***
Посреди зала находился невысокий подиум, на котором директор распределял самых удачливых студентов, умудрившихся пройти церемонию посвящения. Он поочерёдно подзывал к себе по четыре человека, озвучивал имя их команды и там же назначал лидера. — Руби Роуз, Вайсс Шни, Блейк Белладонна, Янг Сяо Лонг. Теперь вы будете известны, как команда RWBY или Руби, возглавляемая Руби Роуз. Когда последняя четвёрка ушла со сцены, Озпин сошёл вслед за ней, уступая место Глинде Гудвич, которая тут же обратилась к залу: — На этом церемония распределения закончилась. Вся необходимая информация, включая номера ваших комнат и расписание, уже были высланы на ваши Свитки. Толпа зашумела, медленно вытекая из зала. Поступившие спешили сходить в душ и лечь спать, пролетевшие, понурив головы, направлялись домой. Только одна фигура в этой толпе даже не шелохнулась. Вилсон, подперев спиной стену и сложив руки на груди, сосредоточенно жевал свою губу. Что же, это было очевидно, что его наглость воспримут в штыки, а свои действия, кроме как наглостью, он никак не мог назвать. Проигнорировать Гримм, которых должен был убить, отвернутся от своих сверстников, нуждающихся в помощи, и после этого ещё надеяться, что его пустят соло в группу. Сейчас он понимал, что действовал импульсивно, совсем не подумав. Позволил злости и ненависти захватить его разум. Он должен был выполнить обещание, вместо того, чтобы наглеть. Как же тупо он поступил. Теперь его бесил он сам. Вихрь привычно бился об стенки разума, ища выход и заставляя болеть голову, но Вилсон считал это приемлемой ценой за интерес к жизни. Два года прошло. Прошло уже два года с того момента, как его Проявление превратилось в проклятие. Когда-то давно, оно не было вихрем. Когда-то давно ощущение было, будто смотришь в окно, которое слегка треснуло. Каждый осколок по-своему трактовал реальность, но ты всё ещё мог выйти на улицу и посмотреть на мир такой, какой он есть. Но потом, Вилсон намеренно раздробил это окно, пытаясь заставить хоть один осколок показать то, что он хотел. Но невозможно найти проход в тупике. Окно прямо на глазах быстро превратилось в стеклянную крошку, оставаясь на костяшках… — Вилсон Рейт? — окликнул его женский голос. Он вскинул голову. Зал уже был пуст, оставив его одиноко стоять у стены, а к нему обращалась Глинда Гудвич, явно чем-то крайне недовольная. — Прошу прощения, уже ухожу. Просто немного задумался, — наконец откликнулся он, отлипая от стены. — Вас желает видеть директор Озпин. Вилсон удивлённо поднял брови. У него сразу же возникло как минимум пять вопросов, но с его губ сошло только: — Зачем? — Узнаете, — последовал сухой незамедлительный ответ. — Следуйте за мной. Её фиолетовый плащ взметнулся, когда она резко развернулась и направилась прочь. Вилсон тут же поспешил за ней, заинтригованный таким поведением. Она злилась. Это было понятно с одного взгляда на её твёрдую походку, побелевшие пальцы, зажимающие стек в мёртвой хватке и чересчур быстрый шаг. Как будто Гудвич надеялась, что если он не будет за ней успевать и потеряется в одном из этих коридоров, то её вины в этом не будет. Другой на месте Вилсона наверняка начал бы вспоминать все его грехи, включающие в себя бессознательное детство, и сразу же замаливать их перед всеми богами сразу. И всё из-за того, что они слишком боялись возможного наказания. Но сейчас Вилсон сделал самую логичную вещь, которая была ему сейчас доступна. Он начал рассуждать. Ведь, судя по поведению преподавателя, только что открывшего очередную дверь, она всегда строга, но оттого не менее справедлива. Следовательно, так вывести её из себя могли только откровенное и осознанное нарушение правил. И, судя по тому, что его вели к самому директору, наказание собирались либо увеличить, либо уменьшить или убрать совсем. Спешившая мисс Гудвич своими последними поступками чуть ли не показывала пальцем на второй вариант. Что же ещё её могло заставить сердиться, как не нарушитель правил, ушедший безнаказанно? С другой стороны, как именно его собирались «освободить»? То, что его зачислят, он практически не сомневался, вопросы оставляли только организационные моменты. К примеру, как его представят другим студентам? Вряд ли Озпин начнёт выставлять его напоказ, крича на каждом углу «вон тот парень один в команде, потому что он так решил». Как минимум, тогда это вызовет волну зависти и ненависти к выделившемуся человеку, будто просвечивая фонарём дорогу для Гримм. Преподаватель остановилась перед дверью лифта, нажатием кнопки у себя на свитке вызывая его вниз. Судя по примерным расчётам Вилсона, там, куда он вёл, была расположена та высокая башня. Значит, директорский кабинет находится там? Как бы Вилсон не хвалился своей благоразумностью, но, пока лифт ехал наверх, он всё равно волновался. В конце концов, он попал к директору, когда учебный год даже не успел начаться. Даже интересно, побил ли он какой-нибудь