13 октября 2018. Амстердам. Гостиница. Вечер после выступления.
Несколько тяжелых дней выливаются в пьяную вечеринку в номере у Намджуна. Вылет в Германию только пятнадцатого, и у них есть еще пару дней отдыха перед концертами в Берлине. Парни устали до безумия, и руководство даёт отмашку на алкогольное времяпрепровождение по поводу дня рождения Чимина. Уже изрядно так подвыпивший Чон Хосок лежит головой на коленках Сокджина, который в свою очередь уже мало что соображает, постоянно хихикая. Хосоку скучно, дико хочется драйва, и он находит решение. Игра — это как раз то, что нужно на этот момент. А когда Хосок пьян, игры обычно заканчиваются тем, что он находит себя утром в чужом номере почти раздетым и привязанным к одному из стульев. — Правда или действие! — кричит возбуждённый Хося, и ему вторит почти такой же Сокджин. «Камень, ножницы, бумага» в семь кулаков, и это, как обычно, остается единственным решением всех проблем бантанов! — Чимини проигра-а-ал! — Хосок почти переходит на визг от счастья. Вот оно — снизошло. Сейчас Хося в своей выпившей (и поэтому изощрённой) манере, поздравит Пака с днём рождения. По своему. — Правда или действие, Чимини? Чимин, в глазах которого уже не один стакан пива, выбирает правду. Паку очень тяжело даются мысли в голове, они разлетаются на части, разбиваясь друг о друга. Чон Хосок злобно и довольно потирает руки и обводит взглядом притихших в предвкушении мемберов. — Пак Чимин, а правда, что ты тайно в кого-то влюблён? Правда, Чимини, только правда! Чимин лениво разваливается на диване, кидая быстрый взгляд в сторону Чонгука, тот наконец-то отвлекается от своего телефона и пристально смотрит на Пака. Алкоголь напрочь вытягивает из Чиминовой головы всё чувства страха и стеснения. Он решает подыграть Хосоку, делая «ход конём». Благо, что дурман в голове сейчас хороший товарищ Чимину. — Да, Чон Хосок, я влюблён. И скажу, по секрету, — Чимин загадочно улыбается и наклоняется ближе к Хоби, — в одного из вас. Сокджин прыскает со смеху, издавая звук стеклоочистителя. — Ага, Чимини, а я Мерлин Монро. Иди вон глухой бабушке расскажи о твоей любви к нам. Я вижу по твоему хитрющему личику, что это девушка, давай колись, а то завалим и защекочем, пока не признаешься. Руки старшего мембера потихоньку приближаются к груди Пака. Чимин театрально закатывает глаза и только открывает рот, как слышит вкрадчивый, тихий голос Чонгука. — Чимин-щи, может, поделишься с нами, простыми смертными, кто это неземное существо, завладевшее твоим нежным сердечком? Взгляд темных, почти чёрных глаз Чонгука прижимает своей тяжестью Чимина к дивану. То, что видит в них Чимин — пугает, но одновременно делает вдруг его ужасно весёлым. Взгляд Чонгука полон ярости, он метает молнии. Пак чуть ли не смеётся в голос. Чон ревнует! Вот это поворот! — Я уже сказал, что не она, а он. И почему вы так упорно не хотите в это верить? Как я могу влюбиться в кого-нибудь, находясь с вами 24/7? Кого я вообще вижу, кроме ваших красивых задниц? Вот и потянуло меня на них, я даже волосы покрасил в цвет настроения — синий. Тэхён подсаживается к Чимину. В медовых глазах чёртики — он пьян и развязен, как и обычно в этом состоянии. Ох, нельзя пить Киму. Но почему-то именно сегодня Тэ решает заменить апельсиновый сок крепким пивом. Он гладит рукой коленку Чимина, постепенно направляя ее выше. — Мини, ведь этот человек я? Я — твой единственный возлюбленный, ну скажи честно, ведь да? Чимин пытается скинуть руку друга, которая