Октябрь 2018. Корея.
Инчхон встречает солнечным светом яркого осеннего дня. Они в Корее, а это значит, что мировой тур по Европе закончен. К машине парни идут молча, у них нет сил даже поприветствовать сотни фанатов, толпящихся у входа в аэропорт. Тёмные маски, они скрывают усталые лица, принося хоть какую-то защиту от вспышек камер, от чужих глаз, так вторгающихся в их личную жизнь, заполняя своим присутствием всё пространство. Чимин спотыкается и чьи-то руки подхватывают его, увлекая за собой… Даже не видя, он чувствует, что Чонгук теперь всегда рядом. Недавние события оставляют отпечаток горечи и страха на душе Чимина, и он жмется к крепкому и такому надёжному телу, пытающемуся его защитить от всех напастей жестокого мира. В их отношениях всё сложно. Иногда Чимину не понять, чего хочет от него Чонгук. К себе он не подпускает, но и не даёт отступить ни на шаг. Он находится всегда поблизости, но стоит Чимину протянуть руку, он исчезает. Такая модель поведения заставляет думать, что Чонгук боится… или не готов… или не отпустил… Ему хочется помочь, быть рядом, быть его «другом», как раньше, но у него всё в порядке, и Чимин, вполне возможно, не нужен ему ни в каком виде. А может, Чимин просто себя, как обычно, накручивает, и всё не так уж и плохо? Занимаясь, как всегда, безудержным копанием в себе, он задаёт вопросы, так и не находя ответов. Уставший и подавленный, он садится в машину и тут же погружается в сон. Чимин не видит напряженного взгляда темных глаз, не чувствует тёплую руку, обхватившую его голову, мягко устроив её на своём плече. Он проваливается в сон без единого сновидения… Он устал… очень устал.***
Для группы наступает время, когда они могут свободно вздохнуть и расслабиться. Время, когда не нужно вскакивать в шесть утра, бежать на очередную тренировку, забыть пообедать, вспоминая об этом, когда приходит время ужина, падать вечером без сил лицом в подушку, не считая овечек, чтобы заснуть. В такие редкие минуты всегда хочется находиться со своей семьей, но первые несколько дней мемберы просто элементарно высыпаются в теплой постели, зарываясь носом под одеяло. Чонгук любит такие мгновенья, он их так и называет — «время тишины». Он наблюдает за парнями с особой нежностью, когда они все здесь, такие смешные, в домашних пижамах, такие до боли уютные, растрёпанные, с масками на лице. Для Чона это большое счастье — вот так просто проводить выходные. Валяться в кровати, сидеть у экрана телевизора с ведерком мороженного или, обложившись пачками чипсов, медленно попивать пиво, просматривать старые фильмы и шоу, а главное: рядом с ним они, самые важные в его жизни люди — его хёны. Он любит играть с ними в игры, смеяться, щекотать солнышко Хоби до истеричных визгов. Слушать немного странные шуточки Джина и его смех, которым можно мыть окна в общежитии. Видеть сосредоточенные лица Юнги и Намджуна, они, как обычно, даже в те минуты пишут, и это их жизнь. Видеть, как Чимин прижимает к себе ближе Тэхёна, шепча на ухо тому что-то безумно интересное, потому что лицо Тэ выражает дикое восхищение. — Что не спишь, мелкий? — Чон Хосок запихивает большой кусок вчерашней пиццы в рот и садится рядом с Чонгуком на диван, обдавая того запахом сыра и грибов. — Ты домой едешь? Тэхён еще вчера вечером сорвался, как ошпаренный, и Юнги с ним, а я сегодня уезжаю. Чимин с утра вещи по чемоданам распихивает. Вы не вместе? Чонгук не разделяет энтузиазма Хосока по поводу сбора вещей, это явно не его. Он устал от бесконечных сборов. Он теперь уже даже не распаковывается, так как в последние полгода они в общежитии бывают крайне редко. Чимин. Чонгуку уже и не понять этого «вы вместе». У них с Паком все крайне сложно. Чон бьётся, как рыба об лёд, пытаясь всё-таки прийти к одному решению, а Чимин продолжает просто ждать. И как только у него хватает сил и времени на это бесконечное «я еще не определился». Если честно, это любовное трио надоело уже не только самим обладателям сия титула, но и остальным мемберам тоже. Тэхён постоянно в себе, он часто хмурится, кидая взгляды на макнэ, часто просто ленится и не хочет делать так, как ему говорят старшие. Он препирается с Джином, доводя того до белой горячки, а потом тихо плачет на его плече, разрывая сердце старшего мембера на части. Чонгук злится на свои двойственные чувства. Он, как «собака на сене», не хочет отпускать от себя ни одного. Он, в отличие от Тэхёна, менее импульсивен и подвержен эмоциям, поэтому посвящает себя исключительно ещё более усиленным тренировкам и вокалу. Чимин занимается самоуничтожением: уходит в себя, зависает в пространстве, не замечая никого вокруг. И