MASTI

Чем ниже статус человека в иерархии, тем более злобным и аморальным он становится. Клубные специалисты узкого профиля именно такие: они могут блестяще решать специфические вопросы на экспертном уровне, однако не стоит попадаться им на пути в нерабочее время... Клуб «Масти» представляет собой автономную административную единицу, обладающую определенным суверенитетом во внутренних делах, направленных на достижение стратегических целей и обеспечение удовлетворения потребностей клиентов, обладающих привилегированных социальным статусом и связанными с ним особенными полномочиями и компетенциями. Для обеспечения функционирования Клуба в соответствии с корпоративными задачами необходимы наемные работники не только из управленческой касты, но и специалисты узкого профиля, которые могут решать специфические вопросы на экспертном уровне. Как правило, такие сотрудники изначально не обладают достаточным материальным обеспечением для того, чтобы приобрести членскую карту даже низшего достоинства. Поэтому их включают в клубную систему, обеспечивая картой начального уровня - шестеркой. I. ШЕСТЕРКА ТРЕФ Алексей (Лекс) Солнцев — поставщик шлюх, жертв и другой «дичи» - Таким, как мы, сложно найти понимание в современном обществе с непреодолимой оценочностью чужого образа жизни и действий. За несколько прошлых лет мы пробовали разные способы общения, чтобы максимально сгладить углы в несостыковках между разницей взглядов и мировосприятии, но нам это так и не удалось. Не потому, что мы не придерживались четкой стратегии поведения, а потому, что 95% лиц, с которыми контактировали, не были готовы принимать никакую другую истину, кроме той, в которой были убеждены по разным причинам. Тотальная концентрация на себе, отсутствие стремления к диалогу и работы над созданием высокопрочных доверительных отношений принятия и взаимопонимания вынудила нас отказаться от дальнейших тщетных попыток адекватно вписаться в социум. Фильтр сигареты соприкасается с губами и Лекс делает глубокую затяжку. Нет, он пишет это видео - уже далеко не первое - не для поддержания интереса многочисленных подписчиков на ютуб-канале. Он делает это на тот расклад, когда с ним или с ними всеми произойдет нечто непредвиденное. Несчастный случай. Чья-то запоздалая месть. Внезапный налет СОБР... Тогда доверенный человек сольет СМИ весь видео-архив. Не для того, чтобы соискать славу, а для того, чтобы донести творчество «шестерок» в массы. Ведь все они согласились работать в Клубе исключительно из «любви к искусству». А искусство рано или поздно должно стать достоянием народа. - Конечно, мы понимаем, что все наши действия являются неоспоримым нарушением УК РФ. Все, что мы совершаем - это осознанный выбор, о котором никто не сожалеет, потому как знает, что никогда не найдет своего места в обществе. Нам нечего терять, кроме свободы и жизни, которую уже продали. Новая затяжка. Лекс не считает себя миссионером. И никогда не считал. Все эти ярлыки делают любые полезные труды пошлой банальностью, бессмысленным и беспощадным мероприятием, которое окрестят «преступлением», а «преступника» - больным ублюдком. Выдох. Струя сизого дыма. - Также мы не видим смысла менять место жительства и не планируем переезжать в другую страну, поскольку уверены в том, что национальный менталитет не играет существенной роли в формировании ЛИЧНОСТИ как свободно и критически мыслящего индивида. Любое государство населяет 99% малодушных людей, также сконцентрированных лишь на собственных интересах и стремящихся сделать окружающих удобными. Люди не замотивированы на сотрудничество, они заинтересованы в обслуживающем персонале даже если его роль будут исполнять их дети, жены-мужья, друзья или иные приближенные лица. Мы против такой системы общественного потребления. И честно заявляем о том, что не испытываем никакой жалости, очищая общество