У него заострённый подбородок и нос, а взгляд словно всегда свысока. Гордый.
Под рубашкой — прямая спина.
— Одевайся.
— Зачем?
— Зачем? — не понимает он искренне.
Я снова смотрю на платье. Неудобное, голубое, в нём будет тесно груди…
— Это моё тело. Почему я должна его закрывать?
Утром я отмыла кровь дракона с рук, свою кровь с бледных, розоватых немного ног, нежных ещё настолько, что больно касаться, и теперь я чувствую себя лучше. Мне не хочется мучить себя опять.
Дракон смотрит на платье, затем достаёт сигарету и курит.
— Как хочешь, — выдыхает он вместе с дымом. — Это тебе решать.
Я думаю: может, глядя на меня без одежды, он захочет съесть меня, разорвать. Но я же хорошо помню, что он сказал мне вчера!
— Я не в твоём вкусе, — повторяю я вслух.
— Не думай так на меня влиять, — отвечает дракон невпопад.
Он открывает окно, сбивает наружу пепел. День стоит солнечный и жаркий — словно не было столько смертей вчера.
Дракон некоторое время молчит, задумавшись. Я замечаю, что иногда он трогает раненое плечо.
— Как тебя зовут? — спрашивает он, глядя на море.
— Русалка.
— Ты совсем не боишься меня.
Я снова не понимаю. Эта ночь вымотала меня, я устала, мне было так страшно вчера, что сегодня мне как будто бы всё равно. Но я боюсь. Где-то там, глубоко. Как можно его не бояться?..
«Столько жизней за одну ночь!»
— Что ты от меня хочешь?
Дракон заканчивает сигарету, оборачивается — качаются его длинные серьги, — я вижу, как его взгляд скользит по фигуре, прежде чем остановиться опять на моём лице.
— Ходить уже можешь?
— Могу.
— Значит, пошли.
Мне всё ещё больно, но я стараюсь этого не показать. Я опускаю ноги с кровати, встаю с окровавленных простыней и иду за ним следом, держась постоянно за стену.
Мы выходим из комнаты, за ней — сразу лестница без перил, каменная и узкая, винтовая; здесь очень темно и висит несколько пыльных картин. Это башня. Наверное, только её и видно, когда смотришь с берега на скалу.
Дракон идёт впереди, не оглядываясь, спокойно. Он такой чёрный, что почти сливается с темнотой. Блестят иногда лишь серёжки и влажные белки глаз.
На пути в лестнице нет ступенек, и дракон легко перешагивает дыру. Неожиданно — поворачивается и протягивает мне руку.
Я не понимаю, в чём здесь подвох.
— Давай. Я не съем тебя.
И он приподнимает выше ладонь.
Она узкая, с длинными пальцами, два серебряных перстня почти ледяные по сравнению с горячей рукой. Сжав зубы, я перепрыгиваю, рука дракона крепко держит мою, а ступни горят огнём.
— Днём я обычно не в замке, — говорит дракон зачем-то и идёт медленнее, чем прежде, чтобы я успевала за ним. Теперь я могу уловить его запах, следуя позади: запах какого-то дерева и сигарет. — Мне некогда заниматься тобой — ты должна освоиться здесь сама.
Мы наконец-то спускаемся, и я вижу небольшой коридор с несколькими дверьми.
— Эта моя часть, не заходи туда, — говорит дракон, указывая на дверь, которая дальше всего от нас. — Там библиотека, а здесь — столовая…
То, что дракон говорит, как показывает — это странно. Не свирепо, не зло. Его глаза узкие, подведённые, но они уже не пугают, если дракон не смотрит пристально на меня.
Мы проходим в столовую, в которой я впервые вижу, как днём: здесь очень солнечно и светло. Стол большой, он стоит ближе к стене, половина — завалена старыми книгами. Через высокие окна на него падает свет, ветер шевелит лёгкие занавески. Двери в сад стеклянные и распахнуты: я слышу жужжание пчёл и прибой…
— Я не знал, что ты ешь, — говорит дракон и подходит к столу. Там стоит ваза с фруктами. — Как-то я видел, что русалки обрывали дикую яблоню, которая выросла на скале.
