***
Александр занимался на балконе вместе с Лисимахом, старательно что-то вырисовывая, повторяя странные слова или просто слушая монотонный, усыпляющий голос учителя. Он честно пытался сосредоточиться на уроке, но мальчишеский смех внизу сильно отвлекал, и царевич с грустью украдкой посматривал на играющих сверстников. Может быть, у них тоже был урок, но они все равно могли позволить себе подурачиться, поспорить друг с другом. Со вчерашнего дня Александр думал над словами Леонида, пытаясь угадать, кто же из мальчишек станет его напарником, но не мог даже предположить, потому что никого из них еще толком и не знал. А внизу во дворе, лежа на траве и лишь вполуха слушая скучные рассказы старого учителя, Гефестион так же задумчиво глядел на силуэт царевича на балконе. «Александр, — повторял себе раз за разом мальчик, возвращаясь мыслями к вчерашним словам Леонида. — Друзья зовут друг друга по имени, а его все зовут царевичем…как будто царевич и Александр — это два человека. Может, поэтому учитель хочет, чтобы у него был друг?». — Гефестион! — стоило вспомнить про Леонида, как он оказался рядом, жестом подзывая мальчика к себе. — Пойдем, Гефестион, я хочу с тобой еще немного поговорить. — О чем, учитель? — О том же, о чем мы говорили вчера. Леонид привел ученика в просторные покои и закрыл за ними тяжелые двери. — Я сказал что-то неправильно, учитель? — Нет, напротив, ты молодец. Мне понравилось, как ты рассуждал вчера, и я даже рассказал о нашем с тобой разговоре царице Олимпиаде. — Гефестион широко раскрыл и без того круглые глаза, замерев и выпрямившись по струнке, словно эта самая царица стояла у него за спиной. — Не бойся, чего ты так напрягся? — Царица… — Не стоит ее бояться. Лучше расскажи мне, ты видел сегодня Александра? — Видел. — кивнул Гефестион, опасливо озираясь, словно боялся, что их кто-то услышит. — Я смотрел на него со двора, когда он занимался на балконе. И я тогда думал…я думал, что я понимаю, почему вы хотите, чтобы у него был друг. Леонид удивленно глянул на мальчика, снова невольно начиная улыбаться — для своих шести лет, малыш обладает удивительной проницательностью и цепким умом. — Неужели? И в чем, по-твоему, причина? — Мне показалось, что… что в нем как будто не один, а двое… — нахмурившись, признался Гефестион. — Как будто царевич и Александр — это не один человек. На несколько мгновений улыбка сошла с лица Леонида, и он внимательно всмотрелся в лицо ученика. Мальчик смотрел прямо и открыто, спокойно выдерживая взгляд, и мужчина в очередной раз похвалил сам себя и поблагодарил богов за верность такого выбора. — Ты умеешь видеть глубже, чем многие, малыш… — тихо похвалил Леонид. — И кому из двоих, по-твоему, нужен друг? Гефестион ответил сразу, почти не раздумывая. — Обоим, учитель! — А кем хотел бы быть ты? Вопрос смутил мальчика, но в своем ответе он ее сомневался. — Я хотел бы дружить с Александром, учитель. Его я вижу каждый день и, мне кажется, ему хочется заниматься с нами, а царевич… это тот, кто станет царем, когда вырастет. Царевич — он очень важный, и я не понимаю, как дружить с ним. — По-твоему, Александру одиноко? — Мне было бы одиноко. — четно признался мальчик. — Он всегда нам улыбается, когда мы видимся, но еще я…я знаю, что он часто на нас смотрит. Когда мы с друзьями играем или занимаемся с учителями…я несколько раз замечал, как грустно он смотрит на это. И хотя каждое утро он здоровается с нами, мне кажется, что он хочет сказать гораздо больше. Поэтому это несправедливо, что он один, даже если он царевич. Леонид снова тихо усмехнулся, погладил свою бороду, внимательно глядя на ученика. Отношения мальчика к власти и трону пока понять невозможно, потому что он сам еще мало понимает, что это такое. Значит, есть шанс сформировать у него это понимание в нужном направлении… Самое важное — преданность и чуткость — Гефестион, к счастью, получил от богов с лихвой, а все остальное — дело времени. — Ты знаешь, почему я задавал тебе все эти вопросы? — мальчик нахмурился и неопределенно пожал плечами. — Я хочу, чтобы ты, Гефестион, с этого дня и до конца жизни занял место рядом с Александром. Рука об руку, плечом к плечу. Ты понимаешь? — Я? — Именно ты. Я тебе доверяю, мальчик, и верю, что ты оправдаешь мое доверие… Хочу, чтобы ты пообещал мне быть для Александра самым верным другом, помощником, соратником, чтобы всегда защищал его, что бы ни случилось, и делил с ним все его победы и поражения. Независимо от того, царь ли он, кем бы он ни был, ты должен быть рядом с ним, знать все, что его тревожит и радует. Понимаешь? — Я…да, учитель, понимаю, но…а почему я? А как же Александр? То есть, может, он хотел бы дружить с кем-то другим? Леонида позабавили сомнения мальчика. Этот малыш думал не о том, какая честь ему выпала, а о том, захочет ли царевич принять его! — Как ты и сказал, Гефестион, Александр не должен больше быть один. Но он не знает никого из вас, а я хорошо знаю. Поэтому, уверен, Александр одобрит мой выбор, не бойся этого. Просто