от паразитов. Вдох. Выдох. Окурок гаснет в стеклянной пепельнице. Стоп. Снято. Лекс выключает камеру на телефоне. Позже он разошлет это видео своим постоянным и проверенным зрителям — коллегам по Клубу. II. ШЕСТЕРКА ЧЕРВЕЙ Евгений Софийский — хирург-травматолог Клуба - Дима-Дима... - укоризненно, словно отец, разочарованный неподобающим поведением ребенка, произносит Евгений. В комнате без окон темно. Душно. И к спертому воздуху примешивается тяжёлый и терпкий аромат железа. Кафельный пол измазан бурой жижей. Всюду отпечатки ладоней, пальцев и иных неидентифицируемых частей тела. Дима лежит на полу в позе эмбриона. Руки в мертвом оцепенении сжимают промежность. Окрашенные кровью губы беспрестанно бормочут неразборчивый поток слов. Одно и то же. По кругу. Евгений присаживается на корточки рядом. Проверяет кандалы на ногах и руках. Все на месте. Оглядывается вокруг. Нет, никаких посторонних предметов. Ни ножниц, ни ножа. Ничего такого, чем Дима мог бы воспользоваться. - Значит, ты действительно ОТКУСИЛ себе член? Чуть поодаль валяется кусок бледной плоти. Рваные края на месте разрыва. Кровь. И блевотина. Евгений никогда бы не подумал, что мужчина с пластикой бегемота окажется способным извернуться так, чтобы суметь отгрызть собственный половой орган. - Неужели ты думал, что его отсутствие помешает мне продолжать наши развлечения? - Евгений делает вид, что ему все равно. Но на самом деле он разочарован. И зол. Лекс отловил Диму, четко следуя техзаданию Евгения. Руководитель такого-то департамента такой-то компании с оборотом столько-то миллионов долларов в год. Породистый. Крепкий. Мужественный. То что нужно. Шесть дней Евгений заставлял Диму ловить стояк всеми способами, жестко фиксировал член у основания верёвкой, резинкой или жгутом, чтобы сохранить его твёрдость надолго, и насаживался, обеспечивая себе неограниченное количество сексуальных развлечений. Казалось бы, для Димы ничего страшного не происходило: расслабься и трахай симпатичного мальчика. Но почему-то к концу седьмого дня нервы начали сдавать. Дима вёл себя как истеричка. Как девка, которую регулярно насилуют. Что ж… Сломанные игрушки Евгения не интересуют. Он пинает Диму под дых. Затем хлестким и сильным ударом ботинка рассекает кожу на лбу. Тот, и без того ослабленный болью и кровопотерей, едва подаёт признаки жизни. Заторможено и глухо стонет. Евгений переворачивает его на живот, макая лицом в рвотные массы. Раз. Два. Десять. Теперь опознать Диму будет очень непросто. Ничего. Евгений найдёт нового. Альфача, который привык все и всех контролировать, раздавать приказы и ожидать их немедленного беспрекословного исполнения. С понтами. Связями. Положением в обществе. Бизнесом и баблом. Безусловно, опасного. Такого, который никогда не знал, что такое оказаться не на коне, а под ним. Евгений найдёт его и подберёт наилучший способ унизить эту высокомерную мразь. Сломать. И выбросить. Но не сразу. Не как скоро как Диму - этот сдался слишком быстро. Больше никаких разочарований. Их итак было уже слишком много. III. ШЕСТЕРКА БУБЕН Юрий Молотов — уборщик Юрий паркует машину у главного входа похоронно-ритуального центра. Большое отреставрированное и более ничем не примечательное здание постройки конца XIX века. Черный Гелендваген. Ведомственная эмблема прокуратуры РФ, симметрично изображенная на боковых дверях. Из салона раздаются приглушенные басы и в такт им - речитатив на чистом немецком языке. Юрий поворачивает ключ в замке зажигания и непатриотичный рэп на время умолкает. Глухой хлопок дверью. Шум шагов. Шорох листьев. Стук каблуков о гранитную облицовку ступеней. Ритмичное эхо в просторном холле. Он предъявляет удостоверение на посту охраны. Фотография 3х4, отпугивающее выражение лица и должность. Следователь. Дознаватель. Что-то такое - охранник не успевает толком рассмотреть - с чем, в любом