Крысиными тропами

      До Пусана остается совсем немного, судя по морскому ветру, задувающему с юга. Тэхен, никогда не видевший водоемов больше, чем их местная река с изобилием карповых, с жадностью вдыхает соленые потоки и рассматривает далекую еще голубую полосу на горизонте. Ранние пташки приветствуют путников пересвистом и шустро проносятся перед лицом.       Чонгук, все-таки отвоевавший свое любимое место у живота Тэхена, аккуратно высовывает морду наружу и бегает по окрестностям глазками. Ничего знакомого ему не попадается, а значит час, как минимум, им еще предстоит просто ехать, о чем крыс тут же сообщает ребятам.       Тэхен с неприязнью смотрит на него сверху вниз.       — Хорошо, не так долго осталось тебя терпеть, северянин.       — Я от вас тоже не в восторге, чтоб ты знал, — огрызается Чонгук. Его не то чтобы сильно трогает такое отношение — их народы всегда воевали, и ожидать чего-то другого было бы глупо, да и сам он ведет себя не лучшим образом. Просто к Тэхену очень быстро… прикипаешь. Признаться в этом себе, правда, трудно.       Плюнув на последний рывок, они все-таки останавливаются на быстрый перекус, пока коровы бродят в поисках травы позеленей. Тогда-то, вынимая крысу из-за пазухи, Тэхен и замечает, как переливается здоровым блеском черная шерсть. Неверяще, видун подносит Чонгука к лицу и открывает рот.       — Что?       — Раны исчезли!       Чимин тоже подается вперед и с интересом рассматривает Чонгука. Крыса недовольно ерзает, но не вырывается, давая друзьям разглядеть себя получше. Саший с ними.       — Как это может быть? — удивляется Чимин. — Да и вообще… Если ты мог все это время стать человеком и излечиться, чего нам голову морочишь?       Чонгук зло ощетинивается.       — Если бы я мог, то ноги моей с вами не было.       — Ты хотел сказать, лапы? — скалится Чимин.       — Хватит вам, — качает головой Тэхен. — Лучше, и правда, объясни нам, как так вышло, я устал ломать голову.       Чонгук фыркает, по-крысиному морща нос, и выворачивается из цепкой хватки. На землю он падает как-то плохо, грузно, словно ломая себе все кости, отчего сердце Тэхена беспокойно екает. Но крысюк, как и любой грызун, оказывается живучим мерзавцем. Он кидает быстрый взгляд на друзей, склонившихся к нему, а потом стартует к уже разложеному на земле покрывалу, где Чимин оставил их нехитрый обед.       — Ах ты крыса! — ругается Чимин на Чонгука, цапнувшего лучший кусок жареного сала, пока Тэхен искренне не может сдержать улыбку.       Когда парни доедают, Чонгук сыто рыгает, вытирая свою мордочку о покрывало, и соблаговоляет ответить.       — Это все Тэхен.       — О чем ты? — не понимает видун, однако под ложечкой что-то смачно сосет и подвывает. Предчувствие.       — Я никак не мог стать человеком сам. Из нас троих это мог сделать только ты.       — Я? — приоткрывает рот парень.       Чимин тут же становится на защиту друга, видя его растерянность.       — Тебе бы радоваться, крыса, так ты еще и возмущаешься!       — И в мыслях не было, но факт остается фактом. Пусть твой дружок колется, что сделал.       — Ничего он не делал! Да, Тэ?       Видун хлопает расстерянно глазами, когда Чимин оборачивается к нему. Именно тогда в голове всплывает странный сон с дорогами и его выбор вслепую для Чонгука.       — Ну, может быть, я не уверен, но, — блеет он расстерянно, — поменял одну дорогу. Случайно.       — Я же говорил, — хмыкает Чонгук, но совсем не выглядит злым. — Ты очень талантливый видун.       — Спасибо? — неуверенно отвечает тот.       — Еще бы не был таким дурнем, вслепую выбирать дороги, цены бы тебе не было — спасибо, что хоть мне диареи не навыбирал.       Как же это работает и почему так недолго, никто из них так и не понял, но уверенность, что Чонгук снова вернется в свое тело, поселяется у всех.       Чимин травит байки о пиратах, заполонивших Пусан, когда они подъезжают к черте города, омытого водой. С трухлявого невысоко забора на путников надменно смотрит настоящая человеческая черепушка и практически вселяет страх — Чимин и Тэхен и без этого на пределе.       Чонгук грязно ругается, когда его спутники позорно взвизгивают, стоит местной страже положить им руку на плечо. Со спины. Грузный дядька с сильно раскосыми глазами крякает.       — Вы чего?       — И-испугались, — давит из себя лыбу Чимин, пока глаз не прекращает дергаться. — Не ожидали просто.       — А, — понимающе цокает языком стражник. — Я уж думал, вы нехорошее что-то задумали.       — Нет-нет, — спешит заверить мужчину уже Тэхен. — Мы у вас проездом.       Чонгук едва сдерживается, чтобы не выругаться вновь. Проездом. Стражник, впрочем, смеется, принимая слова видуна за шутку, отчего его второй подбородок трясется вместе с ним. Проездом — это дальше в море на коровах — из Пусана больше никуда дороги не ведут.       Дядька представляется Шихеком. По его словам, кроме основного заработка блюстителем порядка, у него имеется неплохая питейная и свободные койки на втором этаже. Чонгук встречает эти предложения скептически, но друзья его не слушают и решают у мужика и остановиться.       Тэхен жадно осматривает пугающий, по слухам, город и медленно разочаровывается. Кроме грязи и черепа на заборе, ничего жуткого больше не встречается, а проходящие мимо люди не выглядят замучено. Какой-то наглый ребенок даже показывает Тэхену язык, когда видит его любопытный взгляд. Видун, не долго думая, высовывает в ответ свой.       — Вот же дурень, — хмыкает Чонгук на ребячество парня. — Лучше бы по сторонам смотрел.       — Я и так смотрю, — тихо огрызается Тэхен, чтобы не услышал увлеченный разговором с Чимином стражник.       — Смотри, а не глаза разевай. Самое малое, что может случиться здесь, это срезанный кошелек.       — А что же хуже?       — Подоспевшие по нашу душу весчане, коров у которых вы увели только так.       — Одолжили!       — Конечно. Они тебе поверят, как и путник, у которого ты одолжил крысу. В Пристани всегда дают свою «свечу» другим погонять.       Тэхен дуется, но поспорить с наглой крысой не может. И в том, что поступки парней очевидно напоминали воровство, и в том, что за ними вероятнее всего гонятся. Не то чтобы хилые коровы принесли бы много выгоды их хозяевам, но крыса — крыса тянула на череду смертей через повешение, и Тэхен об этом прекрасно знает. Как знает и то, что даже останься он в родной веске, дороги бы его все равно привели к путнику, сжигающему свою «свечу», ведь бросить Чонгука в том состоянии, видун бы не смог.       — В любом случае, — пытается сменить тему Тэхен, — что нам тут теперь делать? У нас не бесконечный запас денег, а личности поменять не так просто.       — Нам и не нужно.       Свой гениальный план Чонгук обещает рассказать после продажи коров и похода по местным кабакам. Тэхен до слез не хочет продавать свою Ромашку и чуть ли не топает ногой, когда они находят предполагаемых покупателей. На вопросы о том, как он ее собирается кормить, когда отойдет последняя трава, видун отмалчивается и пожимает плечами. Розовощекая девчушка, матери которой ребята и хотели продать животных, томно вздыхает.       — Если хочешь, — предлагает она, — мы можем ее не продавать никому и не убивать на мясо, допустим, до первой декады весны. Успеешь и выкупишь — она снова твоя.       Тэхен расплывается в довольной улыбке и кивает. Ромашка, словно почувствовав, что ее ждет еще полгода гарантированного существования, коротко и благодарно мычит.       — Дурень, — шипит крысюк из-за шиворота рубахи. На радостях Тэхен его не слышит, а надо бы. — А спросить цену такого щедрого подарка ты не додумался?       Девушка убалтывает видуна прийти к ним с матерью на ужин, тот отнекивается сперва, но, чувствуя благодарность за Ромашку, все-таки соглашается. Чонгук больше не пытается комментарить это, лишь напоминает, что нужно разведать обстановку в местных заведениях. Чимин выпрашивает у стража сушенные тыквенные семечки, и его заведение они покидают весело щелкая ими.       Слишком узкие улочки запутывают парней до такой степени, что к первому кабаку они выбираются только через час. Здание, находящееся на берегу, неприятно пахнет плесенью, но судя по громкому смеху даже в дневное время пользуется популярностью. Чонгук просит парней вести себя как можно естественнее и прячется в складках одежды. Тэхен поправляет рубаху на уровне живота и смело толкает дверь.       Мужики, сидящие за столами, пьют медовуху и на новых посетителей смотрят едва ли. Усохшая старушка около барной стойки машет им рукой и беззубо улыбается. И Чимин, и Тэхен очаровательно смущаются и подходят к женщине. Пол под ними трещит и потрескивает, когда они заказывают пиво с толстым слоем пены. Минуты текут медленно, с ленцой. Чимин выхлебывает целую пинту, когда устает ждать.       — Зачем мы здесь?       — Нужно.       — Ты же не делаешь ничего, — поддерживает друга Тэхен и пытается достать Чонгука на свет. Тот не сопротивляется, но и на стол садится с брезгливым выражением — с таким же на них в то же мгновение начинают коситься мужики. Путники путниками, но мелких гадких тварей не любит никто.       — Справа от вас сидит пират, видите? — вместо препирательств говорит Чонгук.       — С чего ты взял? — шепчет Тэхен, пытаясь незаметно рассмотреть названного мужчину.       Тот, на самом деле, ни на пирата, ни на разбойника не походил. У него были короткие серые волосы (кажется, Тэхен слышал, что такой цвет делают живущие через залив китайцы), добротный красивый костюм и да, небольшая серьга с, возможно, рубином в ухе. Он медленно смаковал картофельное пюре с вонючей даже на вид рыбой и читал что-то на бумажном свитке.       — Он мой друг.       — Тогда он, и правда, пират.       — Ха?       — Тебя выдержит либо святой, либо разбойник, так-то…       Чонгук коротко пищит и, сделав короткий выпад, кусает Тэхена за палец. Видун позорно вскрикивает, а затем своим обычным басом извиняется перед обеспокоенно приковылявшей хозяйкой.       — И что нам делать? — вздыхает Чимин, когда Тэхен с Чонгуком успокаиваются. — Просто подойти к нему и сказать, что у нас тут говорящая крыса, утверждающая, что ты ее друг?       Тэхен пожимает плечами.       Идея неплохая — идея единственная.       Правда, пират их опережает. Он появляется за их спинами в тот момент, когда парни спорят, кто из них будет говорить — неловко все же это.       — Здравствуйте, я Ким Намджун, — представляется он, а затем очаровательно — до глубоких-глубоких ямочек — улыбается. — А вы, судя по тому, как на меня смотрели, что-то хотите мне сказать. Верно?       Верно.