***
У Роджера отличное настроение, ему кажется, будто солнце светит особенно ярко, а в воздухе витает аромат весны и новых надежд. Утром Фредди пытается сварить ему кофе — не напечатать, а именно сварить собственными руками в турке самый настоящий молотый кофе, купленный на углу в магазинчике. Благо кофе в этом мире ещё не под запретом, хотя Роджер почти уверен, что он тоже модифицирован и вкус у него абсолютно другой, впрочем, попробовать его так и не удаётся. Коричневая жижа разливается по плоской поверхности сенсорной плиты, и Фредди виновато улыбается, поглядывая на Роджера из-под опущенных ресниц. Роджер смеётся: Фредди всё такой же неуклюжий и абсолютно неприспособленный к жизни. Роджер счастлив. На репетицию они заваливаются в замечательном настроении, ветер растрёпывает длинные волосы Фредди, а в чёрных глазах сверкают озорные искорки. Фредди такой живой и красивый, что Роджер не может сдержать внезапного порыва и заправляет ему за ухо выбившуюся прядь волос, тот забавно краснеет и смущённо улыбается, опуская взгляд под ноги. Роджер откуда-то знает, что нравится Фредди, иначе он не стал бы так мило смущаться от такого простого жеста, и этот день становится ещё прекрасней. Бри и Дики уже ждут их, и Джон закатывает глаза, едва Роджер появляется на пороге. — Ты опять опоздал, — бурчит он. Роджер кидает на кресло свой пиджак и хватает со стола палочки, улыбаясь во весь рот. — Фредди чуть не спалил нашу квартиру, — фыркает он. — Пришлось вытирать со стола кофе. Брайан и Дики переглядываются, и Роджер не сразу замечает, что они молчат довольно долго, пока он подкидывает свои палочки. Они смотрят на него странным долгим взглядом, и Роджер невольно поправляет волосы и осматривает себя с ног до головы: может быть, у него что-то на лице? Или он опять измазался соусом, пока ел? — Я вообще-то для тебя старался, неблагодарное чудовище, — с наигранной обидой в голосе отвечает Фред и подходит к микрофону, обхватывая его своими длинными пальцами. — Спасибо за старания, конечно, но я пришёл к выводу, что к плите тебя лучше не подпускать, — смеётся Роджер в ответ и пару раз стучит по тарелке, разогреваясь. Брайан и Джон всё ещё смотрят на него как на умалишённого, и Роджера начинает это раздражать. — Что? Мы ещё даже не виделись сегодня, а вы смотрите на меня, будто я совершил массовый геноцид. — С кем ты разговариваешь, Роджер? — спрашивает Брайан, и голос у него взволнованный, а в глазах тягучая тёмная тоска. Роджера это пугает. — Эм… с тобой? — неуверенно отвечает он. — Нет, до этого, — говорит он, и Роджера одолевает страх: он не видел Брайана таким ещё ни разу с того времени, как они оказались тут, и только надеется, что ничего серьёзного не произошло. — Фредди? — полувопросительно говорит он и переводит взгляд вперёд — к стойке микрофона, одиноко стоящей посреди комнаты. Стойка абсолютно обычная, старая, истертая временем и совсем не похожая на их новые крутые микрофоны, и только сейчас Роджер это замечает. — Куда он делся, только что ведь был тут? — спрашивает он, а к горлу подступает тяжёлый ком. Ему не хватает воздуха, он мечется взглядом по комнате, пытаясь отыскать Фредди, но его нигде нет. — Фредди! — зовёт он, но в ответ только тишина и тяжёлые сочувствующие взгляды Брайана и Джона. — Это не смешно, чёрт возьми, что происходит?! Руки трясутся, а комната как будто меняет свои очертания. Уже привычные глазу глянцевые стены сменяются тёплыми бордовыми тонами, под ноги ложится потёртый временем ковёр, а в курчавых волосах Брайана проступают седые волоски. — Роджер, Фредди умер, ты ведь знаешь, его больше нет, — отвечает Бри, и Роджер начинает задыхаться от накатившей на него паники. Он не понимает, что происходит, и мечется по старой, знакомой до мелочей студии, заглядывая в самые нелепые места. Он ищет и зовёт Фредди и не хочет верить в то, что новая жизнь ему лишь привиделась — ведь всё было таким реальным! Фредди был настоящим, тёплым и живым! Роджер уверен в этом или, может, сам себя пытается уверить, потому что реальность придавливает его каменной плитой. Фредди тут нет. Они не в будущем, и их прошлая жизнь без Фредди продолжается. Едва осознав это, Роджер оседает на пол, потому что ноги отказывают ему, он хочет вздохнуть, но воздух застревает в глотке; задыхаться страшно, но если Фредди больше нет, если всё это правда, он больше не хочет дышать. — Дыши, Роджер, дыши, — просит Брайан, трясет его за плечи, больно хлопает по щекам. Слёзы заливают глаза, и всё, чего Роджер сейчас хочет, это увидеть Фредди, он зовёт его из последних сил, а в голове только голос, который раз за разом повторяет: — Роджер, дыши, открой глаза, — и этот голос постепенно приобретает знакомые, родные интонации. Роджер падает в темноту, как будто ударяясь обо что-то, и просыпается. Он жадно хватает ртом свежий воздух, и первое, что он видит, это до ужаса перепуганное лицо Фредди, и, не осознавая себя, резко хватает его, обнимая так крепко, что Фредди от неожиданности охает и мягко опускает свои ладони Роджеру на лопатки. — Ты чертовски меня напугал, милый, — голос у Фредди обеспокоенный, но полный нежности и тепла. Роджера всё ещё бьёт дрожь и из глаз бесконтрольно льются слёзы. Он сжимает пальцами домашнюю футболку Фредди и полной грудью вдыхает запах его волос, убеждаясь, что Фредди настоящий, тёплый, живой. — Мне приснилось… — пытается сказать он, но любые звуки обрываются на середине, а слова Брайана всё никак не хотят уходить из головы, кошмар был таким реальным, что Роджер боится, что Фредди прямо сейчас растворится из его рук. — Приснилось… — предпринимает ещё одну попытку он. Фредди осторожно, но твёрдо берёт в свои ладони любимое лицо, вытирая слезы кончиками больших пальцев, и требовательно заглядывает в покрасневшие глаза, не давая Роджеру отстраниться. Фредди ненавидит себя всем сердцем, ведь последнее, чего он хочет, это мучить Роджера еще и во снах. — Всё хорошо, Лиззи, это всего лишь кошмар, и он закончился, ты можешь рассказать мне, если захочешь, — мягко говорит он, и сердце его рвётся от боли, когда он смотрит в эти печальные большие глаза. Боже, как сильно Роджер мечтал проснуться на протяжении всей своей грёбаной жизни! Он открывал глаза каждое утро и ждал именно этих слов, он так надеялся, что все, что случилось в девяносто первом, — лишь страшный сон, но Фредди не приходил, и ему приходилось из-за дня в день возвращаться в этот кошмар, туда, где нет Фредди. — Мне приснилось, будто этот мир не настоящий, будто всё это — лишь плод моего воображения, а ты, — Роджер снова замолкает и сжимает руки сильнее, отчего футболка трещит по швам, — ты умер. Фредди кажется, что ему на рану выливают раскалённый металл. Он не в силах этого вынести. Для него прошла всего пара минут с момента смерти и до того, как он очнулся здесь, а Роджер жил с этой потерей много лет. Фредди может представить, что тому пришлось пережить, ведь, если бы на месте Роджера оказался он сам, то вряд ли смог бы жить, зная, что Роджера нет. Даже мысль об этом заставляет его содрогнуться от ужаса. Фредди не заслуживает находиться рядом после всего, что Роджеру пришлось пережить по его вине. — Что если всё это на самом деле нереально? Что если я просто сошёл с ума? Это более вероятно, чем путешествие во времени, — бормочет Роджер и смотрит на Фредди жадным, отчаянным взглядом, как будто пытаясь запомнить его до мелочей. Фредди тоже часто посещали подобные мысли, но он смог поверить в происходящее и убедиться в реальности этого мира. — Прости, милый, но