так мягко и настойчиво движется прямо по направлению к паху, но не тут-то было. Ким Тэхён включает в себе дорамного актера и требовательно прижимает Пака к себе, потом обхватывает мочку уха Чимина своими губами. Хосок визжит от счастья, обнимая так же орущего старшего мембера. У Чимина в затуманившейся алкоголем голове пролетает пьяная мысль: «Ну, играть, так играть! Чем не фансервис, ё-моё». Он запрокидывает голову назад и с его губ слетает протяжный стон фальшивой, но очень реалистичной страсти. Тэхен, тоже, видимо, заигравшись совсем, проводит пальчиками по шее Чимина, потом заменяя их губами. Руки начинают опускаться ниже по груди, на живот, и останавливаются у кромки пояса джинсов Пака, уже расстёгивая пуговицу. — Господи, заклейте мне глаза скотчем. Может быть отправим их уже в свой номер? — Намджун смеётся и хлопает рукой по коленке офигевшего от действий младших Сокджина. — А то эти мелкие придурки познакомят нас с радужными единорогами, летающими по голубому небу, а я ещё на это пойти не готов. Джун оттаскивает уже полностью перевозбудившегося Тэхёна в сторону. Тот ржёт, упираясь в грудь лидеру, и наигранно тянет руки назад к Чимину. Чон Хосок понимает, что пора бы и продолжить играть, но он ещё по полной программе не насладился поздравлениями своему любимчику. Пьяная эйфория дает о себе знать развязанными мыслями и поступками. — Камень, ножницы, бумага! На этот раз проигрывает Юнги. Хосок в душе ликует — вот теперь-то он отомстит старшему реперу за грязный язык. Хоби хитро прищуривает глаза, и на правах «самопровозглашенного» ведущего торжественно произносит: — Правда или действие, Мин Юнги? Старший рэпер устало машет рукой. — Давай действие, от правды до сих пор хуёво. Чон Хосок решает всё внимание на сегодня посвятить имениннику, он указывает пальцем в сторону Пак Чимина: — Целуй Пака, Юнги, и не просто так, а по-настоящему! Хосок заливается смехом от собственной дурацкой выдумки. Сокджин хлопает в ладоши, как тюлень, обнимая притихшего почему-то Тэхёна. Короче, пьяная оргия в понятии Хосока начинается именно сейчас, и он уже чувствует приближающийся запах триумфа. Юнги долго смотрит на главного танцора, подняв одну бровь, но вызов принимает. Он завтра пожалеет, он будет ругать себя самыми грязными словами, но именно в эту долбанную минуту слабости, в пьяном дурмане, Юнги видит только одно лицо, полуоткрытые пухлые губы. Рэпера тянет к ним как магнитом. А, была не была. Юнги обнимает изумлённого Чимина за талию и, не давая тому опомниться, накрывает его губы своими.***
Звон бьющегося стекла, и что-то с грохотом отлетает в сторону. Атмосфера в комнате вдруг накаляется до высоких отметок. Из руки сжимающей остатки бокала, сочится кровь. — Чон, ты сума сошел?! Сокджин срывается с места в сторону макнэ, захватывая по дороге со стола ворох салфеток. Состояние опьянения как рукой снимает. Джин потихоньку вытаскивает из рук Чонгука остатки стекла и прижимает салфетку к ране. — Чонгук, ты в своем уме, какого хрена? Но Чон видит сейчас только одно лицо, оно в его мыслях только что было разбито и размазано по земле. Он сильно закусывает губу и тяжёлый взгляд чёрных глаз заставляет Джина передернуться. Чонгук встаёт и медленно направляется в сторону старшего репера. Его лицо явно не предвещает ничего хорошего. Чимин понимает, что сейчас что-то произойдёт, и кидает быстрый умоляющий взгляд на Ким Тэхёна, тот вскакивает с дивана, моментально протрезвев. Тэ перехватывает руку Чона, резко тянет