извините, что прерываю твою встречу с друзьями, Фредди, но прибыл ваш спонсор, он желает познакомиться. — Ты чертовски нас напугала, дорогуша. Больше не делай так! — грозно бросает Фред, поправляя свои волосы. — Простите, это не входило в мои намерения. Тем не менее, вы должны встретиться с вашим спонсором немедленно. — Что за спонсор? И почему он не может подождать? — с подозрением спрашивает Брайан. Фредди тоже всё это настораживает, он хочет сказать искусственной девице, что никому и ничего не должен, когда дверь открывается и в гостиную бесцеремонно входит мужчина. — Спасибо за помощь, Вайнона, но, думаю, дальше мы справимся сами, — говорит незнакомец, а интуиция Фредди внезапно решает, что ей не нравится этот мужик. Единственное, что нравится Фредди в этом мужчине, так это его костюм, так как одеяние чем-то неуловимо напоминает ему родные восьмидесятые. Фредди тут же хочет себе такой же. — Всем привет, я Доминик Теккер, — говорит мужчина и подходит к каждому, протягивая руку. У него белозубая улыбка и молодое лицо. В нем нет ничего отталкивающего, тем не менее, когда Фредди с сомнением жмет его руку, ему становится не по себе, потому что Теккер смотрит на него слишком пристально, словно выделяет из всех остальных, а его рукопожатие кажется чересчур длительным. Обойдя всех, их спонсор садится на диван, плюхаясь прямиком между Джоном и Брайаном, и внаглую запускает руку в тарелку с бутербродами на столе. Он жует небрежно, полностью забив рот, и мычит, видимо, от блаженства, почти закатывая глаза. — Как это вообще можно есть? — спрашивает Брайан, не притронувшийся к еде за все время. — Это же безвкусная кроличья пища. Теккер ничего на это не отвечает, вместо этого, проглотив что прожевал, он говорит: — Я рад, что мы теперь все вместе. Нашему миру не хватало именно вас, — на этих словах он снова слишком пристально смотрит на Фредди, потом на его руку, в которой покоится рука Роджера. Роджер нервно дергается и убирает руку быстрее, чем Фред успевает сообразить, теперь ему чертовски хочется прибить Теккера. Он чувствует, что Роджер напряжён и явно симпатизирует их новому знакомому. — Вы — наше культурное наследие, достояние нашего будущего, — продолжает заливать спонсор. — Я с детства мечтал увидеть вас вживую, и вот, благодаря технологиям корпорации РАЙ, это стало возможным. У меня дрожат руки! — восклицает он и показывает свои пальцы, которые, кстати, нисколечко не дрожат. Фредди мысленно записывает его во вруны. — Значит, вы притащили нас из прошлого ради культурного достояния? — спрашивает Джон. — И что конкретно вы спонсируете? — Проще говоря, я оплатил вам билет в будущее, — отвечает Теккер. — Корпорация РАЙ занимается именно этим — путешествиями во времени. Если у тебя есть деньги, ты можешь заказать себе кого угодно, даже египетскую царицу. Если, конечно, эта царица представляет из себя хоть какую-то культурную ценность. Я лично знаком с человеком, который вернул нашему миру Майкла Джексона. — Майкл Джексон мертв? — вырывается у Фредди. — В прошлом все думают, что да, — Теккер чему-то радуется и трет ладони друг о друга в непонятном возбуждении. — Парень намучился под конец, его смешали с грязью, — вставляет Брайан. — Я не удивляюсь, что он согласился. — Как и все вы! — вставляет Доминик и снова кидает быстрый колючий взгляд на Фредди. Это уже начинает раздражать, и Фред чувствует, как закипает внутри. Теккер не первый, кто заглядывается на него, в его жизни было много мужчин, которые хотели его, но никто из них не бесил так, как Теккер сейчас. Может быть, потому что Роджер, сидящий рядом, отстраняется от его плеча и Фредди больше не чувствует тепла его тела, или потому, что он сейчас совершенно не в настроении для интрижек, ведь у него появился второй шанс с Роджером. Конечно, Фредди не строит глупых иллюзий и не надеется на то, что Роджер вдруг кинется ему на шею с признаниями. Просто с высоты прожитых лет, а Фредди помнит, что, несмотря на помолодевшее лицо, ему сорок пять, он вдруг понимает, что никакие интрижки, долговременные или же встречи на одну ночь, так и не помогли ему справиться со своей безнадёжной любовью, а только привели к трагедии, которая заставила его любимых людей страдать. — Разве это не здорово? — продолжает восхищаться Доминик. — Теперь вы снова молоды, теперь уже навеки, и снова на коне! Концерты, музыка, полные залы зрителей! В нашем будущем появятся песни Queen, о которых раньше могли только мечтать! Ребята молча переглядываются. Теккер конечно в чем-то прав, но они все еще не уверены в себе настолько, чтобы радоваться будущим успехам. В конце концов они жили и творили в далёком прошлом, никто из них не имеет представления о том, как поменялись люди за несколько веков. — А у нас уже есть фанаты