Путеводная звезда и потерянный рыцарь

      Эшара выскальзывала из покоев принцессы под хихиканье других фрейлин. Они подмигивали друг дружке, ужасно довольные своей осведомлённостью и желали Дейн хорошо провести время. Она уходила в Башню Белого Меча навестить брата едва не каждый вечер. Да-да, брата — согласно кивали фрейлины и лукаво улыбались. Все знали, что вовсе не к сиру Эртуру спешила Эшара, набросив плащ — к порочно красивому сиру Джейме. Он давал обеты, но что с того? Не одна девица вздыхала тайком о Ланнистере, который в белом был лишь очаровательнее.       Их часто видели вместе, и Эшара заливалась хрустальным смехом, положив ладошку на локоть самого молодого королевского гвардейца в истории. Он наклонялся к ней, и дорнийка что-то шептала на ухо с ужасно довольным видом. На всех пирах она дарила ему танец, и не было в зале пары прекрасней. Золото к углю, изумруды к аметистам.       Элия хмурилась и просила не делать глупости, но Эшара отмахивалась и лишь повторяла:       — Я ухожу к брату: что в этом предосудительного. А сир Джейме всего лишь приятный собеседник. Не слушайте вы сплетниц, Ваше Высочество.       Принцесса качала головой, не веря, но разговоров больше не заводила и удержать не пыталась. Она и не сумела бы.       Эшара убегала едва ли не каждый вечер. Набрасывала чёрный плащ и ускользала прочь из Башни Мейгора, когда закат уже догорал, а солнце скрывалось на западе. Об этом знали все. А Эшара лишь улыбалась и клялась, что всё дело в её любви к брату. Все делали вид, что верили, и этого было достаточно.       Джейме на все вопросы скалил зубы: «Леди Дейн приходит к брату. Как можно думать об ином!». Его взгляды были слишком хитрыми, и ему, разумеется, никто не верил. Эшару это вполне устраивало.       Она исчезала в зарождающейся ночи, уходила по одной и той же тропе, в одно и то же место. Её всегда ждали. Подхватывали на руки, и она не могла напиться поцелуями, пьяная от одной близости. И не жалела ни о чём: ни о завистливых сплетнях, ни об опасности правды. Её право — дарить себя любимому, красть у неумолимой судьбы эти сладкие, греховные часы. Она опускала ресницы, тая влажный блеск не то слёз счастья, не то боли. Он давал обеты, он не мог принадлежать ей одной. Их встречи не могли длиться вечно, порочные перед лицом людей и Богов. Эшара льнула ближе, не боясь семи преисподних, пока сильные руки прижимали её к себе. Пусть такова плата, не жаль.       Днём она будет улыбаться ему так же лукаво, как и всем. И ощутимо-тяжёлый — не вздохнуть — взгляд брата будет преследовать по коридорам. Эшара рассмеётся ему в лицо и не поведёт даже бровью, стряхивая пылинки с белого плаща. А пока солнце спало, и луна ещё не взошла, Эшара хныкала, уткнувшись в знакомую шею, и шептала: "Люблю".       Когда она возвращалась в покои Элии, фрейлины охали на разные лады, подмигивали друг дружке, словно знали какую-то тайну Эшары. Принцесса поднимала недовольный взгляд, но Эшара лишь невинно улыбалась ей.       Они совсем ничего не знали.