случае, не хочется иметь никаких дел. - Молотов Юрий, - называет себя и добавляет, что у него «назначено». Охранник безропотно нажимает волшебную кнопку и на турникете загорается индикатор зеленого цвета. Молотов поднимается на третий этаж и без труда находит дверь с табличкой «похоронный агент». Черным по золотому. Входит без стука, потому что у него «назначено». Закрывает за собой дверь и, не дожидаясь приглашения, проходит. По-хозяйски, с видом человека, для которого не существует ни стен, ни границ, ни каких-либо иных преград. - Добрый день, Юрий Андреевич, - его приветствует изящный, но жилистый, похожий на танцора балета, молодой человек одетый под стать официанту: белый верх, черный низ. Он выходит из-за стола и протягивает руку для рукопожатия. На лице - заученное нейтрально скорбное выражение. - Добрый, Сережа, - тот улыбается холодно-безразличной дежурной улыбкой. - Ну, как наши дела? - многозначительно и не мигая смотрит в самую душу. - Все хорошо, Юрий Андреевич. Конечно, когда ты сотрудник прокуратуры, официальное разрешение на кремацию получить гораздо проще. Шестнадцать человек. Без следствия, суда и заживо. Крематорий стоял на ушах, когда Молотов в компании бравых бойцовских ребят выгрузил накрепко перебинтованных скотчем людей, упакованных в простенькие гробы. Живых. Такого беспредела в ритуальном агентстве ещё никто не видел, хотя сотрудникам нередко приходилось подчищать за разными авторитетами. Пришлось задействовать давно выведенные из эксплуатации и списанные с баланса печи. В день сжигали два человека. По одному - через каждые десять часов. За восемь дней задача была выполнена. - Спасибо, Серёжа. Ты нам очень помог, - благодарность Молотов вручает в пухлом белом конверте. - Приятно иметь с вами дело, - чуть заискивающе кивает тот и протягивает документы. - Здесь все, что нужно: справки о проведении кремации и... - Ещё раз спасибо, - Юрий принимает пакет, содержимое которого в дальнейшем не будет играть никакой роли. IV. ШЕСТЕРКА ПИК Георгий Белокрылов — нарколог-психиатр Клуба - На что ты готов за одну дозу? - На все! Георгий это знает. Но продолжает задавать один и тот же вопрос. Снова и снова. Любуясь агонией ломки, искажающей лишенное жизненной краски лицо. И убеждаясь в том, что место на пьедестале благодетельствующего господина, раздающего небесную манну страждущим, по прежнему не занято кем-то другим. Андрей наклоняется к подаянию низко-низко. Макает обрезанную соломинку для коктейля в белую, похожую на порошковый крахмал, россыпь, поделенную на ровные тонкие дорожки. Одна. Вторая. Третья. Четвертая. Пя... - Хватит, - татуированная черными вензелями ладонь забирает серебряный поднос, в котором Андрей только что видел затуманенное отражение собственных глаз. - Ещ-щ-щ-щ-ще-е-е... - он свистит сквозь зубы, словно злобный змей. Злобный, но совершенно безобидный. Как и все остальные клиенты, приходящие сюда скоротать любое время суток, требующее немедленного выключения из реальности. У каждого оно свое: удручающее безысходностью утро, день, вечер или ночь. Время отчаяния Андрея Соколова начиналось с девяти вечера и продолжалось до трех-четырех часов утра. Ради этого клиента Георгию приходилось перекраивать рабочее расписание и дневные смены менять на ночные. Поэтому у него имелась веская причина за глаза относиться к пацану, которому едва-едва перевалило за двадцать, с искренней неприязнью. Соколов не нуждался в исключительном уходе и ничем не отличался от остальных препаратозависимых. Та же жажда, те же ломки, неадекватная самооценка и почти убитая психика. Однако особенное положение этот клиент получил по праву преемственности, поскольку происходил из семьи политиков со звездами нулевой величины на погонах. И только поэтому, согласно распоряжению руководства Клуба, куратором Соколова должен быть врач психиатр-нарколог высшей