пообещай. — Тогда я обещаю! — улыбнулся Гефестион. — Обещаю, что я буду очень стараться быть хорошим другом Александру, я буду от всего его защищать! Даже от Кратера, если тот будет его задирать! Леонид рассмеялся и ласково потрепал серьезного мальчишку по голове. — Ну, хорошо, хорошо! Теперь я точно могу тебе доверять… Все еще усмехаясь, он велел Гефестиону ждать его в покоях, а сам отправился за Александром, который тоже сидел у себя, сгорая от нетерпения и любопытства. Впрочем, любопытно было всем, потому что о выборе Леонида пока знал лишь он сам и царица Олимпиада, в то время, как все аристократы пытались подольститься к нему и намекнуть на собственное чадо в качестве идеальной кандидатуры. «Хорошо, что дети не умеют льстить и лгать, — думал про себя Леонид. — И как хорошо, что им невдомек, какие интриги готовы плести их родители ради того, чтобы самим подобраться к будущему царю, используя невинное дитя». Именно поэтому он с самого начала держал все свои размышления в секрете, советуясь лишь с кузиной и намеренно туманно отвечая на всю лесть, которой в последние недели был слишком уж много. Александр ждал его в своей комнате, так же, как и Гефестион, сложив руки на коленях и заинтересованно разглядывая собственные пальцы. — Пойдем, царевич. — позвал мужчина, жестом увлекая подопечного за собой. — Учитель, а кто там? — Терпение, Александр, сейчас все узнаешь. Я могу лишь тебя заверить, что друга преданнее, чем он, найти трудно. Мальчик кивнул и оставшийся путь до покоев проделал в напряженном молчании. Сердце у него колотилось так быстро, словно он боялся чего-то; так бывало лишь в тех случаях, когда рядом появлялся отец и мать вместе, но тогда Александр осознавал свой страх, а сейчас не мог объяснить причину внезапного волнения. — Входи, не бойся. — Леонид закрыл за ними дверь, а у Александра словно ноги приросли к полу. Он увидел, что на длинной кушетке боком к нему сидел мальчик и, так же как он сам, выкручивал пальцы. Наверное, тоже волнуется… Звук закрывшейся двери привлек его внимание и он обернулся. — Ты Гефестион! — внезапно вырвалось у царевича, стоило ему узнать мальчика, смущенно переминавшегося с ноги на ногу. — Да… — Не робей так, Александр. — учитель подвел мальчиков друг к другу и удовлетворенно кивнул, когда они пожали друг другу руки. Его очень забавляло то, как подопечные в упор рассматривали друг друга и смущенно улыбались, не зная, что сказать и сделать дальше. Тогда Леонид решил взять инициативу на себя. — Я хочу, чтобы вы поняли, почему теперь вам все предстоит делить друг с другом. Александр, независимо от того, когда ты сядешь на трон, твоя жизнь будет всегда подчинена иным правилам, нежели жизнь большинства людей. Быть царем — тяжелая ноша и нести ее в одиночку человеку очень и очень трудно, почти невозможно. Царь не может доверять многим, запомни это, рядом с тобой будет круг твоих диадохов, которые всегда помогут в военном деле, но лишь одному из них, — Леонид положил ладонь на плечо Гефестиона. — ты можешь доверить свои собственные переживания. Он отныне твоя тень, твоя совесть и разум, твой щит и копье. Понимаешь? — Александр послушно кивнул, даже не глянув на учителя, и его улыбка стала чуть шире. -А ты, Гефестион, отныне не думай о том, царевич ли рядом с тобой или царь. Для тебя он Александр. Пусть его победы и поражения будут и твоими тоже. Вы оба, — Леонид чуть склонился, внимательно переводя взгляд с одного мальчика на другого. — будущее Македонии. Один из вас будет ее сердцем, а другой — разумом, только в таком союзе вы найдете успех. Понимаете меня? — Да, учитель. — синхронно кивнув, они снова повернулись друг к другу. Леонид, посчитав на этом свою «миссию» завершённой, довольный собой покинул комнату, чтобы предоставить мальчикам самим наладить своё знакомство.***
Молчание казалось бесконечным и ужасно неловким; оба переминались с ноги на ногу, не зная, что сказать, что сделать, как начать общение и нужно ли это, но при этом ни один, ни другой не сводил взгляда со своего "напарника". Прошло всего несколько минут, но Александру показалось, что несколько часов, когда Гефестион, наконец, нашелся и первым начал разговор: - Я...рад с тобой познакомиться. То есть...вот так. - он протянул руку с раскрытой ладонью, и царевич, не задумываясь, пожал ее. - Да...я тоже рад, Гефестион. - Ты же не против, что учитель привел меня? - отчего-то тревожно спросил мальчик, округляя и без того круглые голубые глаза. - Я правда ничего не знал об этом, он ничего мне не говорил! Александру стало легче. Несравнимо легче от того, что не он один чувствует себя неловко. Почему-то в этот момент ему показалось, что никто другой из мальчишек не вел бы себя так, как Гефестион; не изучал бы его так внимательно и уж точно не тревожился бы из-за того, что думает сам Александр. - Я не против, - улыбнулся царевич. - Учитель сказал, что не подведет меня. Значит, он точно знает, что мы подружимся. "Ты уже мой друг" - добавил про себя Гефестион и снова улыбнулся.