вряд ли твоя фантазия додумалась бы до такого, — неловко шутит Фредди в надежде хоть как-то разрядить обстановку, но Роджер только грустно улыбается, и, кажется, это ни черта не помогает. Фредди думает всего пару секунд, а потом берёт совсем холодную ладонь Роджера и кладёт её себе на грудь, накрывая сверху своей рукой. — Слышишь? Оно бьётся, — сердце отстукивает сумасшедший ритм, Фредди всё ещё не отошёл от случившегося, да и близость Роджера, пусть даже в такой момент, будоражит. — Я больше не оставлю тебя, клянусь. У Роджера снова щиплет в глазах от переполняющей его нежности, сердце Фредди стучит заполошно, ударяясь о его ладонь, и Роджер всё ещё мечтает уберечь это сердце от любой боли. Постепенно страх отпускает, Фредди абсолютно точно настоящий: его запах, голос, его тепло окутывают Роджера, словно пуховое одеяло, и он знает, что теперь в безопасности. — Лучше? — тихо, почти шёпотом, спрашивает Фред, и Роджер кивает, словно загипнотизированный. Такого Фредди он любит больше всего — домашнего, сонного, с растрёпанными волосами и мягкой, искренней улыбкой только для него одного. В такие моменты Роджер чувствует, что Фредди принадлежит безраздельно ему одному, как будто весь мир исчезает и остаются только они. — Тогда ложись и отдыхай, — просит Фред и легонько толкает его на кровать, пытаясь подняться на ноги. Его переполняет любовь к Роджеру, Фредди кажется, что сейчас он настолько очевиден, что ничего невозможно скрыть, он хочет поскорей убежать к себе, чтобы не натворить очередных глупостей, но Роджер до боли хватает его за запястья и не даёт двинуться с места. В глазах его снова плещется всепоглощающий страх. — Не уходи, пожалуйста, я знаю, это глупо, но побудь сегодня со мной, — просит Роджер, и он до того открыт сейчас и уязвим, что Фредди просто не в силах отказать. Роджер редко позволяет себе быть слабым, и только рядом с ним. — Хорошо, я посижу тут, — мягко улыбается Фредди и присаживается на край кровати, но Роджер отрицательно качает головой и сдвигается немного в сторону, утягивая Фредди в горизонтальное положение. Фредди позволяет. После близости, которая была у них, ему всё ещё не по себе быть к Роджеру так близко, вкус его губ, мягкость его кожи — всё это слишком ярким пятном горит в памяти, но Роджер сейчас нуждается в его поддержке, и это куда важнее, чем всё остальное. Они лежат довольно близко друг к другу, и Фредди боится пошевелиться, ему кажется, что после случившегося Роджер больше не будет доверять ему как прежде, но через несколько секунд он чувствует, как тот накрывает его ладонь своей и осторожно, словно боясь спугнуть, переплетает их пальцы. Фредди выдыхает, и облегчение накрывает его с головой, он прикрывает глаза, вслушиваясь в то, как выравнивается дыхание Роджера, и нежно поглаживает большим пальцев тыльную сторону худой ладони, пока сам не проваливается в глубокий, спокойный сон.1996
Роджер смотрит, как бронза отливает заходящими лучами солнца, отражаясь в розовато-голубой воде. Фредди величественно возвышается над ним, навеки застыв в своей излюбленной позе; теперь он будет жить вечно, в своём любимом месте у берега большого озера, раскинувшегося прямо у его ног. Роджер готов кинуть к этим ногам всё что угодно, вот только Фредди это больше не нужно, и оттого весь этот фарс не приносит ему ничего, кроме невыносимой, разрывающей на части боли. Журналисты разъезжаются кто куда, как только «шоу» подходит к концу — Роджер не может назвать это как-то иначе, он лично заплатил за возведение этого монумента, но до сих пор не понимает зачем. Впрочем, последние пять лет он живёт на автомате и давно не ищет смысла в своих поступках. Может быть, он просто хотел постоять с Фредди рядом, в полной мере не осознавая всю нелепость подобных желаний. На самом деле Роджер даже рад, что им не позволили поставить памятник в Лондоне, эти люди не заслужили смотреть на Фредди после всего, что говорят о нём, распуская грязные слухи и выливая на него столько грязи, что хочется взять ружьё и ворваться в ближайшую телерадиостудию, чтобы прикончить этих ублюдков. Роджер всё ещё должен защищать Фредди, тем более теперь, когда сам он уже не в силах себя защитить. Люди расходятся постепенно, и только когда толпа растворяется в вечерних улочках Монтрё, Роджер понимает, насколько он зол, разочарован и убит. Он ненавидит этот мир, эту чертову Вселенную за то, что Фредди теперь — лишь кусок дорогого сплава, что Фредди — это песни, записи концертов, старые полароидные фотки и воспоминания. Роджер злится на себя за то, что не сказал, не сделал так многого, а самое главное — не защитил. Роджер охренеть как сильно злится на Фредди, ведь он, чёрт возьми, обещал, что с ним всё будет хорошо. — Вот оно твоё «хорошо», мудак?! — отчаянно кричит Роджер, задирая голову вверх, он хочет хотя бы на одну секунду утонуть в теплоте тёмных кофейных глаз, но видит перед собой только красивое лицо, мастерски вылитое из бронзы. Ведь это всё иллюзия, Фредди тут нет, и куда бы Роджер ни пошёл, он не сможет найти его. Фредди нет нигде, и это страшнее всего. — Ненавижу тебя, ненавижу, — Роджер давится слезами и бьёт кулаком прямо по каменному пьедесталу, на котором «стоит» его друг, оставляя на сером цементе капли крови. Он не может успокоиться, зря он вообще поехал сюда — тут каждая улочка напоминает ему о Фредди. Роджер почти как наяву видит, как Фред, вышагивая от бедра, выходит из-за поворота. Он трёт мокрые от слёз глаза — и галлюцинация исчезает, растворяясь в тёплом ветре и утопая в воде. — Пусть это будет сном, прошу, я устал, я хочу проснуться, — словно сумасшедший шепчет Роджер и жмурится до разноцветных пятен перед глазами. Ему на плечо ложится тёплая ладонь, и Роджер доходит до пика своего безумия, когда понимает, что реально готов поверить в то, что это Фредди. Но Фредди здесь, конечно же, нет. Брайан сморит на него печальным, уставшим взглядом, он вымотан и выжат как лимон, и Роджер не хочет волновать его ещё больше, в конце концов, Брайан это единственное, что осталось у него от прошлой жизни. Теперь Роджер ценит его как никогда сильно, потому что Queen — это только они двое, они тоже частичка Фредди, и только это даёт Роджеру смысл существовать. Каждое утро он просыпается с надеждой, что сегодня его мучения закончатся, но прошло уже пять лет, а он всё ещё топчет эту грёбаную землю и только ради Брайана не лезет в петлю. Он не имеет права оставить его одного, Брайан этого не переживёт. — Ему бы понравилось, Роджер, — мягко и немного грустно произносит Бри. Его грусть стала светлой, такой, какой она становится со временем, когда ты принимаешь неизбежное и всё, что тебе остаётся, это тёплые воспоминания. Брайан смирился, Роджер всё ещё нет. Он бы и рад, но в его доме всё ещё стоит бутылка любимого шампанского Фредди, он каждый день покупает сырные бисквиты, хотя терпеть их не может, а ещё Роджер ждёт, он знает, что Фредди больше никогда не придёт, но не меняет замки, потому что у Фредди есть запасной ключ. — Думаешь? Он был бы в ужасе от этой лживой, пафосной церемонии, — горько усмехаясь, бросает Роджер и отворачивается к воде, вдыхая свежий озёрный воздух. — И где тут ложь, Роджер? Мы все любим Фредди, разве нет? — спрашивает Бри, и в его голосе проскальзывают нотки раздражения. — Да во всем, чёрт возьми! Этот хренов кусок бронзы, образ Фредди, — это всё, что осталось от него, и все вокруг думают, что это нормально, что так и должно быть, но они ни черта не понимают, насколько это ужасно! — не стесняясь