на себя. Макнэ вырывает её, но рядом вовремя оказывается широкая грудь Сокджина, она-то и закрывает собой старшего рэпера от возмездия. — Чонгук, спокойнее, ничего не произошло, это же шутка, что за реакция? Мать твою, Гуки, опомнись. Посмотри на меня! Сокджин берёт в свои руки лицо макне и поворачивает к себе; то, что он видит в глазах Чона, заставляет старшего мембера отшатнуться назад. «Что происходит? Что я упустил?» — проносится в эту минуту в его голове. — Та-ак. Чон Чонгук, собрал ноги в руки и свалил в мой номер! Быстро, я сказал! — тон Сокджина не требует возражений. Он, а также мягкие прикосновения рук Тэхёна, приводят макнэ в чувство. Он берёт карточку из рук старшего и быстрыми шагами покидает комнату.***
Чонгук. Он не пьёт не потому, что до сих пор ему не привыкнуть запросто поднимать бокалы вместе с хёнами, а просто потому, что он видит, что пьёт Тэхён, а алкоголь и Ким — это нехорошее сочетание. Макнэ переписывается с Югёмом и Джексоном. Эти парни вечно ему поднимают настроение, поэтому Чон любит проводить свободное время в чате. Иногда он поднимает голову и посматривает в сторону, где сидит уже изрядно так подвыпивший Чимин. Пак сегодня выглядит потрясающе. На нём мягкий голубой пушистый свитер, который очень подходит к новому цвету волос, глаза светятся, он весь расслабленный и счастливый. Чимин улыбается своей яркой и милой улыбкой всем. Вот именно — всем, но макнэ в эти «все» явно не входит. От этой мысли у Чона резко портится настроение и он, попрощавшись с друзьями, выключает телефон. Чимин смотрит на всех, но обходит взглядом только его, и это дико бесит. Начинаются игры Хосока. Чон улыбается, вспоминая, как в прошлый раз самого Чона, пьяного в зюзю, накормили бананами, и тот так и заснул с коркой во рту, привязанный к стулу с накрашенной художником Ким Вангогом физиономией. Первым проигрывает Чимин. Вот неудачник. Всё как обычно. Чон прислушивается к вопросу и постепенно внутри него начинает закипать злость. Ну, что Хосок за дебил, когда выпьет? Потом происходит то, что выходит за рамки. Сначала Тэхён обнимает Чимина своими красивыми пальчиками и пьяными развязными поцелуями. Это приводит Чон Чонгука в состояние, называемое доведением до чёртиков. Далее следует проигрыш Мин Юнги. Такое впечатление, что тот специально хочет проиграть, и это «действие» Чон Хосока, чтоб его. Чонгук смотрит, как Юнги приближается к Чимину. Он совсем близко, очень опасно близко. У Чонгука вдруг перехватывает дыхание. Створка, откуда воздух поступает в лёгкие, захлопывается. Сердце на какое-то мгновение перестает биться, а потом вспышка. Сильная, мощная. Внутри от нее все горит и плавится. Это чувство овладевает всем его мозгом и адекватность действий абсолютно испаряется. Он крепко сжимает бокал в руке, тот под напором лопается, кровь течет струйками из раны, но боли нет. Она вся в сердце и в душе. Ревность. Она вползает в тело макнэ чудовищем с зелёными глазами, хотя нет, оно с красными глазами, как кровь. Оно отравляет своим ядом все его внутренности, задурманивает все мысли и действия. «Ты не имеешь на это никакого права. Это путь к разрушению!» — кричат остатки разума, но Чон их не слышит. Он, не отрывая глаз с Мин Юнги, поднимается со своего места, сжимает в кулак пропитанную кровью салфетку, принесенную старшим мембером. Он не видит никого и ничего, кроме лица, которое Чонгук хочет стереть в порошок, чтобы потом развеять по ветру у реки Ханган. Если это путь к разрушению, так тому и быть.