***
Люди в Сейрин бледны, атмосфера вокруг напоминает похоронную. Это большая школа, и мало кто даже знал, кем был Фурихата Коки до того, как его похитили, но одного знания о том, что с сокурсником произошло нечто ужасное, достаточно, чтобы все почувствовали себя мрачными. Куроко бесстыдно злоупотребляет своей силой, чтобы никто не смотрел на него.***
Все приходят на тренировку по баскетболу, хотя никто не хочет тренироваться. Даже Рико не усердствует в том, чтобы заставлять их тренироваться. Кажется, они все согласны объединиться, чтобы поддержать друг друга. — Она говорит всем, что она была его девушкой, — слышит Куроко слова Кавахары, его гнев излучается вокруг него так сильно, что это практически видно. — Она рыдает без остановки, да она же делает это только чтобы привлечь к себе внимание. Клянусь Богом, я ударю ее. — Кавахара, — упрекает Фукуда. — Разве тебя это не бесит?! — Конечно бесит! — Я не могу терпеть, когда все наши одноклассники ведут себя так, будто им не все равно. Большинство из них даже не разговаривали с Фури! — Им позволено беспокоиться, — говорит Фукуда. Куроко уставился в пол. Он ненавидит чувствовать себя бесполезным. Он уверен, что все здесь чувствуют то же самое, но это особенно раздражает его, потому что он уверен, что есть что-то, что он может сделать… Но ему нужно больше информации. Ему нужна информация от Момои. Как только Момои выследит Акаши и Фурихату (и он уверен, что она это сделает, нет ничего, что она не может найти), они смогут сформулировать план. Куроко понадобилось три года, чтобы спланировать и осуществить побег из Тейко. Если он что-то и может, так это быть терпеливым в ситуации, когда на него оказывается высокое давление. Но здесь всё иначе, он знает, что на этот раз на кону не его жизнь. — Мальчики, мы все беспокоимся о Фури-куне. Но мы должны сохранять спокойствие и мыслить позитивно. Мы не можем позволить себе отчаяться, — это прозвучало от девушки Цучиды, Нанасэ Аи. Время от времени она приходит на тренировку, чтобы пойти домой с Цучидой, и никто не ставит под сомнение правильность её присутствия здесь и сейчас. Она оказывает успокаивающее воздействие на первогодок. Куроко прислушивается к ее совету и соглашается. Он не откажется от надежды. Дверь спортзала распахивается, и входит парень в форме другой школы. — Кто из вас Чудо? — требовательно спрашивает он. Незнакомец выглядит, как более взрослая, немного более красивая, определенно более уверенная версия Фурихаты, поэтому нетрудно понять, что он, вероятно, старший брат Фурихаты. И поскольку он, должно быть, старший брат Фурихаты, Куроко чувствует, что не может спрятаться. Он делает шаг вперед и вежливо говорит: — Это я. Неудивительно, что парень бросается вперед и хватает Куроко за воротник. Фурихата Кё энергично трясет Куроко и требует: — Где мой брат?! Во что ты его втянул? — Мне очень жаль. Я не знаю, что случилось с Фурихатой-куном. Хотелось бы… — Это чушь собачья! — Кё кричит, тряся Куроко снова. Он поднимает кулак, и Куроко готовится к удару, но тут появляется Кагами, который хватает третьегодку и отрывает его от Куроко. — В чем, черт возьми, твоя проблема? — Кагами рычит. — Куроко больше всех беспокоится о Фури! Оставь его! Кагами выше и мускулистее третьегодки. В схватке между ними, он, несомненно, победит, но Куроко очень не хочет, чтобы они дрались. — Все в порядке, Кагами-кун, у него есть полное право сердиться, — говорит Куроко, успокаивающе положив руку на руку Кагами. — Ты, черт возьми, прав! — Кё кричит, не отступая перед лицом гнева Кагами. — Это ты во всем виноват! Коуки никогда бы не забрали, если бы не ты! Если что-то случится с Коуки из-за тебя, клянусь богом… — Довольно, — яростно перебивает его тихий голос. Девушка Цучиды стоит перед Кё, держа руки на