никого, кричит Роджер, благо уже поздний вечер и мало кто обращает на них внимание. — Я понимаю тебя, он и мой друг тоже, и то, что на самом деле его здесь нет, это действительно ужасно, но так нельзя, Роджер, ненависть ко всему миру не даст тебе ничего, — как всегда с присущей ему мудростью заявляет Брайан. — А мне больше ничего и не нужно, — Роджер никогда не считал себя религиозным, но каждый день с восемьдесят шестого он просит Бога помочь Фредди. Он обещает отдать взамен всё что угодно, но вот они тут, и за их спинами всего лишь памятник, Роджер посылает Бога на хрен и зарекается просить о чём-то его снова. — Мир не виноват в том, что произошло, — Брайану больно слышать всё это, он не встречал людей жизнелюбивей Роджера, а сейчас от него осталась лишь серая тень. — Хрен там, Брайан, этот убогий мир сделал с ним это и продолжает делать, обливая его грязью изо дня в день, какого чёрта им ещё нужно? Его уже нет, чего ещё они хотят? Они пишут, что он сам виноват в том, что произошло, что он был дешёвой потаскухой и лез в койку к первому встречному, они говорят, что он был жалким наркоманом, готовым за дозу на что угодно, но никто из них не знает его, мой Фредди не был таким! — Роджер сам не понимает, почему он использует это собственническое слово, возможно, это не правильно, но Фредди был его другом, примером для подражания, его стимулом становиться лучше, он, чёрт возьми, был его миром, его звездой, которая светила так ярко — и так же ярко сгорела и погасла, оставив Роджера одного среди холодного вакуума. — Мой Фредди был отзывчивым и добрым, он готов был согреть своим теплом весь этот мир, который никогда не заслуживал его, он был робким и застенчивым, он был настоящим, в отличие от всех остальных, — Роджер не понимает, зачем он говорит всё это Брайану, ведь тот знает Фредди не хуже него самого, и, наверное, это глупо, но Бри стирает слёзы с щёк и сгребает Роджера в объятия, крепко прижимая к себе. И эта забота ломает Роджера похуже любого сурового слова, он утыкается в чужое плечо и плачет, он думал, что слёз больше не осталось, но они всё льются и льются, а рубашка Брайана становится мокрой. Они так и стоят на берегу озера, а над ними, укрытый вечерними сумерками, возвышается Фредди. Роджер успокаивается лишь спустя полчаса. Он вытирает мокрые от слёз щёки и смотрит в такие же заплаканные глаза Бри. Этот день был тяжёлым для всех, и эмоции просто взяли верх. — Пойдём в отель, завтра вылет в семь утра, — говорит Брайан немного хрипловатым голосом. Роджер отрицательно качает головой: — Я побуду тут немного. Брайан подозрительно прищуривает глаза. — Не беспокойся, топиться не буду, — «хотя очень хочется», думает Роджер. Брайан несколько раз оглядывается, прежде чем уйти, а Роджер молча садится на холодный асфальт, прислоняясь спиной к памятнику Фреда. Он просто сидит молча, курит и слушает, как шумит вода, Роджер теперь понимает, почему Фредди так нравилось здесь. — Ты звал меня прогуляться по набережной, и вот я здесь, — горько усмехаясь, говорит он. Город уже опустел, а на улицах становится совсем холодно. — Вечно я опаздываю, а ты ведь говорил «ставь будильник». Роджер с трудом поднимается на ноги — они занемели и совсем не слушаются. — Мне так хреново, Фред, — шепчет Роджер и прикасается пальцами к сплаву в надежде почувствовать тепло — его Фредди всегда тёплый, но пальцы обжигает холод, и Роджер до крови закусывает губу. Он одёргивает руку, кутается посильнее в тёплый шарф, подаренный когда-то Фредди, и уходит. Когда-нибудь это закончится, когда-нибудь Роджер добьёт себя алкоголем, драками в барах и сигаретами, когда-нибудь… Неплохо, если бы завтра.***
Они завтракают в довольно уютной тишине, и, к счастью, это утро совсем не похоже на утро из кошмара. У них нет сенсорной плиты, и кофе не продают в магазинчике неподалеку. Роджер сам заказывает завтрак, который Фиона печатает на столе, и ему остается лишь переложить и перелить всё это в настоящую посуду, чтобы стол выглядел так, как они оба с Фредди привыкли. Их кухня уже совершенно другая. На столе скатерть, на стульях мягкие подушки, даже стена, имитирующая окно, занавешена настоящими шторами. Фредди старается придать уют каждому уголку их квартиры, и она очень быстро обрастает вещами и бесполезными безделушками, заказанными из интернета. Роджер не жалуется, он знает, как Фредди нравится вся эта мелочёвка. Роджер чувствует себя немного виноватым за свой кошмар и немного смущенным из-за того, что заставил Фредди спать рядом с собой. Тот выглядит понурым и задумчивым, и Роджер лишний раз не лезет к нему с расспросами, полагая, что причина плохого настроения Меркьюри — именно он. Однако когда Фредди выходит из душа, видит накрытый стол и сырные бисквиты на завтрак — пусть и не совсем такие, как в семидесятых, но тем не менее это они, — улыбка касается его губ и глаз. — Замечательно пахнет, дорогуша, — говорит он, приобнимает разливающего кофе Роджера за плечи и коротко чмокает куда-то в волосы. У Роджера по всему телу бегут мурашки и безжалостно тыкают его своими маленькими молниями-иголками. К счастью, кофе не льется мимо кружки, и ему удается сохранить хотя бы видимое, но спокойствие. Пока они едят, Роджер раздумывает, стоит ли говорить Фредди о том, что у него сегодня вечером свидание. Он не знает, будет ли вообще уместно предупреждать об этом заранее, кроме того, мысль о том, что Фредди начнет подкалывать его — а скорее всего так и будет, — заставляет придержать язык. На самом деле Роджер все еще стесняется того, что идет на свидание с парнем, и он совершенно точно не скажет Фредди правду, если тот спросит, кто на сей раз эта «красотка». Роджеру страшно, потому что еще совсем недавно он бы скорее сдох, чем позволил парню приблизиться к себе, поэтому, поразмыслив, он, в конце концов, решает промолчать и сообщить об этом лишь перед самым выходом, просто чтобы Фредди не волновался. Сегодня у них свободный от репетиции день и ничего кроме учебы, так что вряд ли Роджер своим свиданием сорвет какие-то важные планы. Они даже в студию не спускаются, потому что нужно наверстать упущенные учебные часы. Вайнона составила им строгий учебный план, и они не должны отставать. В роли учителя выступает ИИ по имени Хокенс. Он преподавал в корпорации и продолжает быть их учителем до сих пор. И несмотря на то, что никто особо не рад учиться заново, удобство нынешнего образовательного процесса неоспоримо. Им даже не нужно собираться вместе, и они могут делать во время урока почти все что угодно, если это не мешает запоминанию. Роджер валяется на постели, крутит в руках ненужный пока планшет и машет ногой, глядя на голоэкран, парящий над ним. Хокенс вещает с потолка, и Роджер рад, что ему даже записывать ничего не надо. Одни из приоритетов современного образования — это именно запоминание и быстрая печать, несмотря на то, что повсюду распространен голосовой набор. Печатать Роджер ненавидит, а вот на память никогда не жаловался, и сейчас ему не особенно трудно, хотя иногда он просто не понимает, о чем говорит ИИ, и у них происходят длительные обсуждения, что очень тормозит учебный процесс. Тем не менее Хокенс хвалит Тейлора, и тот нервничает не так сильно, как мог бы. Они делают несколько перерывов за целый день, и Роджер видит Фредди лишь мельком и всего пару раз. Тот берет еду и скрывается у себя в комнате, попеременно жалуясь на то, что у него пухнет мозг, и на то, как сильно он ненавидит эту учёбу. На самом деле после сегодняшней сумбурной ночи у Роджера