рекорд, связанный с этим? Лифт остановился, звякнул колокольчик, и двери медленно открылись, открывая взору обширное круглое помещение. В центре располагался дуговой стол, а напротив был расположен простой деревянный стул. Под потолком плавно вращались в едином механизме огромные шестерни, а строго напротив лифта было расположено огромное панорамное окно, возле которого стоял сам директор, вдумчиво смотревший вдаль. Вперёд выступила мисс Гудвич. — Озпин, я привела его. — Спасибо, — ответил тот, оборачиваясь к ним и отпивая из кружки. Директор отошёл от окна, кивком головы приглашая подростка сесть. Вилсон принял предложение, смотря на остановившеюся за левым плечом Озпина Глинду. Та явно не выражала никакой радости, что до сих пор давало ему хоть некоторую надежду на возможность выбраться отсюда живым. В кабинете повисла тягучее молчание. Озпин, сцепив пальцы, смотрел поверх них на мнущегося парня. — Скажите пожалуйста, — наконец нарушил тишину директор, — вы видите во мне врага? Врага? Со стороны Вилсона было бы слишком самоуверенно называть самого лучшего Охотника Вейла своим врагом. Точнее, он мог называть его как угодно, но сам, в любом из случаев, для директора будет лишь мелкой мошкой, не способной взмахнуть крыльями даже пару раз перед тем, как их оторвут. — Я… Почему Вы спрашиваете об этом? — решил он уточнить, вместо того, чтобы начать бессмысленно трепыхаться. Глаза мужчины чуть сощурились за стёклами очков, но его голос продолжил оставаться спокойным: — Вы держитесь так, будто готовы к нападению. О чём это он? Ему ни к чему было готовиться защищаться, потому что даже если дело дойдёт до дуэли, то самой дуэли даже не будет — им просто вытрут пол. Разумеется, он немного нервничал, но это было понятно — сейчас решалось его будущее. Любой бы испытал волнение. Самое главное — … — Впрочем, я Вас пригласил не для этого, мистер Рейт, — неожиданно продолжил Озпин. — мы готовы принять Вас в Бикон. Казалось, что даже Глинда Гудвич удивилась внезапности данного предложения. Как будто не было никакого «готовитесь к нападению», не было нарушений правил. Впрочем, Вилсон ни капли не сомневался, что от этой благотворительности ему будет даже хуже, чем если бы он просто уехал домой. Будет бесконечное количество условий, ему придётся помогать директору каждый раз, когда тому будет лень дотянуться до своей кружки. — Более того, мы даже можем позволить команду из одного человека. Так, это плохо. Это очень-очень-очень плохо. Не бывает привилегий без обязанностей. А ему сейчас этих привилегий предлагали очень много. Настолько много, что от обязанностей, идущих вместе с этим он просто загнётся. Скорее всего два раза. Его глаз метнулся к окну. Сейчас вариант выпрыгнуть из него казался ему куда благоразумнее, чем вообще пытаться ответить на это предложение. О чём Вилсон вообще думал, когда с лёгкой совестью забирал те две сраных пешки? — Что я должен буду взамен? — тихо спросил он самое очевидное. — Практически ничего. — мгновенно ответил директор, не только не дав столь необходимую отсрочку на подумать, но и заставив паниковать ещё сильнее. — Вы будете обучаться как отдельный студент, не распределённый в команду. Разумеется, мы не можем позволить, чтобы на миссии Вас отправляли в одиночку, поэтому будем приставлять Вас к какой-нибудь другой команде. Так Вилсон получит прикрытие спины, а команда — небольшое, но оттого не менее полезное, подкрепление. Это выглядело настолько продуманно, что парень сразу же заподозрил директора в наличии какого-нибудь ментального Проявления, заставившего Вилсона отказаться от команды. — Я согласен. — Что же, раз Вы согласны, тогда нужно ещё обсудить Ваше прикрытие для остальных студентов.***
Когда за этим необычным пареньком закрылась дверь, в кабинете вновь повисла тишина, нарушаемая лишь редкими глотками директора, не забывающего про свой кофе. — Тебе интересно, почему? — вдруг оторвался он от своего важного занятия, не уточняя, но это и не требовалось. Глинда просто кивнула, и, несмотря на то, что она стояла за его спиной, тот как-то это почувствовал, продолжив: — Когда я почти прямо спросил о причине его постоянного напряжения, он удивился. Последняя возможность того, что он слаб, растворилась в этом изумлении. Он силён, причём силён настолько давно, что успел и потерять интерес к жизни, и научится сдерживаться в бессмысленной попытке вернуть его обратно. Даже не столько сдерживаться, сколько удерживать себя в железных оковах, — он обернулся, смотря на его ученицу, в глазах которой потихоньку зарождалась жалость. Чуть откашлявшись, он продолжил тихим голосом. — Ты должна выяснить, что с ним произошло, и, если это возможно, помочь. Поняла? Глинде удалось лишь едва шевельнуть головой, подтверждая своё согласие — Спасибо, — сказал Озпин, вновь поворачиваясь к столу и погружаясь в бумажную работу, которая всегда очень сильно скапливалась в начале учебного года.