бедрах. — Фурихата-сан, я понимаю Ваш гнев, но вымещение его на друзьях Фури-куна не решает проблему. Куроко-кун — очень важный друг Фури-куна, и твой брат не хотел бы, чтобы ты винил его. Кё резко поник, и Кагами отпустил его. — Он боится Чудес, вы же знаете, — говорит Кё, одновременно сердито, расстроенно и грустно. — Он всегда был таким. Я говорил ему, что с ним ничего не случится, что он в безопасности. Рико не осталась в стороне. — Я знаю, что ты чувствуешь, Фурихата-сан. Но я клянусь тебе, что все в баскетбольном клубе Сейрин чувствуют то же самое. Давай поговорим об этом, — она уводит брата Фурихаты, и Ая следует за ними. Две девушки выводят обезумевшего парня из спортзала. Хьюга вздыхает. — Ну, тренировки не будет. Как насчет того, чтобы пойти в Маджи Бургер?***
— Прекращай. Куроко поднимает глаза от своего ванильного молочного коктейля, чтобы увидеть, как его парень смотрит на него. — Прекратить что, Кагами-кун? — Чувствовать вину. Винить себя. То, что случилось с Фури — не твоя вина. Куроко смотрит вниз. Конечно, это была его вина. Было бы плохо, даже если бы взяли только Акаши. Куроко бы очень сильно беспокоился, если бы это было просто Чудо. Но Фурихата был обычным человеком. Один из важных товарищей и друзей Куроко. Он не был связан с Чудесами так, как Кагами, Такао, Касамацу и Химуро. Если бы что-то случилось с одним из человеческих бойфрендов (и ад сошел бы на Землю, если бы это произошло), это было бы ужасно, но эти люди, по крайней мере, знали на что шли, когда они начали встречаться с Чудом. Фурихата не был связан с ними, и его не следовало втягивать в эту неразбериху. Он просто оказался не в том месте не в то время. Он боится Чудес. И Фурихата боялся Куроко, до того, как они впервые встретились. Но с той поры он стал хорошим другом для Чуда из Сейрин. Они вместе состояли в библиотечном комитете и много говорили о книгах. Он был одним из немногих друзей Куроко, с которым он мог говорить о книгах, и Куроко ценил это. Он боится Чудес. Но он все еще боялся Акаши, и Куроко не мог винить его за это. Особенно учитывая, что Акаши рассматривал его как возможную угрозу. И Акаши был обучен устранять угрозы. Фурихата не должен был вмешиваться. Или, по крайней мере, Куроко должен был быть рядом, а не просто наблюдать со стороны. Куроко позволил встрече состояться. Куроко побудил Фурихату пойти… — Чувак, я чувствую вину, исходящую от тебя. Я тоже там был. Если ты виноват, то и я тоже, — говорит Кагами. Куроко качает головой. — Это была моя вина, Кагами-кун. Фурихата-сан прав... если что-то случится с Фурихата-куном, то это будет моя вина. — Нет, не будет. Боже, ты всегда берешь на себя ответственность за все. Прекрати! С Фури все будет хорошо. Куроко хотел бы в это верить. Если бы Фурихата был с любым другим Чудом, Куроко мог бы поверить. Но Фурихата с Акаши. А Акаши не защищает людей.***
Ночью он разговаривает по телефону с Хинатой Шоё. — Мои родители и товарищи по команде сходят с ума, — причитает Хината. — Они никуда меня не отпустят без сопровождающего! Мои родители даже не хотят, чтобы я выходил из дома. — Я сожалею, Шоё-кун, — говорит Куроко, поморщившись. Потому что это еще одна вещь, за которую он чувствует ответственность, хотя это было решение Хинаты. «Выдать» себя и спасти другие Чудеса на Специальном заседании суда. Он чувствовал бы себя намного лучше, если бы Хината был здесь, в Токио, с остальными Чудесами. Чудеса всегда работали лучше, как группа, и он не может не думать о том, что им с Хинатой будет безопаснее, чем если он останется в префектуре Мияги. Но у других Чудес — опекуны, которые оказывают гораздо меньшее влияние на то, куда Чудеса идут и что они делают во время трудностей. У Хинаты Шоё — родители, и Куроко понимает, что это означает, что он не