тоже голова — не майский цветок. После кошмаров ему требуется день, чтобы прийти в себя, а тут эта учеба. Но с другой стороны он рад, что так загружен, иначе, он уверен, извел бы себя мыслями о Фредди и о предстоящем свидании до полусмерти. Занятия заканчиваются лишь к пяти вечера, и Фредди зовет Бри и Дики на ужин. Те обещают прийти через полчаса и принести пирог, а Фредди идет накрывать на стол и заказывать что-то более существенное, чем сладкое. Роджер вызывается помогать, но выглядит немного рассеянным, он словно постоянно витает в облаках, впрочем, Фредди не спрашивает, понимая, что они оба сегодня очень устали. Задумчивость Роджера нисколько не мешает Фредди наслаждаться его обществом и невольно любоваться им. Солнечный свет, проникающий через окно, играет бликами в его волосах, создавая золотистый ореол вокруг шевелюры, и Фредди кажется, что Роджер еще прекраснее сегодня, чем обычно. Привычно хочется подойти и собрать его волосы в хвост, но он сдерживается. После недавних событий ему лучше временно держать дистанцию хотя бы в этом. — Что? — спрашивает Роджер, замечая его взгляд, в его голосе нет злости, он, скорее, улыбается. — Ничего, — просто отвечает Фредди. — Мне нельзя смотреть на тебя? Роджер фыркает и выбрасывает одноразовые блюда в утилизатор, и Фредди с удивлением замечает толику смущения, мелькнувшую на лице друга. Это странно, что Роджер такой мягкий сейчас, такой домашний и какой-то другой. Фредди никогда его таким не видел — без его излюбленных колкостей. Раньше тот, заметив на себе такой взгляд, выдал бы какую-нибудь чушь. — Не хочешь поговорить о том, что было ночью? — спрашивает Фредди и лишь потом понимает, насколько двусмысленно это звучит. На самом деле он имеет в виду кошмары, а не то, что Роджер подумал, если судить по едва заметным розовым пятнам, выступившим на щеках после этих слов. Фредди вновь невольно любуется и вдруг понимает, что рад тому, что косвенные напоминания о том, что было, не заставляют Роджера злиться или сходить с ума от отвращения. Фредди тепло в груди от того, что Роджер не брезгует, потому что в душе вдруг расцветает надежда, что когда-нибудь, глядя на себя глазами Роджера, он и сам о себе перестанет думать как о чём-то грязном. — Может, нам стоит обратиться к врачу? Наверняка в этом новом мире есть куча разных способов сделать так, чтобы убрать эти видения раз и навсегда. Фред хочет сказать, что его тоже иногда одолевают кошмары, и, возможно, Роджер согласится, если он предложит ему заняться этой проблемой вместе, но не успевает — его прерывает Фиона, сообщающая о том, что у них гости. Фредди идёт открывать, и Роджер следует за ним. То, что за дверью происходит что-то странное, видно еще на экране.***
На Джоне парик из разноцветных блесток и кухонный фартук с кошечками и рюшками в стиле семидесятых, а Брайан в руках держит обещанный вишневый пирог — просто огромный и довольно тяжелый, так что он мечтает поскорее зайти в квартиру и поставить всё это добро на стол, но Джон, похоже, трусит. — Ты сможешь сделать это? — переспрашивает Джон уже второй раз, прежде чем сообщить о визите. Он явно тянет время, и Бри ему немного сочувствует, но об этом надо было раньше думать. Виновник происходящего — Джон. Это именно ему неожиданно в голову приходит гениальная идея, как помочь Фредди и Роджеру хоть немного раскрепоститься. Вчера после пресс-конференции, пока они ехали домой, Фредди находился в особо подавленном настроении из-за тех пошлых намеков, которыми осыпали их журналисты и папарацци, а Роджер выглядел уж совсем злым. Так что прийти в гости и изобразить парочку Бриджонов — не такая уж и большая цена за то, чтобы Фредди и Роджер перестали так серьезно относиться к этому шипперству. Поначалу Бри не хочет в этом участвовать, полагая, что вмешиваться не стоит, и опасаясь, что их просто выпрут за дверь, но, если уж честно, ему и самому уже порядком надоела эта драма. За ребят сердце кровью обливается, а после пресс-конференции они и вовсе стали совсем зажатыми. К тому же Джон подкупает его тем, что вызывается играть жену, и Бри в конце концов соглашается на эту идею. — Я смогу, — уверяет Брайан. — Это ведь не я жена, — подначивает он. — Уверен? — переспрашивает опять Джон, похоже, он нервничает больше самого Бри, да и спрашивает скорее у самого себя. — Точно! — уверяет Мэй. — Не трясись, я обо всём позабочусь, дорогая. — Заткнись, — шипит Джон, нервно расправляет фартук, вдыхает, словно собирается в воду нырнуть, и прикладывает палец к сенсорному звонку на стене. Фредди открывает двери, уже понимая, что Бри с Дики сейчас устроят им какое-то шоу, и не ошибается. Едва двери разъезжаются, как оба, не сговариваясь, тянут игривое «Сюрприиииз!» и вваливаются в квартиру. Брайан сразу бежит на кухню, а Джон кричит ему наигранно тонким голосом: — Поставь пирог на стол, милыыый! Роджер смеется, оглядывая Дики, который изо всех сил пытается войти в роль и выглядеть изящно. Получается у него, надо сказать, стремно. — А что ты платье-то не надел? — спрашивает он насмешливо, и Фредди вновь узнает своего прежнего Роджера. — Дорогая, ты где? — кричит с кухни Брайан. — Тут шикарный стол, давай скорее сюда! Роджер снова смеётся, а Фредди шлепает Джона под зад для ускорения, когда тот разворачивается на кухню. Для Фредди этот чисто дружеский жест поддержки ничего не значит, но у Роджера ёкает сердце, когда он это видит. С некоторых пор он воспринимает сексуальность Фредди слишком четко, почти в HD-качестве и 3D-формате. — И в честь чего праздник? — спрашивает Роджер, пока Бри нарезает пирог новомодным лазерным ножом. — Мы решили, что сегодня мы — семейная чета Бриджонов, — отвечает Брайан. — Нас шипперят миллионы людей по всему миру… По другим галактикам тоже, — говорит Джон, раскладывая по тарелкам кусочки. — Он узнавал, — поддакивает ему Бри. — И что, вы решили следовать моде или типа того?.. — шутит Роджер. — Нам с Фредди надо вас поздравить? Вы теперь пара? Бри замирает и переглядывается с Джоном, на их лицах можно заметить толику растерянности, будто они не знают, что ответить, и молчаливо спрашивают совета друг у друга. Оба понимают, что врать, будто они пара, нет смысла — им всё равно не поверят, да они и не собирались, но и сказать правду тоже не вариант. — Мы просто решили попробовать погрузиться во всё это, прощупать изнутри, — поясняет Брайан. Джон кладет ему руку на плечо и делает умиленное лицо: — Спасибо, милый. — На здоровье, дорогая, — отвечает Бри и треплет Джона по руке, лежащей у него на плече. — О, да ладно! Вы еще поцелуйтесь тут! — орет Роджер. — Кончайте, а то я сегодня не усну! Фредди смотрит на этот цирк и, кажется, немного понимает, в чем дело, но не говорит. Он совсем не против того, чтобы Брайан и Дики целовались, не потому что мечтает, чтобы они были вместе, или шипперит их, а просто потому что Роджер такой невероятный сейчас, что Фредди невольно снова любуется им. Они наблюдают милую семейную пару на протяжении почти всего ужина, пока Роджер отмачивает один колкий комментарий за другим. Фредди не помнит, чтобы у них когда-нибудь был такой веселый вечер, и сегодня он счастлив так, как никогда, наверное, еще не был. По крайней мере, он не припомнит. Под конец Джон устает от парика и снимает его, и наконец-то начинает говорить своим нормальным голосом, но от этого не становится хуже. Они на самом деле обсуждают эту тему с шипперством, и Фредди позволяет говорить об этом, и, странно, это больше не кажется ему таким страшным. Возможно, потому что он