по пикачу на каждого дурака.

Проблема Андрея в том, что он проебался. Самое тупое в этом — он даже не помнит толком, как именно. Они посрались как-то по-тупому и на пьяную голову, как и дохуя ебаназии в их отношениях, разумеется; нельзя же трезвыми жить, как нормальные люди. Там, кажется, начиналось с каких-то невинных подъебок, это переросло в длинный спор с вытекающими последствиями, все, как в сериалах по "Домашнему", которых Андрей нахавался в Краснодаре, пока с матушкой по выходным на кухне сидел. Ну, то есть с криками, заламыванием рук, громкими хлопками дверью, обвинениями и съебам на такси к себе на квартиру в четыре утра (последнее, конечно, в сериалах не транслировали, но если бы снимали сериал про них — было бы обязательной частью каждой ссоры). Андрей потом протрезвел и подумал, что отпустят ситуацию, а Федя показательно проигнорировал сообщения в телеге, и звонки проигнорировал. И на порог не пустил, сказал так, через дверь, чтобы нахуй шел. А потом они вообще оба по турам разъехались, так и не увидившись и не натрахавшись-наобнимавшись перед этим, Пиро сваливал с ощущением глобального наебалова, а Федя сухо желал хорошо откатать. И вроде бы все немного, но налаживалось. Ну, так, для виду скорее. Когда Андрей извинился в сто первый раз, уточняя, что нихуя не помнит, Федя честно признался, что тоже помнит мало, и сказал, что не обижается. Но видно было, что все равно все по пизде идет, списывались от силы раза два в неделю всякими дежурными фразочками, да лайки иногда друг другу в твиттерах и инстаграммах ставили. На этом все светлое и хорошее заканчивалось. Андрей знал, конечно, что все когда-то наладится, и что Игнатьев там от хуевой жизни не кинется по женщинам, но ощущение наебалова осталось, и какой-то страх на подкорке, что ничего не склеится обратно. Что так и будут общаться, как левые приятели, и там не то, чтобы отношения, даже дружбу толком не восстановят. Андрей из-за таких мыслей грустил, спивался и периодически вкидывал, что соскучился, не получая адекватного отклика, Федя разъебывался на концертах и тоже спивался (Андрей специально у Вараба уточнял, под торжественное обещание не палить Федосу, что они списывались), и Пиро понятия не имел, что делать. Тот же Артем, правда, спалил, что Игнатьев и ему ноется, как соскучился, пожаловался, что устал советовать ему перестать долбоебничать, и на этом разошлись. В итоге эта хуйня достала Федора, как ни странно. Так и сказал после концерта какого-то, мол, заебал с постной миной ходить. Отнял из рук бутылку вина, уселся напротив и требовательно потребовал рассказа. Андрея тоже заебало к тому времени, и он, не ломаясь, нажаловался на Федю, искренне и почти ничего не утаивая — ну, разве что забывая уточнить, что они ебутся в перерывах между крепкой мужской дружбой. Пиро даже не обиделся, когда Федор ржать над ними начал, долго и чуть ли не истерически. Потом выдохнул, успокоился, и все же отдал несчастную бутылку вина, посоветовал отпустить ситуацию, а потом уже, как вернутся в Питер, поехать к Игнатьеву и лично все обсудить. Подмазаться каким-нибудь подарочком. И обозвал их дебилами напоследок. А Андрея после этого как осенило. *** Дарить цветы, как девочке, вот прямо так напрямую, Андрей не решился — мало ли, Федос обидится еще больше, а больше Андрей не вынесет. Они нормально не виделись, кажется, дохуя долго, и его натурально на скучания пробрало же. Первые пару дней по приезду Андрей именно поэтому носится по Питеру, как оголтелый, несмотря на усталость, болезнь и дикое желание протянуть ноги на кровати и лежать несколько суток. Еще и декабрь, не особо-то и сезон, но Пиро справляется, в итоге — находит в какой-то залупе, с собственными теплицами при магазине, за баснословную сумму клубнику. Крутую, не в корзиночках, а на веточках прямо, чтобы и ягодки, и цветочки красивые. Собирает из нее букет, кропотливо, старательно, чтоб прям по атмосфере — прийти с клубникой в декабре и все такое. Идея не кажется совершенно отбитой, пока он с этим чудом в руках напротив чужих дверей не оказывается — опять же, попросив у Вараба предварительно выяснить, дома ли Федя вообще, или по барам рейд устроил в честь возвращения домой. Федя открывает довольно быстро, молча на него пялится. Андрей по лицу чужому видит, что тоже скучал, что тоже хочется без всего этого подорваться и обнять, но Федя не подрывается и не обнимает, только смотрит, замерев на пороге собственной квартиры. И вот теперь-то идея кажется отбитой, и Андрей вообще чувствует себя неловко, смущается даже, но из-за спины протягивает букет, и говорит тихо: — Ну, типа. Приду к тебе с клубникой в декабре, все такое. Бля, Федь, я соскучился, давай замнем уже. — Я даже дождаться смог, — отвечает Федя, и выражение лица у него какое-то совершенно нечитаемое. Он забирает медленно букет с рук, рассматривает со всех сторон, абсолютно не замечая, как Пиро неловко с ноги на ногу переминается. Срывает одну ягоду, в рот закидывает, жует тоже медленно. И вдруг ржать начинает. — Не крылья из киэфси, конечно, — сквозь смех говорит он, смотрит на Андрея весело, откладывает букет несчастный на тумбочку в прихожей, — Но ты прощен, ладно, а я долбоеб конченный. Пиздуй сюда. Пиро хочет ответить что-то в духе "бля, да иди ты нахуй с крыльями своими, реально как долбоеб", но конечно же молчит, совершенно уже заебали эти игры в правого и виноватого. Тоже смеется только. И лезет обниматься, наконец. Потом уже, когда они на кухне сидят, и когда Игнатьев таки сгонял за крыльями в фаст-фуд в соседнем доме, зацеловав перед этим очень долго и старательно, Федя тянется, чтобы по коленке погладить, и спрашивает: — А все же, че мы тогда так посрались, что я так сильно обиделся? Андрей ржет и утыкается лицом ему в плечо. — Хуй его знает, зай, — честно отвечает Андрей, — Хуй его знает.