До этого
Глубоко вздыхая кисловатый воздух, Союз отрешённо пялился в потолок, всеми силами пытаясь привести в сознание мозг, который продолжает думать, что он задыхается, жадно поглощая весь кислород из мышц, вынуждая конечности жутко затекать и болеть от наступающей атрофии, спасает от которой лишь сильно сжатый кулак и тщетные попытки СССР встать, вынуждая мозг всё-таки отдавать часть кислорода обедневшим венам и начинающим голодать клеткам. В глазах снова начинало темнеть. Чёрт, только не сейчас. Не в эту секунду. Взгляд невольно опустился на стол, подмечая поблёскивающий на сероватом свету нож, рефлексом принимая цвет того тёмного дуба, в котором сейчас находилось лезвие. Да, в голове тут же родилась идея, а дыхание наконец начинало восстанавливаться, позволяя грудной клетке медленно подниматься и опускаться, наполняя лёгкие воздухом, распространяя столь желанный кислород по всему телу, отчего в мышцах чувствовалась необъяснимая лёгкость, а кончик носа начинал приятно согреваться от подступившей к нему крови. Рука будто бы сама потянулась к прорезиненной рукоятке кинжала, после чего крепко сжалась в кулаке, как только кисть достигла желанной цели.Настоящее время
— Разве не этого ты добиваешься? — рычал Союз, прикрывая уставшие глаза и опираясь на покрашенный белой краской дверной косяк. — Не совсем. Я хочу, чтобы ты был мне ВЕРЕН, а не чтобы ты из принципа выполнял мои указания, Союз~ — Рейх улыбнулся только шире, наблюдая за нарастающим отвращением на лице коммуниста. В горле застрял немой крик, который так хотелось сейчас выпустить, но недавние воспоминания не позволяли себе такой роскоши. — Умничка, учишься на ошибках~ — немец подошел ближе к Союзу, протянув к его пока ещё бледной щеке руку и грубо её сжал, оставляя на ней следы от своих ногтей, вынуждая коммуниста болезненно поморщиться от подступающей к лицу боли. Сейчас он чувствовал её в разы ярче, будто в щёку впились не обычные ногти, а острейшие ножи, оставляя за собой сквозные дыры на щеках. Ужасное ощущение. — Мне больно, — не вытерпел Союз, небрежно оттолкнув руку Рейха от своего лица на что он, на удивление, лишь усмехнулся и, заведя руки за спину, направился обратно к окну. — Знаешь. Я знаю, где Россия, — хмыкнул немец, сделав акцент на имени, после чего снова обернулся в сторону СССР, наблюдая за медленно расширяющимися глазами шокированного Союза. Выходит. Почти все его дети живы? Или… — Как жаль, мне пришлось ввести его в летаргический сон, чтоб не мешал. Я его нашел на границе. Глупый, думал, что сможет ударить меня со спины. И знаешь. Прошло уже 4 года с тех пор, как он в последний раз произнёс твоё имя. Но загвоздка в том. Что сегодня он впервые распахнул глаза. И он совершенно ничего не помнит, — Рейх, продолжая улыбаться, повернулся к Союзу, скрестив руки на груди и опираясь спиной о резной стол. На лице коммунизма был такой. Шок, такое недоумение и страх, что, казалось, будто он снова сорвётся, вымещая злость на тщетных попытках задеть немца. — И сейчас твой сын воюет в наших рядах, — победоносно завершил Рейх, разведя руки в стороны, будто собираясь совершить хлопок. Он видел, сейчас Союз находился будто в трансе, пытаясь всё это переварить. Рейх убил лишь одного ребёнка… Лишь одного! Но даже это сейчас отдавалось как нож в сердце, что медленно, но верно ковырял дыру в груди, вынуждая кровь каждый раз хлестать из раны с новой силой, принося ежесекундно острую боль, из-за чего искренне хотелось вырвать всю эту грязь и боль. Раздался оглушительный хлопок, заставивший «пса» очнуться и с испугом взглянуть на Рейха. — Обучи его обращению с холодным оружием. Я лично буду наблюдать за вами двумя. И только попробуй переманить его на свою сторону. Малейшее подозрение — его голова будет лежать продырявленной на земле. Ты. Меня. Понял? — будто пропев детскую песню спросил нацист, довольно ухмыляясь. Он видел этот страх в глазах других стран. Он видел это отчаяние и эту надежду на то, что всё это — лишь страшный, страшнейший кошмар. Но нет. Это была реальность. Суровая, жестокая реальность, которая сейчас всеми силами давила на хрупкую психику Союза, вынуждая молча склониться на колени и подчиниться… Что тот и сделал, потускневшим взглядом продолжая смотреть на Рейха и кивнуть. Идеальная пытка. Заставлять своё чадо. Готовиться к очередной войне и рисковать своей жизнью ради заклятого врага.