доверяет своим друзьям, и если уж они видят в этом всего лишь повод посмеяться, то почему он должен переживать? Роджер, похоже, чувствует то же самое, он расслабляется и больше не смущается, даже когда говорит о пресловутом Фроджере. Его речи все еще полны острот, но это, по мнению Фредди, ничего не значит, наоборот, он осваивается настолько, что уже Фредди начинает смущаться. Роджер подмигивает ему и спрашивает, что, может быть, им тоже порадовать публику и сыграть в супругов? Фредди чувствует некоторое приятное оцепенение и тепло внизу живота и совершенно не может найти в себе сил, чтобы как-то отреагировать. Роджер просто не понимает, что творит с ним! Он бы, наверное, так и пялился на барабанщика, если бы не Бри. — Играть особо не придется, Роджер, — говорит он, чем отвлекает внимание Тейлора на себя. — На что это ты намекаешь, швабра? — спрашивает тот и пытается пнуть Бри под столом, но попадает Фредди по колену. Фредди дергается и шипит, а Роджер смотрит на него, улыбается и говорит: — Прости, милый, я как-нибудь заглажу свою вину. — Тебе придется очень постараться, дорогая Лиззи, — улыбается Фред коварно, хотя внутри все дрожит от румянца, выступившего на лице Тейлора. Роджер закидывает голову назад и смеется своим хрипловатым высоким голосом, а Фредди, как последний дурак, пытается потушить в себе вдруг вспыхнувший пожар надежды на то, что, возможно, только возможно, когда-нибудь… Конечно, он не мечтает ни о чем таком, но ему совершенно невозможно заставить себя перестать думать, летать в облаках, быть наивным идиотом, по крайней мере, сегодня. Два часа пролетают незаметно, и Роджер даже не замечает, как наступает семь вечера. Фиона присылает ему на чип тихое сообщение о том, что мистер Мэрэ ждет его на крыше, а Роджер чувствует себя так, словно его спускают с небес на землю. Он и думать забыл о своем злополучном свидании со стилистом, заляпал свою футболку кетчупом, как обычно, и теперь ему нужно бежать, чтобы Люсс не ждал его слишком долго. Этот вечер в компании друзей какой-то особенный, настолько теплый, что Роджеру безумно жаль покидать уютную кухню и отпускать спящую Дилайлу с рук. Вокруг витает семейная атмосфера, все смеются, перекидываясь глупыми шутками, и Роджеру кажется, что он попал в семидесятые, когда всё было просто идеально. Ему настолько прекрасно здесь, рядом с Фредди, когда он такой домашний, с мягкой и загадочной улыбкой на губах, что на миг желание послать всё к черту и остаться дома становится выше всего остального, но он не может взять и отменить эту встречу просто потому, что ему захотелось, или потому, что ему немного страшно. Он ведь упрямый. Роджер привык доводить задуманное до конца, кто знает, вдруг ему удастся избавиться от старых страхов и комплексов, что так упорно грызли его в течение всей прошлой жизни? — Фредди, возьми, — просит он и осторожно передает котенка в руки с музыкальными пальцами. Дилайла лишь на миг открывает глаза, тянется и уютно устраивается уже на коленях Фредди. Роджер улыбается, когда видит, с какой нежностью тот смотрит на их нового члена семьи. Роджер кашляет, привлекая к себе внимание. Вообще, он не планировал сообщать об этом всем, но, с другой стороны, не шептаться же с Фредди за углом, это будет чертовски странно и сразу выдаст его смущение, так что он говорит и старается, чтобы его слова прозвучали как можно более небрежно: — Вы извините, что прерываю наши брачные игры, но мне надо уйти на пару часов. У меня свидание, так что вы тут без меня не скучайте. Роджеру немного неловко прерывать такой прекрасный вечер своим уходом, но он уверен, что ребята справятся и без него, к тому же ему не впервой убегать на свидание посреди вечеринки, так что его должны понять. Он смотрит на замолчавших ребят, дабы убедиться, что никто не расстроен, и вспыхивает под пристальным, пронизывающим до костей взглядом Фредди, на него вдруг накатывает необъяснимое чувство вины, и он гонит его прочь изо всех сил. — Свидание? — вырывается у Бри, и почему-то Роджеру кажется, что он чем-то обеспокоен. Взгляд у Брайана настороженный, и от веселья в его глазах не остается и следа. — Именно, — кивает Роджер, и в его голосе невольно слышится самодовольная нотка. Он встает, чтобы по-быстрому сбегать к себе в комнату и переодеть чистую футболку, а на самом деле просто сбегает от темного взгляда, в котором, как ему кажется, плещется осуждение. — И кто она? — кричит ему вслед Джон. — Не твое дело! — отвечает Роджер уже за дверями кухни. Делиться подробностями этой встречи у него нет никакого желания, в конце концов, он и сам не до конца уверен в правильности своего поступка. В нём играет лишь упрямство, интерес и тоска, не покидающая его ни на минуту, ведь он хотел бы пойти на свидание совсем с другим человеком. Наверное, поэтому он испытывает эту раздражающую вину, ведь сейчас он практически обманывает сам себя, Люсса Мэрэ и Фредди. Роджер залетает к себе в комнату и выбирает одежду, он слишком взволнован предстоящей встречей, чтобы заострять внимание на том странном аспекте, что Фредди не сказал ему ни слова. Обычно тот никогда не оставлял его похождения без парочки ядовитых реплик, а сейчас он на удивление молчалив, и надо бы остановиться и подумать, но Роджер не может сделать этого прямо сейчас. К тому же он не видит в своём поступке ничего предосудительного, он просто сходит на невинное свидание и через пару часов вернется назад — ничего сверхъестественного, так что, скорее всего, странное поведение Фредди ему просто чудится, как и всё, что было до этого. Едва Роджер уходит с кухни, как там на несколько секунд повисает неуютная, почти могильная тишина, от веселья, царившего еще минуту назад, не остается и следа. Фредди кажется, что старая, уже поджившая за это спокойное время рана открывается и начинает кровоточить. Он знает, что это глупо и самонадеянно с его стороны — поверить в то, что Роджер никогда не будет ходить на свидания и посвятит всё своё время учебе и репетициям. И ему, Фредди. Но он поверил, вернее, для начала, он забыл о том, что Роджер — живой человек, молодой парень со своими потребностями, и что он ничего ему не обещал. Они ведь не пара, и Роджер имеет полное право встречаться с кем пожелает, вот только всё это время, пока они мило жили вдвоем в одной квартире, это казалось таким естественным, что Фредди взял и как дурак поверил в то, что так будет всегда. Фредди ли не знать, как больно падать с небес на землю? Он клялся себе миллионы раз, что больше не позволит себе жить иллюзиями, но каждый раз он наступает на одни и те же грабли, и каждый раз это до того больно, что хочется умереть и больше не чувствовать этой раздирающей тоски и чувства одиночества, такого всепоглощающего и больного, что впору выть на луну. Фредди вдруг становится страшно от мысли, что Роджер может повстречать очередную Доминик, которая отнимет у него его Лиззи, как это уже было в прошлом. Второго раза Фредди просто не вынесет. Впрочем, и первый раз привёл его к куче необдуманных и неправильных решений. Фредди всего лишь хочет, чтобы в их с Роджером мир не влезали посторонние, но в то же время понимает, что это невозможно, что Роджер рано или поздно уйдет от него. Так что, когда Роджер сообщает о свидании, он ощущает, как холодеет всё внутри, он словно умирает, превращается в задеревеневший труп и просто не может вымолвить ни слова. — Послушай, Фредди… — начинает Бри, замечая странную бледность на лице друга. В этот момент Фредди ощущает себя настолько беззащитным, все его