Крысиными тропами

      В узкой комнатке с двумя деревянными койками, застеленными дешевым хлопковым бельем, лишнего места для посетителей не задумывалось. Проходи, ложись и спи — это вам не салун в центре Сеула. Чонгука, впрочем, ничего не смущает: он без вопросов плюхается на одну из кроватей, не снимая дарованную ему одежду, и смотрит на застывшего Тэхена снизу вверх. И взгляд у него такой хитрый, наглый, что видун едва сдерживает себя, чтобы не наклониться и не шлепнуть его по крепкому бедру.       — Что? — улыбается Чонгук. — Хочешь что-то сказать?       — Это моя кровать.       — Ляг на другую.       Тэхен едва слышно фыркает и стискивает зубы. Ну, правда, одно дело ругаться с крысой, маленькой и почти беззащитной, другое — с северянином.       — Другая — Чимина.       — Ложись на полу, — все еще ехидно улыбаясь, предлагает Чонгук.       — Может, ты туда ляжешь?       — Вот это вряд ли.       Тэхен думает, что ничего страшного нет — поспит на полу, в самом деле. Или даже ляжет к Чимину — в суровые зимы они специально сбивались в клубочки, чтобы не проснуться под утро с отмороженной поясницей. Так что да, ему не трудно — лишь бы не ругаться с беловолосым, пугающим его в человеческом теле.       Вздыхая, Тэхен садится на вторую постель и бросает на парня короткий взгляд, стараясь не выдать интерес. Не так уж много он видел северян, все больше слышал и все больше — плохое. Но Чонгук — смотри на него, не смотри — самый обычный, не считая светлых волос и бледной кожи. У него узкие лисьи глаза, маленький, но привлекательный рот, крупный нос и родинки — милые, небольшие, совсем как у самого Тэхена.       — Нравлюсь? — хмыкает Чонгук, когда уже третий раз ловит взгляд видуна на себе. Понимает, что тому любопытно, но не может удержаться от поддразнивания. Тэхен так смешно морщит нос.       — Вовсе нет. Мне девушки нравятся.       Чонгук заливисто хохочет.       — О, да, я заметил.       Тэхен краснеет и, промолчав, наконец-то укладывается. Он не собирается засыпать, пока не вернется Чимин — видуну есть, что рассказать другу, а потому поворачивается на правый бок и исследует Чонгука глазами. Тот, насмехаясь, копирует его позу, и они, словно маленькие дети, играют в гляделки. Видун не моргает, несмотря на смущение и напряжение в глазном яблоке, но моргает, когда Чонгук атакует его своей улыбкой:       — Ты такой красавчик.       — Э? — не верит Ким. — С чего такие комплименты?       Не верит, но смущается еще сильнее.       Чонгук объясняет все, как всегда, с теплящимся на периферии сарказмом. Северянин, как думается Тэхену, говорить без этого своего высокомерия и насмешки не способен, из-за чего сразу возникают интересные мысли о его воспитании. В родной видуну веске стоило излишне зазнаться, тумаков давали даже не старшие, а сами сверстники. Среди простого народа выскочек не любили и поучали.        — Когда я был крысой, — объясняет Чонгук, не забыв скривиться на первых словах, — то видел тебя только снизу. Ну, знаешь, двойной подбодорок, волосатые ноздри.       Тэхен, не дослушивая, швыряет в северянина подушку, но тот только с довольным лицом ее перехватывает, подкладывает под собственную и продолжает:       — А теперь, как ни посмотрю, первый красавец на деревне.       Подкладывая локоть под голову, Тэхен фыркает. Такие комплименты, напичканные издевкой, воспринимать за чистую монету не получается, но это не расстраивает. Видун знает, что он не страшный — даже, может быть симпатичный, как ему говорил Чимин, так что задеть его этим трудно. Другое дело его дар. Или кража коров. Совесть у Тэхена огромная.       — Не веришь? — понимает Чонгук. — Я говорю серьезно. Ты даже красивее моей сестры.       — Сестры? — удивленно переспрашивает Тэхен.       — Ага. Ты бы ее видел — волосы почти до колен, глаза сияют, губы распускаются… или так не говорят?       Тэхен прыскает.       — Не говорят.       Зато говорят много чего другого. Намджун, например, на эмоциях вбрасывает парочку непечатных и крепко сжимает Чонгука в обьятиях. Тот будто бы недовольно крякает, хотя сам жмется ближе. Тэхену наблюдать за северянином в таком амплуа волнительно.       — Я все же думал, вы мне врали, лишь бы уговорить меня помочь, — качает головой пират, — но, Чонгук! Это беспрецедентно! Фантастика!       — Ага, фантастика, — соглашается Чон, — но лучше бы от крысиной формы мне избавиться. Ты узнал что-нибудь?       Намджун предлагает сесть и только потом, расположившись за столом и получив свою кружку рома, достает какие-то бумаги из сумки. И баночки с чем-то. И перо. И деньги.       — Для чего этого? — спрашивает Чимин, любопытно рассматривая гору добра. — Этим можно превратить Чонгука в человека?       Отсмеявшись, Намджун отрицает эту идею.       — Это для того, чтобы вы двое смогли беспрепятственно ходить по северной территории.       — То есть? — давится воздухом Чонгук. — Зачем бы им на Север?       — Ну, вряд ли ты справишься один, а я на суше тебе не товарищ.       Тэхен хватается пальцами за край стола, когда чувствует, что его начинает мутить от волнения. Он не то чтобы боится северян, особенно, если они одни (как Чонгук) и на его территории (опять-таки как Чонгук), но ехать к ним опасается. Совсем чуть-чуть. Возможно, до обморока.       — Не волнуйтесь так, — отмахивается Намджун. — Покрасите волосы, пообщаетесь с моей командой, пока будете на борту, и быстро поймете, как нужно себя вести. По секрету — точно так же, в итоге разве что подхватите некоторые разговорные привычки.       — Покраситесь? — стонет Чимин. — Я не хочу. И плыть на Север тоже. И Тэхен, уверен, не в восторге. Да, Тэ?       Видун то ли к сожалению, то к счастью слишком напуган, чтобы что-то ответить. Вместо этого он тянет руку к пиратской кружке с ромом и делает хороший такой глоток.       — Ты разве пьешь? — остается самым ясным воспоминанием за тот вечер, тогда как упавшие следующим утром на глаза белые локоны остаются под большим и жирным вопросом.       Тэхена тошнит около часа в ведро рядом с кроватью, пока наконец-таки не появляется Чимин. Друг, в отличие от него, свеж и весел — когда Тэхен принимает от него какой-то приятно пахнущий настой, он соловьем заливается о своем новом друге, отличных, как оказывается, ребятах и дикой качке.       — А тебя, интересно, из-за чего тошнит? — жизнерадостно продолжает Чимин. — Из-за выпивки или волн? Намджун говорит, что если первое, то скоро пройдет. А если волны…       — Какие еще волны? — спрашивает Тэхен и тут же об этом жалеет.       В маленькое окно под потолком с силой ударяется вода.       — Воу, — сочувственно тянет Чимин и кладет другу, вновь склонившемуся над ведром, ладонь на плечо. — Кажется, у тебя морская болезнь помноженная на спиртное.       Они сидят так под звуки шторма и стоны бедного организма видуна еще долго, прежде чем Тэхену легчает.       — Как мы оказались в море? — спрашивает он первым делом. Пока Чимин рассказывает (то, о чем Ким и сам подозревал), Тэхен пытается разглядеть каюту. И у него неплохо получается, ведь вещей в крохотном помещении практически нет, а самым интересным оказывается кружка из-под настоя. Кажется, пираты любят минималистичность. — А где Чонгук?       — Где-то на палубе, — равнодушно отзывается Чимин, — а что? Беспокоишься за него?       Будь это кто-то другой, Тэхен бы еще подумал, что ответить.       — Немного.       — Ладно тебе, — не верит Чимин. — С чего это вдруг?       Тэхен нервно дергает пальцами и отводит взгляд. Он не знает, стоит ли признаваться, что в ту ночь, когда Чимин так и не пришел переночевать, найдя с кем провести время, Тэхен долго ждал его и многое слышал. Чонгук, как оказалось, очень много и беспокойно говорит во сне.       — Мне кажется, что он так ведет себя от отчаяния. Не думаю, что он на самом деле плохой.       — Ага, — поднимает бровь Чимин, — и юмор его тухлый тоже из-за невероятной печали. У него просто характер такой.       — Нет же! — спорит Тэхен. — То есть, да, у него характер не сахар, но, мне кажется, он словно дружелюбный пес, которого закидали камнями — ему, может, и хочется довериться людям, но сделать он этого больше не может.       — Хорошо, — вздыхает Чимин, — но тогда не лучше ли оставить его в покое?       Об этом Тэхен обещает себе подумать, когда наконец-таки оказывается в силах подняться на палубу — Чонгука он находит у крутого деревянного бортика, с невероятной тоской смотрящего на закат. Несостоявшийся путник не удивляется, когда около него оказывается Тэхен, но все же натягивает на лицо беззаботное выражение.       — Тебе лучше?       — Ага, — отвечает Тэхен. — Рад, что возвращаешься домой?       — Не то чтобы, — небрежно бросает Чонгук и переводит тему. — Мне нравится, как ты смотришься со светлыми волосами — очень экзотично, если брать во внимание твою темную кожу.       — Кто бы сомневался. Вы ведь, наверное, и пару ищите себе обязательно с натуральной блондинистой макушкой, — пытается пошутить Тэхен, которому все кажется, что вокруг Чонгука клубится тоска. Его расслабленному виду он не верит. Тэхен подозревает, что это связано с тем сном, заставившим Чонгука вспомнить все возможные варианты исхода его существования. Кажется, чем дольше Чонгук делит свое тело с крысой, тем меньше у него остается надежды, даже если решение оказывается все ближе.       — Необязательно, — хмыкает Чонгук и его улыбка становится более искренней. — Ты мне нравишься одинаково и темным, и светлым — не переживай.       — Я не… — вспыхивает Тэхен. — Я и не переживал о таком!       — Ну, если вдруг начнешь, знай, что понравишься мне даже лысым.       — Да ты, — Тэхен вздыхает, — просто невыносим. Это что вообще было?       — Где?       — Здесь! Ты флиртовал со мной?       — Я? — насмешливо тянет Чонгук и вдруг делает широкий шаг к Тэхену. Он оказывается достаточно близко, чтобы чувствовать запах сока, которым Тэхен пытался приглушить привкус рвоты, но его это не останавливает. Он наклоняется еще ближе, чем заставляет видуна испуганно прикрыть веки в ожидании… чего-то. — А ты хочешь, чтобы это оказалось флиртом?       — Н-нет? — сглатывает Тэхен, чувствуя у своих губ легкое дуновение (он пытается надеяться, что это морской ветер).       — Уверен? — звучит еще ближе и жарче, и Тэхен все-таки открывает глаза обратно, идеально попадая на момент, когда Чонгук целует его.       Как сказал бы Намджун — тысяча чертей и бутылка рома.       Тэхен все-таки позорно взвизгивает и открывает рот.       Первый его поцелуй происходит на пиратском корабле посреди Восточного моря и в лучах заката, когда он все еще чувствует во рту привкус рвоты, а Чонгук, подкалывающий и бесящий Тэхена так часто, приникает к его губам и улыбается.       По крайней мере, это действительно незабываемо.