тут? — спрашивает Брайан осторожно. — Что значит «навеки молоды»? — одновременно с ним спрашивает Роджер. Теккер опять смеется, и его смех раздражает Фредди. Фред хорошо разбирается в людях и отчего-то с первого взгляда понимает, что этот человек ещё принесёт им немало проблем. — Ваш генетический код изменен, вы теперь, впрочем, как и я, не постареете, — сообщает Доминик. — Что насчет фанатов, то они и не исчезали! Их миллионы, и все с нетерпением ждут вашего первого выхода на сцену. Я конечно вас не тороплю, я понимаю, что вам надо освоиться, просто помните о том, что вы тут не менее любимы, чем там! — и снова этот взгляд на Фредди. У Фредди, да и у остальных, двоякие ощущения от услышанного. С одной стороны все звучит довольно оптимистично, с другой создается впечатление, что их просто купили как экспонат, как вещь, и теперь они находятся в некотором долгу у человека, который заплатил бешеные деньги за то, чтобы они прожили вторую жизнь. — Вечная молодость? — спрашивает Фредди. — В чем тут подвох? И много у вас таких… вечно молодых? Теккер, кажется, безумно рад, что Фредди наконец говорит и обращается прямо к нему, его глаза лихорадочно блестят, когда он подскакивает с дивана. Фредди кожей ощущает его нездоровый интерес к собственной персоне. — У нас есть пять объединенных федерацией планет, где такое практикуют. Технология засекречена, поэтому другие незваные гости могут получить бессмертие только по особому разрешению. К тому же мы все равно практикуем подобное только на людях, без всяких примесей, так что инопланетяшкам ничего не светит. Слово «инопланетяшки» звучит из уст Теккера довольно презрительно, что заставляет Фредди еще больше его невзлюбить. Он вспоминает, как коренные жители Англии бросали высокомерные взгляды в его сторону, а некоторые особенно несдержанные в своих позывах бросали вслед что-то похожее на «чёртов пакистанец». Со временем Фредди даже не считал нужным объяснять недалёким прохожим, что к Пакистану он не имеет никакого отношения. — Вы что-то имеете против инопланетян? — спрашивает он, хотя сам факт, что тут в будущем они есть, едва укладывается у него в голове. — Вы что, ксенофоб? — тоже спрашивает Роджер, вставая на защиту своих любимых фантастических фильмов. Уж он-то любил инопланетян всеми фибрами своей человеческой души. Это заставляет Фредди на секунду расслабиться: Роджер всё тот же, нисколько не изменился. Теккер снова смеется и опять опускается на диван. — Конечно нет! — восклицает он. — Просто я за чистоту человеческой расы. Была бы воля Фредди, он бы в тот же миг выкинул этого паршивца пинком за дверь. Раньше он бы так и сделал, раньше он был сам себе хозяином, а теперь вот не может! То, что спонсор их оказывается расистом, жутко ему не нравится. Он встречал за свою жизнь таких людей очень много, поэтому прекрасно знает цену этим «конечно нет!» и «я просто…» Если в мире была вещь, которую Фредди ненавидел всей душой, так это расизм. — Сколько мы вам должны? — спрашивает он резче, чем хотелось бы. Тот факт, что их купили за деньги, всё ещё больно бьёт по уязвлённому самолюбию и гордости. — Ты ничего мне не должен, Фредди, никто из вас. Просто выполните условия контракта, — говорит Теккер, не сводя с Фредди откровенного, жадного взгляда. — Я ни хрена не помню, о чем этот контракт, но мне не нравится, как вы пялитесь на моего друга! — не сдерживается Роджер. После такого выпада в комнате наступает гнетущая тишина, каждый из музыкантов думает, что Роджер наконец-то договорился. С одной стороны Фредди прекрасно понимает, что они сейчас не в том положении, чтобы провоцировать конфликт с тем, кто поспособствовал их путешествию сюда, но с другой он вдруг ощущает себя невероятно счастливым от одной только мысли, что Роджер, кажется, откровенно ревнует, ну или по крайней мере пытается его защитить — Фредди хочется верить в первое. Однако Доминик снова смеется, так, что желание ему врезать посещает всех одновременно. — На самом деле я влюблен во Фредди с четырнадцати лет. Во всех вас тоже, конечно, но во Фредди особенно, — говорит он таким тоном, словно сообщает самую лучшую новость на свете. Всем в комнате становится неловко от этого признания, кроме самого Теккера, разумеется. От снова смотрит на Фредди так, словно ждет, что тот бросится его обнимать от счастья. Фредди же не спешит двигаться со своего кресла. Ему не раз приходилось слышать признания в любви, и каждый раз они оставались без ответа. Лично ему становится совершенно ясно, что разговор пора сворачивать, пока их не занесло в какие-нибудь дебри. — Думаю, нам всем нужен перекур, — говорит он, нагло выпроваживая надоедливого гостя. — Может, вы зайдете в другой раз? — Я так и хотел! — снова подрывается на ноги Теккер. — Мне еще много всего надо вам