стены и колючки просто рушатся в одночасье, и он остается уязвимым словно ребенок. Он чувствует себя потерянным и полностью дезориентированным, и если бы Роджер предупредил его о своем свидании заранее, то он, наверное, смог бы морально подготовиться к этому. Но не сейчас, не тогда, когда перед ним сидят два его лучших друга и в их глазах светится такое пронзительное сочувствие. Это сочувствие бьет больнее любого кулака, оно острее ножа в сердце, и в то же время оно как бальзам на душу, в один миг Фредди понимает: они всё знают, и это срывает последние подвесные мосты, которые еще удерживали его на грани. У него нет никаких сил и никакой возможности как-то предотвратить то, что происходит. Он просто сидит, держит Дилайлу онемевшими пальцами, смотрит Брайану в глаза, ощущая, как по щекам скатывается скупая слеза — сначала одна, потом другая, а потом целый водопад. Брайан и Джон сразу же двигают к нему свои стулья, Джон просит Фиону запереть дверь на кухню и никого не пускать, а Брайан обнимает Фредди, легко притягивая к себе. Фредди не рыдает, он не может рыдать, он просто сидит, прижавшись к Бри плечом, и из его глаз всё текут и текут слезы. И это облегчение, он и не думал раньше, как это прекрасно — не скрывать что-то от лучших друзей. Джон обнимает его с другой стороны, они говорят что-то утешительное, но Фредди не слушает, главное — это то, что они рядом, и от этого на самом деле намного легче. Он почти физически ощущает их сопереживание, и через их ладони, лежащие у него на плечах и спине, в его тело проникает часть их тепла. В какой момент Роджер покидает квартиру, Фредди так и не осознает, он вроде бы пытается зайти на кухню, возможно, заподозрив что-то, но Джон каким-то образом отделывается от него, и Фредди ему благодарен за то, что тот не дал Роджеру увидеть его в таком состоянии. — Все будет нормально, — вот уже в который раз повторяет Бри, и у Фредди странное ощущение, что он говорит это скорее самому себе. Джон забирает из онемевших пальцев Фредди котенка и практически насильно засовывает туда горячую кружку, пахнущую какой-то травой, напоминающей валерьянку. Кружка обжигает ледяные пальцы, и Фредди немного приходит в себя, делая первый глоток. — Спасибо, — говорит он, голос его глух, а губы еле двигаются, и каждое слово дается с большим трудом, но он заставляет себя отмереть. Брайан и Джон сидят с ним около получаса, и Фредди впервые говорит с ними о том, что было так очевидно для них все эти годы. Ему кажется, что за эти полчаса они стали ближе, чем могли бы стать за сотни лет, и это приятное чувство, оно согревает изнутри лучше, чем кружка чая, и Фредди постепенно оттаивает. Он благодарен им за то, что они не ушли, оставив его разбираться со своими проблемами самому, но чувствует себя неловко из-за того, что им пришлось возиться с ним как с ребенком. — Вы не могли бы оставить меня? Вы и так слишком много сделали сегодня, — просит он тихим голосом. Настроение довольно упадническое, а руки и ноги такие слабые, словно он перетаскал целый трюм мешков с орехами. Ему хочется побыть одному, проклиная себя за самонадеянность и глупость. Фредди самый настоящий идиот, если за целую жизнь так и не научился жить реальностью, и он ненавидит себя за это. — Конечно, хорошо, — кивает Брайан. — Но ты уверен, что в порядке? — Я в порядке, — отвечает Фредди всё тем же голосом. — Я вас провожу. Брайан морщится от этого «в порядке», у него возникает чувство дежа вю. Конечно же, он видит, что ни черта не в порядке, он так много раз задавал этот вопрос Роджеру в своё время, что, кажется, он стал самым ненавистным для него. Брайан не идиот, он прожил долгую жизнь, и то, что раньше казалось ему незаметным, с опытом вдруг стало до ужаса очевидным. Отношения между Фредди и Роджером никогда не были простыми: они кидались друг на друга, готовые убить голыми руками, а уже спустя полчаса мило ворковали, переглядываясь так, что воздух в комнате искрил. Раньше Брайан думал, что это вызвано вспыльчивым нравом обоих, но со временем понял, что всё гораздо сложнее. На друзей так не смотрят, друзей так не ревнуют, и дружеская любовь не убивает, заставляя спускать свою жизнь на самое дно. — Иногда мне так и хочется залепить Роджеру, — не сдерживается Джон. Он знает: всё, что случилось с Фредди, напрямую связано с Тейлором, но только когда Фредди не стало, он вдруг заметил, что не только Фред медленно угасал от своих неразделённых чувств. Они все друзья, но разница в том, что они с Брайаном смогли жить без Фредди, пусть эта жизнь и была по большей части отвратительной, но Роджер — с ним было всё иначе, он просто доживал. И сейчас Джон просто не в состоянии понять, какого черта тупит этот идиот. — Ты не одинок, — слабо растягивая губы в улыбке, отвечает Фредди. — Может, тебе стоит поговорить с ним откровенно? — мягко предлагает Брайан, когда они уже стоят у входной двери. Бри уверен, что тут просто какое-то недоразумение. До девяносто первого он видел в глазах Роджера неугасающую надежду вперемешку с отчаяньем, а после там было только одно: желание побыстрей покончить с этой жизнью, желание не просыпаться никогда. Брайан, конечно, теперь молод телом и душой, но он стал мудрее и не понимает, почему Роджер до сих пор не осознал своих чувств. Фредди совершенно сейчас не хочется задумываться об этом, у него просто нет сил, ни физических, ни психических. Ему бы побыть в тишине, отойти и переварить тот факт, что у Роджера теперь есть девушка, ведь им надо как-то жить дальше. И, если честно, теперь идея жить с Лиззи в одной квартире не кажется ему удачной: если каждый раз, когда Роджер будет весело укатывать на свидания, его будет так ломать, то долго он не протянет и, в конце концов, сам переселится в пустующую квартиру. А лучше вообще на другой этаж. В конце концов он обещает подумать насчет серьезного разговора с Роджером, но скорее для галочки, чем всерьез. И когда Брайан и Джон уходят, он безвольно опускается на диван, ощущая просто нереальное желание закурить. Руки сами тянутся в поисках заветной пачки сигарет, и на данный момент ему абсолютно по барабану на все штрафы мира. — На хуй, — раздосадованно бросает Фредди. У него трясутся руки, когда он прикуривает, и он нервно усмехается сам себе. Фредди пытается держать себя в руках, он-то думал, что не какой-то сопливый школьник, чтобы истерить из-за того, что парень его мечты пошёл на свидание не с ним, но на деле оказалось, что он просто размазня. Вообще-то Фредди сильный во всём, если это не касается Роджера Тейлора. Он делает глубокую нервную затяжку и пытается расслабиться, но ничего не выходит. Фредди не хочет думать сейчас, он хочет просто отключить мозг и забыться, но воображение услужливо подбрасывает воспоминания о том, как они прекрасно покувыркались с Роджером на этом самом диване. И эти воспоминания не приносят больше ничего, кроме боли, потому что сегодня Роджер пошел кувыркаться с какой-то телкой, позабыв обо всём, что так дорого Фредди, легко и просто. Фредди понимает, что больше не может тут находиться, что сойдет с ума, измываясь над собой и вспоминая то, что не надо вспоминать. Он засовывает пачку сигарет в карман, встает и выходит из квартиры, ведь сейчас с такой любовью созданная им уютная берлога вызывает у него одно желание — бежать и не возвращаться.1991