категории, а не какой-нибудь фельдшер. - Хватит, - еще раз с бессердечной ледяной убедительностью повторяет Георгий. И Андрей, съежившись, словно опаленная пламенем бумажка, замолкает, нервно обкусывая ногти. Каждую ночь Белокрылов занимается одним и тем же: отмывает раны от грязи, обрабатывает антисептиком и перевязывает раскромсанные пальцы. Каждой наступившей ночью он уже знает, что следующей придется делать то же самое. - Если ты продолжишь жрать ногти, то мы с Жекой их удалим, - тем не менее, тихо и совершенно безэмоционально произносит Георгий, выдыхая лед на пылающую щеку Андрея и продолжая педантично обматывать бинтами поврежденную кожу. - Ещ-щ-щ-щ-ще-е-е-е-е… Они оба давно привыкли к диалогу, построенному на угрозах. Изощренные бесстрастные обещания пыток болью по живому, без спасительной наркотической анестезии. В ответ - избалованное «еще», разбивающееся о неизменное «хватит». И улыбки. Иногда заигрывающие. Иногда блаженные. Иногда обреченные. Какими бы они ни были, их хотелось стереть, впившись пальцами в зубы и вырвав обе челюсти. V. ВТОРАЯ ШЕСТЕРКА ТРЕФ Сергей Спасский — похоронный агент ритуального центра - Тоха, передай остальным, что сегодня работаем на юге города. Черный приталенный костюм с иголочки диссонирует с окружающей обстановкой. Мусорные баки. Мутная зловонная жижа, растекающаяся по разбитому асфальту. Плотно обступающие стены без окон и узкая, будто росчерк лазерного луча, полоска пасмурного неба где-то там над головой. С крыш капает после недавно пролившегося дождя. Сергей старается встать так, чтобы капель не касалась уложенных в аккуратную прическу волос. Зонт остался в машине, припаркованной с другой стороны здания. Тоха, молодой человек лет шестнадцати, разодетый не то, как панк, не то, как шлюха, передает рулон, скрученный из мелких купюр и перевязанный офисной резинкой. На вид, тысяч десять, не больше. Сергей все равно принимает предоплату от заказчика, которую передает связной. Он делает это не ради заработка: на этом много денег не срубишь, да и постоянный источник дохода у Сергея уже имеется. Он делает это из любви к искусству. Возможно, не доиграл в юности, когда полагалось ходить «стенка на стенку» с куском арматуры в руках. Сейчас, все-таки, люди предпочитают решать проблемы законными путями, либо устраняют их источник без лишней шумихи. Но порой требуется припугнуть: так, чтобы и с полицией не схлестнуться, и в криминал особо глубоко не вляпаться. Тогда наступает время для хорошо срежиссированного Сергеем шоу. С виду уточненный и элегантный, с изысканными манерами аристократа, типичный «белый воротничок», он никак не походит на того, кто создал и возглавил огромную банду, состоящую из подростков, которые ради легких денег и острых ощущений готовы ввязываться в жестокие авантюры по запугиванию людей. Дети от пятнадцати до двадцати подходят лучше всего: у них еще нет тормозов в голове, но есть большое желание стать частью чего-то большего, интересного, такого, где можно не сдерживать порывы, идущие от сердца. Взрослого Сергея уважает школота. За то, что он «свой»: понимает, не запрещает проявлять эмоции, позволяет творить беспредел, подкидывает баблишко и веселую работенку. Он никогда не заявляется на сходку в прикиде офисного клерка: всегда неформален и слегка растрепан. Школота ревностно внимает приказам Спасского, словно шайка прирученных диких псов. У Сергея никогда не будет собственных детей: зачем они нужны, когда тебя любят почти все трудные подростки этого города? Возвращаясь к машине, он задумывается о том, чтобы разыграть какой-нибудь сценарий для Молотова: тот полагает, что раз платит, значит и музыку заказывает, и обращаться с Сергеем может как с прислугой. Но что будет, если этот бугай, наводящий на других праведный ужас, однажды сам испытает неподдельный страх за собственную жизнь? VI. ВТОРАЯ ШЕСТЕРКА ПИК