это всё начинает безумно раздражать старших. Намджун с Джином приходит к единому решению — оставить пока все как есть, отпустить ситуацию и дать макнэ лайн самим справиться, а вот если они начнут переступать все грани дозволенного, то они, конечно же, вмешаются, и тогда уж пеняйте на себя мелкие… Джун в гневе… ох, лучше не знать, какой он в нём. Хосок смачно пережевывает куски холодной пиццы, вызывая у Чонгука рвотный рефлекс. Он, конечно, не гурман, как Сокджин, но холодную пиццу с утра… на пустой желудок… всухомятку? Чона передергивает от отвращения. — Хосок–хён, давай я тебе кофейку сделаю, — предлагает он и пулей вылетает на кухню. — Ага, спасибо, малыш. И покрепче, без молока и сахара, — с набитым ртом вдогонку кричит благодарный Хосок. Чонгук вообще кофе не любит, а ещё и такое горькое месиво. — Фу, — он засыпает ароматную смесь в кофеварку и вздыхает…***
— Отдыхаем, расслабляемся, навещаем родных и друзей, но не забываем, что скоро ноябрь, а значит, выступления в Японии. Так что помним о том, чтобы там хорошо выступить. Бережём нервы, голос, руки ноги, не делаем глупости, тебе говорю, Мин Юнги. Не делай такое лицо. Не болтаемся по людным местам и не напиваемся до беспамятства в барах и клубах. Не теряем бдительность, папарацци и хейтеры сейчас на чеку, они так и будут норовить слить материал получше и выкинуть бомбу в сети, так что, ребята, отдыхаем с умом! Всем удачи и отличного времяпровождения. Менеджер Седжин улыбается в предвкушении недолгого отпуска. Он так соскучился по семье. Наконец-то он всех их увидит. Он покидает общежитие подопечных с легким сердцем, его мальчишки никогда не сделают ничего плохого, за них он полностью ручается.***
— Шуга–хён? — Чимин, наверно, первый раз после того случая в гостинице обращается напрямую к рэперу. Юнги вздрагивает от его мягкого голоса с небольшими нотками волнения. Это даже милым назвать трудно. У Юнги нет эпитетов в его словарном запасе, чтобы описать интонацию голоса Чимина. — Ты мне не поможешь кое-что написать? — Чимин стоит у входа в комнату и мнет в руках блокнот. Юнги смотрит на него и сердце начинает пропускать удар за ударом. Если бы только Чимин впустил его в своё сердце, если бы принял, если бы полюбил. Столько «если бы». Но у Юнги всегда одни надежды, разбивающиеся одна за другой. Пак такой домашний, такой уютный сейчас в этой фланелевой пижаме. Он переступает с ноги на ногу и проводит рукой по растрепанным волосам. Волнуется. У Юнги по венам несется сплошная лава, руки начинают трястись от такого Пак Чимина. Он прячет кисти рук между коленями, сжимая дрожащие пальцы до боли. Потом пытается успокоиться. — Чем я должен помочь? Дурацкий голос вибрирует от напряжения, а Юнги пытается на лицо натянуть маску холодности, но с Чимином это не проходит… только не с ним. С ним Юнги белый и пушистый. Растерянный котёнок, который так хочет, чтобы его приласкали, погладили по голове. Он просто хочет быть нужным ему хоть немного, хоть самую малость. — Мне нужно написать одному человеку письмо, так как я не силён в проявлении чувств на словах, — Чимин опускает взгляд, его голос немного дрожит от волнения. Ты ведь можешь, хён? Ты же писал Тэхёну и Чонгуку письма, и они были просто шикарными, каждая строчка в них пылала твоими чувствами и эмоциями. У меня так не выйдет. Юнги поздно понимает, что смущенно улыбается, как последний идиот. «Господи, ну надо же быть таким дебилом?» — Хорошо. Давай, что там у тебя? Мин Юнги берёт блокнот из миниатюрных рук растерявшегося на мгновение Чимина. И вдруг аккуратно написанные строчки начинают расплываться, буквы сменяют одна за другой, а в голове, как взрыв атомной бомбы, что-то чёрное и липкое опять начинает свой путь. Оно накрывает его своим чёрным крылом, заставляя открыть сердце. Юнги хочется отбиваться ногами, выщипать все перья из его страшного тела, но оно прочно поселяется внутри него, заставляя плотно сжимать непослушные губы и дать их уголкам опуститься вниз. Сколько бы ни боролся Юнги, но это чувство вросло в него, заставляя сжиться друг с другом. — Тот, кому ты хочешь написать, это ведь Чонгук? — Юнги пытается произнести это просто, обыденно, но горечь вырывается наружу, отравляя воздух. Комната вдруг становится безумно маленькой. Юнги чувствует себя как в сыром и мрачном склепе. Солнце пытается пробить к нему свои лучи, но встречает невидимую преграду и отступает. Юнги слышит, как его сердце замедляет ход. Он смотрит в упор, хочет услышать, но не то, что хочет сказать Чимин. Пусть это будет ложь. Пусть будет опять надежда. Так ему проще. Так он сможет дышать. — Ты просишь меня помочь написать письмо ему?