— Ну, куда ты собрался, Фредди? Прошу тебя, будь разумным человеком и вернись в постель, — просит Джим, следуя за Фредди по пятам. Обычно Джим мягкий и покладистый, но сегодня он категорически отказался помочь Фредди даже спуститься вниз. Но Фредди, конечно же, упёртый, ему наплевать, если нужно, он поползёт на съёмки, но от своего не отступит, поэтому ступенька за ступенькой он, превозмогая слабость и боль во всём теле, спускается вниз. — Не сотрясай понапрасну воздух, лучше покорми котов, пока меня не будет, — просит Фредди и с облегчением вздыхает, когда препятствие в виде лестницы остаётся позади. — Он что, не понимает, в каком ты состоянии? Эта песня не стоит того, — говорит Джим, и в голосе его проскальзывает раздражение, когда он говорит о Роджере. — Не стоит чего, Джим? — язвительно бросает Фредди. Тот на минуту замолкает, видимо, обдумывает мысль, а после отвечает: — Твоего здоровья. Лучше бы молчал. Фредди и смешно и больно, посмотри на него сейчас — и сразу станет ясно: он и здоровье теперь антонимы, ему нечего терять. — Я умираю, Джим, думаешь, если я буду лежать в постели, это пройдёт? — усмехается Фредди. Он совсем не хочет грубить и делать больно, в конце концов, несмотря ни на что, Джим для него не чужой человек, но злые слова сами слетают с языка, и он жалеет о том, что сказал, уже в следующую секунду. — Я в порядке, правда. Не волнуйся, я буду с Роджером, — на это раз мягче произносит Фредди и поглаживает его по предплечью. — Именно об этом я и волнуюсь, — тяжело вздыхает Джим. Его можно понять, Фредди сейчас совсем не в том состоянии, чтобы прыгать перед камерами, но когда несколько недель назад Тейлор заявился в особняк с новой песней, Фредди будто с ума сошел, он проводил в студии времени куда больше положенного, но и этого им показалось мало. Они с Роджером решили снимать клип, и, по мнению Джима, это уже полнейшее безумие. Вообще Фредди всегда безумен во всём, что касается Роджера Тейлора. Джим совсем не понимает, чем этот заносчивый блондин заслужил эту всепоглощающую любовь Фредди. Конечно, Джим не ревнует, ведь с первого дня знает, что никогда не займёт место Роджера в сердце Фредди, но иногда ему становится грустно, ведь даже спустя шесть лет совместной жизни Фредди готов бежать за Роджером хоть на край света. Даже спустя шесть долгих лет Фредди никогда не смотрит на Джима так, как смотрит на Роджера. И это кажется ему абсолютно несправедливым. Джим тяжело вздыхает и возводит глаза к потолку, когда в дверь звонят. Фредди мгновенно оживает и мягко улыбается, и Джим узнает эту улыбку из тысячи, она принадлежит только Роджеру Тейлору. Фредди для своего состояния достаточно бодро шагает к дверям, а Джим серой тенью следует за ним, чтобы в случае чего помочь, впрочем, помощь Фредди не нужна, он открывает двери, и весь остальной мир для него пропадает. Джим понимает, что больше тут не нужен, он лишь бросает осуждающий взгляд в сторону измождённого Тейлора и уходит, оставляя этих двоих наедине. — Хреново выглядишь, дорогуша, — стараясь придать голосу веселья, говорит Фредди. Он правда рад видеть Роджера, вот только с каждым днём тот словно тает на глазах. Фредди больше не узнаёт в нём свою шумную истеричную королеву. Он пытается сделать всё, чтобы Роджер ожил, иногда ему кажется, что только ради него он всё ещё поднимается с постели и заставляет себя жить. Если бы в мире была машина, способная стереть человеку память, Фредди отдал бы любые деньги, чтобы все воспоминания о нём испарились в одну секунду. Поначалу он пытался оттолкнуть Роджера, но тот становился только ближе, и Фредди бросил эту затею, наслаждаясь каждым днём, проведённым вместе. — Спасибо, — фыркает Тейлор и поднимает на Фредди взгляд всего на секунду, чтобы потом вновь опустить его в пол. Роджер теперь так редко смотрит на него, что Фредди больно от этого, а ещё чертовски обидно. — Брайана не будет, он не успел прилететь, — добавляет Роджер и, придерживая Фреда под руку, идёт с ним к машине. — Я знаю, но, к сожалению, у меня нет времени его подождать, — бросает Фредди прежде, чем осознаёт смысл своих слов. Роджер всё ещё не смирился с неизбежным, и даже идиотские шутки Фредди на эту тему, за которыми он пытается скрыть свой страх, заставляют его болезненно морщиться. Фредди каждое утро поднимает себя с постели, потому что боится сделать Роджеру больно, он протянул шесть лет с мыслями о том, что тому нужно время, чтобы принять это, но, кажется, Роджеру не хватит и сотни лет. Увы, столько времени у Фредди нет. — Прости, — произносит он, а Роджер только качает головой, открывая для него двери своей машины. Фредди много говорит по пути в студию, в основном о всякой ерунде, Роджер только улыбается немного печально и смотрит прямо на дорогу, не повернувшись к Фредди ни одного раза. В студии все рады видеть Фредди, и он просит его не жалеть, и люди, с которыми они работают, прекрасно справляются с этим. Ему с трудом даётся каждый шаг, и даже прикосновение одежды к коже вызывает боль, но Фредди не хочет, чтобы зрители видели его таким: страдающим от болезни и измученным бесконечными болями. Он хочет быть легким и свободным, он без ума от этой песни и хочет сделать Роджеру приятно, ведь он чувствует, скоро его не станет, а этот клип, вероятней всего, будет последним, что увековечит песню Роджера. Фредди искренне жаль своих гримёров, ведь из зеркала на него смотрит ходячий труп, он исхудал настолько, что смотреть на себя страшно. Фредди понимает, почему Роджер постоянно отводит взгляд, он и сам не хотел бы видеть перед собой такой чудовище. Над ним колдуют больше часа, но всё равно, когда он смотрит на своё отражение, его накрывает злость, смешанная с болью и отчаяньем. — Оставьте меня, — тихо просит он и смотрит нечитаемым взглядом прямо в зеркало. Девушки переглядываются, но не решаются спорить и быстро испаряются за дверью. Фредди наконец-то остаётся один. Он смотрит на своё лицо, больше похожее на посмертную маску, и его переполняет ненависть к себе: все, что он делает в течение этих шести лет, заставляет дорогих ему людей страдать. Роджер не смотрит на него, Роджер не может видеть его, Роджер, скорей всего, презирает его — и Фредди срывается. Он хватает со столика стакан с водой и швыряет его в зеркало, которое разлетается на мелкие осколки, и в ушах у него звенит звук разбитого стекла. В комнату почти сразу же забегают люди, но Фредди не хочет никого видеть, а потому кричит что есть сил: — Оставьте меня одного! — в ушах стоит гул, и, когда гримерка наконец-то пустеет, к нему подбегает всего один человек — испуганный и побледневший Роджер. — Фредди, что произошло? — обеспокоенно спрашивает он и пытается взять его за руки, но на Фредди словно снежный ком обрушивается понимание: стекло повсюду. Что если он порезался? Он отталкивает от себя Роджера так резко, что тот едва не падает наземь. — Не подходи, — бросает он и осматривает себя на наличие порезов или ран, он ни за что не станет рисковать Роджером. — Фредди, всё в порядке, — мягко, с расстановкой говорит Роджер и снова пытается подойти, но Фредди выставляет перед собой руку и с облегчением вздыхает, когда не находит на себе никаких повреждений. — Прошу тебя, что здесь случилось? — у Роджера дрожит голос, и в глазах настоящий ужас — Фредди снова заставил Роджера волноваться. — Ничего, я всего лишь разбил зеркало, — отвечает Фред и тяжело оседает в кресло, потому что ноги его совсем не слушаются. — Какого чёрта, Фредди? Зачем? — кричит Роджер, видимо, не в силах совладать с эмоциями. Его бьёт адреналиновая дрожь, ведь когда он слышит грохот из гримёрки Фредди, то уже успевает нарисовать в своей голове самое худшее. — Не хочу видеть себя, — не задумываясь отвечает