Самсон Ловичев — палач Клуба Сегодня у Яна выходной. Он не выступал на сцене и не развлекал публику. Очередная кроваво-красная роза остается увядать в банке с водой, которую Ловичев прячет в подсобке с рабочим инвентарем. Он каждый раз покупает для Яна цветы и каждый раз не осмеливается подарить после как-всегда-великолепного шоу. Не потому, что не уверен в себе, а потому что убежден: капризная Пиковая Дама едва ли захочет общаться с Палачом, у которого каждый день руки оказываются по локоть в крови. Что ж... Самсон сминает розу в кулаке и кидает её в мусорное ведро. Туда же, где лежат окровавленные капы, куски чьей-то одежды, бинты. - Что, Сэмми, девушка бросила? - едкий оклик выводит из раздумий. Тот оборачивается: Ян собственной персоной. - У тебя сегодня ведь нет номеров... - с сомнением произносит Ловичев. - Верно. Сегодня я — гость, - Ян широко улыбается. - Так что с девушкой? - Ничего, - холодно отрезает, давая понять, что его личная жизнь никого не касается. Всем известно, что Самсон проявляет эмоции только вне ринга: на октагоне он спокоен как танк, а вот после требуется мощная разрядка. Сейчас никак нельзя срываться на Яна за неуместное любопытство – нужно отработать еще два заказа. - Может быть, я смогу тебя утешить? - Ян прижимается к его плечу. Одно фривольное прикосновение к этому сильному телу заставляет член упираться в кружевные трусики. - Спасибо, но нужно. - Ну, а цветы для кого? Или… - Для тебя, Ян. Это как письма в стол писать. Написал, убрал в ящик — и легче стало. Также и тут: купил — и выбросил. Ян заливисто смеётся. - Тебе стоило хотя бы раз подарить... - он поднимается на цыпочки и чмокает Самсона в щеку. - Я люблю… Розы. VII. ВТОРАЯ ШЕСТЕРКА ЧЕРВЕЙ Артем Королев — разнорабочий По внешности Артема никто никогда не мог угадать его возраст. Где-то от двадцати до сорока. Субтильная комплекция, вытравленные до безжизненно белого волосы и по-девичьи смазливое лицо, лишенное дефектов. Кое-кто считал такую наружность идеальной для обслуживающего персонала: человек не стареет, визуально приятен и не требует замены. Быть мальчиком на побегушках, доступным в любое время суток – святая обязанность Артема, и эта роль свидетельствует о крайне низком статусе в иерархии. Но его все устраивает: есть крыша над головой, регулярное питание и ежемесячная зарплата, соответствующая средней по городу. Для бывшего наркозависимого, превратившегося в бомжа, исключительная роскошь. Только такой конченый человек может испытывать щенячью благодарность, хранить верность и тайну о неприглядных сторонах закулисной жизни Клуба. Артем ставит пустые тарелки на поднос и уходит. Коричневый пластик напоминает ему не то о студенческой столовке, не то о больничной – и ни одно из этих воспоминаний не наполнено ничем хорошим и светлым. Впрочем, человек, которому он каждый день приносит еду на протяжении последних пяти лет, едва ли может похвастаться тем, что ему вообще есть о чем вспомнить. Этот человек проживает в специально оборудованной мансарде здания Клуба. Артему доподлинно неизвестно, как долго, но он уверен, что гость застрял здесь всерьез и надолго. Иначе для чего бронированные стекла и двери, стены со звукоизоляцией и доступ в помещение по специальному пропуску? Порядок содержания, скорее, напоминал тюремный. Но человек не жаловался. Не пытался сбежать. Не просил Артема сообщить в полицию о том, что его удерживают насильно. Несмотря на внушительную наружность бывалого бандита, вел себя спокойно. Благодарил за приготовленную еду, уборку помещения, стирку одежды и оказанные секс-услуги, которые Артему не казались чем-то неприятным и унизительным. Напротив, он во всем старался угодить, пару раз даже оставаясь на целую ночь. Но ничто не могло вытащить человека из глубокого депрессивного морока. Кто он и почему так важен для одного из владельцев Клуба, Артем не знает.