uranyl nitrate

однажды донхек находит черного кота. выхаживает его. а потом приходит ебучий минхен и чуть ли не выкручивает животному лапы. потому что иначе не умеет. — свали нахуй, ему же больно, — после очередной порции громких кошачьих завываний, сам шипит донхек. минхен бы с удовольствием отпустил, вот только стоит ему увидеть что-нибудь милое и пушистое, как он захлёбывается в своих теплых чувствах. и где-то в подсознании тонкой строчкой "сломать, разорвать, задушить". и нет, он не психопат, у него нет мании убивать, просто иначе свои чувства выразить не может. он предпочитает искать не то, что его убьет, а то, что сам может прикончить. и если быть до конца откровенным, то донхек выглядит как самая желанная жертва минхена, но вслух он, конечно же, этого не произнесет. предпочтет себя обманывать и отпихиваться от правды, как кот от воды. ° у донхека остывший кофе и желание сдохнуть. он ходит с ними в обнимку, проклинает, но не отпускает. проект нужно было сдать несколько дней назад, сроки уже догорают, осыпаются пеплом, а за спиной сидит минхен и продолжает насиловать кота. напрягает ли это донхека? ещё чуть-чуть и он взорвется как чернобыльская аэс, но пока что держит себя в руках, не понимая зачем и почему. а у минхена все руки уже в царапинах, по десять раз прокушены, но он все равно не выпускает из рук черный комок, который уже во всю шипит и ненавидит этот бренный мир. когда он уже сгорит дотла? ° 14 декабря. когда минхен закидывается таблетками, ведь лукас хуйни не посоветует (а нет, посоветовал), врывается в квартиру, впуская за собой холод, и пытается высмотреть в потёмках расфокусированным взглядом хоть кого-нибудь живого. донхек на него уже не реагирует. привык, что в его квартире незаконно прописались. он вообще закрывает глаза на многие выходки минхена. до тех пор, пока чужая ладонь не опускаются на его голову, а пальцы не начинают путаться в волосах. — можно я тебя сломаю? — обжигает ухо горячим дыханием, хотя от самого всё ещё разит холодом улиц. и нет, нельзя, вот только слова внезапно теряются, как и сам донхек. он принимает выжидающую позицию, замирает, пока минхен гладит его по волосам, греет руки о шею. и по телу сразу же пробегает дрожь, загорается красным "стоп". — ты обитый? — вопрос в никуда. у минхена глаза бездонные. сразу видно, что он постигает космические пустоты. зато руки тянет к донхеку, хоть тот и пытается отстраниться, убежать, раствориться. холодные пальцы блуждают по чужому тёплому телу, заставляют напрягаться и выгибаться. минхен краем сознания понимает, что происходит, но в то же время просто наблюдает со стороны. пытается пересчитать позвонки, но сбивается на атланте. а потом окончательно посылает нахуй все. находит чужие дрожащие губы и проводит по ним языком. кусается, оттягивает, а потом зализывает кровоточащие ранки. заставляет донхека разжать зубы, а следом сплетает языки. и вот. тот самый момент, когда двигатели перегреваются, наступает затишье, а потом резко разрывает на части. у донхека сносит предохранители. он поддается вперёд, окунается с головой в безумие и отвечает на поцелуй. кажется ещё секунда, и под ними разверзнется пустота. донхек ногтями скребёт по шее минхена, боится последовать за ним и потеряться. а вот второму уже ничего не страшно, он только до синяков впивается пальцами в чужую талию, исследует губами чужую шею, оставляя россыпь алеющих кровоподтёков. а на задворках разума всё ещё бежит строчка "сломатьсломатьсломать". рука медленно перемещается на шею донхека, который пытается собрать себя в кучу, но только захлёбывается в глазах минхена, таких колючих и темных, как северное небо в -30. и даже когда дышать становится труднее, нахлынувшее опьянение не проходит. как будто эффект от таблеток передается воздушно-капельным путем. у минхена внутри фейерверки взрываются, он перестает дышать вместе с донхеком, когда слышатся первые хрипы, а костлявые пальцы начинают царапать руку, лишь бы глотнуть воздуха. воспалённый мозг парня невольно сравнивает донхека с черным котом. взгляд у них одинаковый, положение тоже. и, наверное, думали они об одном и том же. скорее бы этот ебаный мир поглотил минхена. но вместо этого ему разбивают висок вазой. керамика вдребезги об пол. минхен в прострации по квартире, у него кровь хлещет из открытой раны и заливает глаз. донхек судорожно заходится кашлем, отплевывается воздухом. и в квартире становится тихо, безжизненно. только из разных углов сверкают три пары глаз. все держатся на расстоянии. пока оглушительно не захлопывается дверь, а холод не принимает в свои объятия безумного и окончательно потерявшегося минхена. ° никто не спрашивает зачем и почему. оправдания – пустая трата времени, которого и так мало. между ними огромная пропасть, восстанавливать мост будет сложно и больно. но не так больно, как если бы разрушить. поэтому неловкость ходит с ними под ручку. она во всем. в вечерних просмотрах фильмов, шутках, взглядах, случайных касаниях. донхек всё ещё судорожно глотает воздух, потирает шею, смотрит на шрам над бровью. а минхен глупо улыбается, отводит взгляд, но пальцы переплетает, надеясь получить одобрение. потому что теперь иначе никак. они застряли на острие отношений. ни туда и ни сюда. касаться хочется, но больно и страшно. оба догадываются, что это только начало, что лучше бы на попятную, но предпочитают обманывать себя, прятать очевидное за пазуху. да здравствует деструкция!