Дракон указывает на раскрытую дверь, за которой я уже разглядела цветы и деревья.
— Там находится сад. Ты можешь рвать всё, что захочешь.
— Я не понимаю.
— Что именно?
— Зачем ты показываешь всё мне?
Дракон берёт виноград, гроздь тяжёлую и большую, закидывает несколько ягод в рот и присаживается на стол.
Не глядя на меня он вдруг спрашивает напрямую:
— У тебя есть семья?
Мне кажется, стоит соврать, но я всё-таки говорю откровенно:
— Нет.
— Ты одна.
— Я одна.
— Хорошо, — дракон подходит ко мне вплотную, всё не поднимая особо глаз. Он вкладывает в мою руку гроздь винограда. Прохладную. — Значит, останешься у меня.
— Но зачем?
Почему-то мне больше не страшно — я чувствую себя уверенно и спокойно.
«Он бы съел меня, если бы захотел, но я до сих пор жива».
Взгляд у дракона уже не настолько тёмный…
— Просто не пытайся бежать, — говорит он, направляясь в сад. Серьги его красиво блестят на солнце. — Из этого места можно выйти только со мной.
И зайти.
***
— Меня зовут Джиён, — говорит он, когда мы стоим в саду. Может быть, даже мягко. — Скажешь мне, как тебя зовут?
Над виноградом летают пчёлы, ветер качает бутоны неизвестных цветов.
Я говорю, как прежде:
— Русалка.
У дракона черствеет взгляд.
— Меня, правда, именно так зовут, — уточняю я.
— И дома?
— Нет. Меня по-другому звала няня Юдифь. Она говорила: «моя малышка».
— Это не имя, — замечает Джиён.
— Других названий у меня нет.
Кажется, Джиён верит; он отворачивается от меня и срывает с куста инжир.
— Вот, пробуй. Такого ты, должно быть, не ела.
— Я видела как-то в книге.
Джиён отдаёт мне инжир, хотя в руках у меня до сих пор большая виноградная гроздь. Я прижимаю её к груди.
Инжир упругий и мягкий.
— Значит, ты умеешь читать, — говорит Джиён, и мне кажется, я слышу в его голосе любопытство.
— Да, немного.
Дракон складывает руки на груди, видимо, по привычке, но морщится и опускает одну из них.
— Так даже лучше, — решает он. — Тогда идём, я ещё кое-что покажу.
И когда он открывает последнюю дверь, за ней, как он уже говорил:
— Библиотека, — Джиён поджигает свечу, потому что здесь только несколько маленьких окон; всё заставлено рядами шкафов и книг.
Тени падают ему на лицо причудливо, густо.
Дракон подходит к ближайшей полке, влезает на лестницу очень ловко, берёт книгу, прыгает вниз, звонко ударив каблуками о пол, — и смотрит пристально на меня.
— Я хочу, чтобы ты выбрала себе имя. Мне нужно как-то тебя называть.
— Здесь? В этой книге?
— С этой можешь начать.
Я смотрю на обложку: она в вензелях. Красиво. Сухая, не разбухшая книга — впервые держу такую в руках!
— Я ухожу. Дальше разбирайся сама.
Джиён поправляет рубашку, словно и вправду готов уходить, а не превращаться в дракона и улетать куда-то.
— Делай, что хочешь, но не убегай.
— Отпусти меня, — пробую я ещё раз.
Джиён говорит твёрдое:
— Нет.
И уходит, оставив меня в библиотеке, напоследок лишь напомнив ещё раз:
— Не смей убегать и — подниматься ко мне.
***
Я сижу с книгой в библиотеке. Мне больно ходить, я не могу подняться, я не читаю: полубодрствую-полусплю. Инжир оказался сладким, внутри — нежная мякоть.
Свеча держится много часов, горя.