Фредди, он даже рад, что наконец-то смог вывести Роджера на эмоции. — Что за хрень ты несёшь? Почему? — сверкая синими глазами, отзывается Роджер, и Фредди тоже накрывает злость, он хватает от Роджера этой ярости сполна, чтобы высказать всё, что накопилось за это время. — Спрашиваешь, почему? Может быть, потому что даже тебе противно смотреть на меня?! Но я не виню, Роджер, я понимаю, я выгляжу отвратительно, и это зрелище не для слабонервных, поэтому продолжай разглядывать пол! — Фредди тяжело кричать, но именно в эту секунду ему вдруг кажется, что болезнь отступила. Вот он, Роджер, с глазами полными ярости, и Фредди кажется, что прямо сейчас тот схватит что-то тяжёлое и кинет в него, они вцепятся друг другу в волосы, и Фредди расцарапает ему всё лицо, как это бывало раньше, но Роджер вдруг тухнет словно костер, истлевший до пепла, и смотрит на Фредди долгим, пронзительным взглядом, пробирающим до костей. — Ты полнейший идиот, если думаешь так, — тяжело вздыхает он и наконец-то подходит ближе, он берёт худые, холодные ладони Фредди в свои и смотрит на него сверху вниз с восхищением и нежностью, от которой Фредди ведет, словно от алкоголя. — Ты прекрасен, Фредди, и никакая сила в этом мире не способна этого изменить, — Фредди никогда не слышал от Роджера таких слов. Он уверен, что Роджер никому и никогда не говорил подобного. Их взгляды встречаются, и Фредди тонет в голубых глазах, поднимаясь, кажется, с самого дна, он хотел бы остаться в этом моменте навечно. — Похоже, зрение тебя действительно подводит, — улыбается Фредди, намекая на большие очки, которые Роджер стал надевать во время чтения. Роджер улыбается в ответ, и в улыбке его нет боли и тоски, разве что светлая грусть, ведь на секунду ему вдруг кажется, что время побежало вспять и всё, что произошло с ними, — лишь кошмар, который прогнали первые солнечные лучи. Он не может объяснить это Фредди, но когда смотрит на него, он не видит его измождённое болезнью лицо, для него Фредди всё так же красив и молод, как в их первую встречу, ведь глаза у него всё такие же — глубокие, черные как ночь, притягательные. Роджер очень хочет, чтобы Фредди хоть один раз взглянул на себя его глазами, возможно, тогда он поймёт. — Истеричка, — усмехается Роджер, и под его ногами хрустит осколок стекла. Фредди чувствует в себе небывалый заряд энергии, когда они приступают к съёмкам клипа, он отдаёт себя без остатка, не чувствуя ни усталости, ни боли. Он весь погружён в съёмочный процесс и вдохновлён каждым восхищённым взглядом Роджера. Ему хватает этого, чтобы работать на износ до самой ночи. Когда он пропевает на камеру последнюю строчку, их с Роджером взгляды встречаются. Фредди не знает, о ком Тейлор написал эту чудесную песню, но говорит эти слова именно ему. Фредди всё ещё любит Роджера. Конечно, он не верит в жизнь после смерти и знает, что там за порогом лишь темнота, но он верит в другое: его любовь к Роджеру переживёт его на многие годы вперёд, и может быть, когда-нибудь, лет через двадцать, когда от Фредди не останется ничего, кроме его творчества, Роджер посмотрит это видео и поймёт, что Фредди обращается именно к нему. — I still love you…Этим же вечером
Люсс привозит Роджера туда же, откуда и забрал — на крышу их дома. Они возвращаются назад в молчании, которое кажется Роджеру немного напряженным. Он чувствует себя виноватым из-за того, что воспользовался доверием этого милого парня и фактически обманул его, согласившись пойти на свидание, в то время как сам не испытывает к нему никакого интереса. Для Роджера это всего лишь эксперимент, но насколько циничный, он осознает лишь в процессе. Что еще более стремно, похоже, Люсс всё прекрасно понимает. Роджер безбожно игнорирует всё, что говорит стилист, на протяжении всего свидания, он постоянно думает о Фредди, о том, что обещал купить ему цветы, да и случай с футболкой не выходит у него из головы ни на минуту, а еще странное поведение его друзей, которые зачем-то заперлись на кухне перед его уходом. Кроме того, Роджер не в силах себя пересилить и расслабиться, он держится на протяжении всей встречи довольно напряженно, и, видимо, это настолько заметно, что Мэрэ ни разу не пытается даже дотронуться до него. Роджер немного разочарован тем, что у него не получилось на этом спонтанном свидании с парнем почувствовать себя достаточно раскованно, но поделать с собой он ничего не может. Одним словом, свидание оказывается провальным по полной программе, и Роджер едва сдерживается, чтобы не извиниться, когда Люсс выходит из машины вместе с ним. — Что ж, спасибо за вечер, — произносит стилист. На крыше полумрак, и стоящие тут автомобили мягко поблескивают темными глянцевыми боками, отражая свет рекламных вывесок и фар пролетающего мимо транспорта. Роджер находит глазами свою «детку» и на секунду зависает на ней, потом переводит взгляд на Люсса. Тот выглядит смирившимся, в его глазах толика грусти, но тем не менее он протягивает руку и берет пальцы Роджера в свою ладонь. Роджер замирает от неожиданности, для него это ничего не значит, хотя и немного волнует — он всё-таки подержался за руку с парнем на своем первом свидании, эгей! Но для Люсса это, очевидно, значит гораздо больше, поэтому Роджер не убирает руку. Ведь это самое малое, что он может сделать для этого парня. — Я всё запорол, — признает Роджер свою вину. — Что ты, ты был самим собой — это ценно, — не соглашается Люсс. — Я, наверное, буду слишком наивным, если спрошу о следующей встрече? Роджер не хочет следующей встречи. Люсс слишком сердечный и открытый человек, даже ранимый, чтобы использовать его так подло. Поэтому Роджер честно отвечает: — Это было бы ошибкой. Конечно же, Люсс воспринимает его слова не так, как надо. Он отпускает его руку и пытается не показать, насколько его задело сказанное, в его глазах тухнет искорка последней надежды, и это тяжело видеть. — О, нет, я не то имел в виду! — спохватывается Роджер. — Свидание было хорошим, и ты классный! Но я тебя не заслуживаю. Я имею в виду… — он просто не знает, как объяснить всё, не раскрыв правды. На лице Люсса непонимание и неверие, потому что Роджер и правда противоречит сам себе и чувствует себя последней сволочью. — Это был всего лишь эксперимент, — признается Роджер наконец и не знает, куда себя деть от стыда. — Я хотел понять, смогу ли я пойти на свидание с парнем и что буду чувствовать… Но я ничего не почувствовал. — Я заметил, что ты постоянно думаешь о чем-то другом, — говорит Мэрэ, и удивительно, но он совсем не обижен, скорее, подавлен. — Мне жаль, что я не смог тебя заинтересовать. Роджер тоже хотел бы сказать, что ему жаль, но он лишь рад, что это всё закончилось. — Мне чертовски стыдно, — признается он, — давай останемся друзьями? — Нет, — отвечает Мэрэ. — Дружить с тобой я не смогу, Роджер, — он поднимает руку, легко трогает завиток волос на щеке парня, словно хочет убрать его, но в последний момент передумывает, разворачивается и молча садится в машину. Роджер тоскливо смотрит на улетающий автомобиль. Похоже, он только что сделал неприятно очень хорошему человеку, и, что самое стремное, он не в силах что-либо исправить в этой ситуации. Наверное, не стоило ему ходить на это свидание. Роджер еще стоит какое-то время на крыше, переваривая случившееся, а потом идет к лифтам, вспоминая, что Фредди, скорее всего, не спит, а ждет его. Он даже не подозревает, что у их с Люссом маленькой интимной сценки был сторонний наблюдатель, который сейчас провожает его в спину тяжелым и темным взглядом.