всем рассказать! Я мог бы свозить вас в город! Кстати, Фредди, ты же не против, если мы с тобой как-нибудь поужинаем, в каком-нибудь уютненьком ресторанчике? Я знаю один, тут неподалеку! Я всю жизнь мечтал пообщаться с тобой лично! Фредди очень хочется отказаться, и еще ему очень хочется не видеть Теккера больше никогда, но он понимает, что это невозможно. Брайан неловко чешет макушку, Джон смотрит в тарелку пустым взглядом, а Роджер, кажется, готов взорваться. Их новому знакомому точно пора, вряд ли тот готов получить в голову первым, что попадётся Роджеру под руку. Фредди слишком хорошо помнит, как эта фурия собственноручно запустила в него малым барабаном, и кажется, сейчас его участь может повторить этот надоедливый Теккер. Конечно, в обозримой близости нет ударной установки, но Фредди уверен, Роджер найдёт, чем её заменить. — Я подумаю, — говорит Фредди. — Что? — всё же вылетает из Тейлора. — Ты не обязан только потому, что он купил нас! — Я подумаю! — повторяет Фредди громче, желая, чтобы Роджер замолчал и не усугублял ситуацию. — Тогда до завтра! — восклицает Теккер и снова начинает жать всем руки. На сей раз жмут руки ему еще менее охотно, чем в первый раз. Ладонь Фредди он снова трясет на несколько секунд дольше, широко улыбается и счастливо заглядывает в глаза. Роджер смотрит на это, застыв столбом, и Фредди прямо-таки чувствует, как тот едва сдерживает фонтан слов, которые так и рвутся из его болтливого рта. Когда дверь за спонсором закрывается, обстановка резко меняется. — Вы слышали, как его зовут? Роджер, похоже тебя преследует карма! — говорит Брайан. — Заткнись, — просит Роджер. — А никого из вас не волнует, что этот хлыщ подкатывает к Фредди? — А почему нас должно это волновать? — спрашивает Джон. — Фредди большой мальчик и сам разберется. У Роджера едва не срывается с языка, что однажды такие «поклонники» уже погубили Фредди, но вовремя обрывает эту мысль, понимая, насколько это болезненно для каждого из них. — А тебя это, значит, волнует? — снова подначивает Брайан и в ответ получает лишь вытянутый средний палец. — Успокойтесь, дорогуши, — говорит Фредди. — Я сам с ним разберусь. — Как? Дашь ему? — резко бросает Роджер. Он не хотел этого говорить, но его одолевает абсолютно непонятная ему злость, Роджер слишком давно не испытывал ничего подобного, он не был так взвинчен уже много лет. Кажется, только Фредди может довести его до такого состояния. — Роджер, блять! — восклицает Брайан. — Может, и дам, а что? — спрашивает Фредди, откровенно провоцируя, ему неприятно, что Роджер так говорит, что вообще допускает в свою светловолосую башку подобную мысль. Он, конечно, никогда не отличался особой святостью, но и сам не спешил никого судить, а тут Роджер буквально бросает ему в лицо обвинение в том, что еще не случилось. Еще Фредди злится, что Роджер больше не держит его за руку. Он буквально ощущает, как всё тепло, что дарило ему это долгожданное прикосновение, исчезает. — Наша Лиззи ревнует? — вмешивается Брайан. Роджер резко срывается с места, хватает первое, что попадется под руку — подушку — и начинает колошматить ею Мэя почем зря. Гитарист едва успевает подставлять руки, и Фредди с Джоном еле оттаскивают от него разъяренного Тейлора. Фредди держит Роджера за отвороты на воротнике, пока Джон отнимает подушку. Маленький засранец яростно машет руками, словно злобный взбесившийся котенок, и Фредди это бесит. Он понятия не имеет, как утихомирить взбесившегося вдруг Роджера, так же, как и не понимает, с чего его так переклинило. Они часто подшучивают друг над другом, иногда довольно колко, но никто не обижается. Да и Бри не сказал ничего из ряда вон. Фредди трясет Роджера за шкирку, пытаясь привести в себя, но в результате лишь получает летящей рукой по уху. Наверное, срабатывает рефлекс, так как Роджер мгновенно получает в ответ пощечину. Звук удара хлестко звучит в комнате и, кажется, даже отскакивает от стен. На мгновение все замирают, и это мгновение растягивается для Фредди на долгие секунды. Глаза Тейлора напротив удивленные и широко распахнуты, словно это не он устроил тут черти что. У него раскрасневшееся лицо, он хлопает длинными ресницами, а правая щека заметно ярче левой. У Фредди что-то сжимается внутри от осознания того, что это отпечаток его ладони. А еще он восхищен тем, что этот засранец может выглядеть таким невинным и быть такой стервой одновременно. Кажется, Фредди давно не чувствовал себя таким живым и счастливым, во все глаза любуясь растерянным лицом своей прекрасной королевы драмы. — Боже, я даже не думал, что так скучал по этому! — неожиданно для всех смеётся Брайан, тем самым разбивая в щепки всё напряжение, повисшее в этой комнате. Они вчетвером заливаются дружным смехом. Фредди тоже безумно скучал.