свободен в решении присоединиться к остальным Чудесам. — Ты думаешь, мы в опасности? — спрашивает Хината. Куроко колеблется. — Я не знаю. Вполне возможно, — если Хината не понимает, что Тейко все еще может быть рядом, Куроко не уверен, что он хочет волновать его сильнее. — Кенма… мой друг в Некоме, ты знаешь? Кенма сказал, что Тейко все еще может существовать. Что они могут быть теми, кто забрал Акаши. Куроко подавляет вздох. — Да. Это возможно. Хината замолкает. У Оранжевого больше причин бояться Тейко, чем у кого бы то ни было. — Что бы это ни было, ты собираешься спасти его, верно? Ты и остальные? — Да, это входит в наши планы, — говорит Куроко. — И ты мне тоже расскажешь, правда? Я хочу помочь. — Шоё-кун… — Когда-то он был и моим лидером тоже, — говорит Хината, защищаясь. Куроко вздыхает. — Нет, Шоё-кун. Независимо от того, что случится, ты должен остаться с родителями.***
Однажды он посетил Хинату в его доме в Мияги. Хината с энтузиазмом познакомил его со своей семьей — родителями и невероятной рыжеволосой девочкой, которая является его младшей сестрой. Родители Хинаты были непоколебимо вежливы и добры к Куроко, когда он приезжал, но в их глазах была холодность, настороженность. Они обвиняли его в том, что Хината подвергает себя опасности, они боялись, что он заберет у них Хинату. Он сразу это понял и уважал их чувства. Куроко не мог не задаться вопросом, с тех пор, как он узнал, что Оранжевый жив, как он мог притворяться человеком в течение шести лет. Особенно учитывая, что мир узнал о других Чудесах. Он не может себе представить, как тогда Хината мог убедить окружающих в том, что он просто обычный парень. Но когда Куроко навестил его дома, познакомился с товарищами по команде Карасуно, посмотрел несколько тренировочных волейбольных матчей, он осознал. Хината не выдавал себя за человека. Он был человеком. Позже он небрежно заметил: — Удивительно, что никто не видел, как ты использовал свою силу на протяжении многих лет. Тебе, должно быть, очень повезло, — потому что способность прыгать Оранжевого едва ли была незаметной. Хината растерянно взглянул на него. И тут его осенило. — О! Это потому, что я их не использовал. Вообще. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть. Куроко пялился, шокированный и почти изумленный. — Но, ты же любишь прыгать. — Да, но, — Хината пожал плечами, — свою семью я люблю больше, понимаешь? И волейбол. Я не собирался делать что-то, что могло привести к тому, что я потеряю это. Куроко даже представить себе не мог. Оранжевый любил использовать свои способности больше, чем кто-либо другой в Тейко. Куроко не всегда нравится его сила — это неприлично и как-то неправильно, и ещё иногда заставляет чувствовать себя очень одиноким — но он не может себе представить, что никогда не воспользуется своей способностью. Это как если бы кто-то завязал ему глаза и сказал, что он не должен видеть в течение следующих шести лет. Прекрасно зная, что у него все еще есть глаза, он бы не мог видеть. Куроко приложил все усилия, чтобы задать следующий вопрос. — Как ты оставил это позади? Тейко? Как ты смог двигаться дальше? Потому что Хината смотрится так органично в своем окружении . У него были друзья, товарищи по команде, семья, и он общался со всеми, как будто это было так же легко, как дышать. Хината стал очень серьезным, когда Куроко задал вопрос, опасная аура окружала его, и на секунду Куроко увидел солдата Оранжевого. Хината тихо ответил: — Они убили меня, Черный. ПЧ-O394 умер в Тейко. Так что это уже не имеет значения. Теперь я Хината Шоё. Куроко понял, что это, вероятно, правда. Оранжевый умер. Хината жил.***
— Шоё-кун, мы на три года больше проходили обучение и выполняли миссии. И у нас было шесть лет совместной работы в команде. Ты можешь стать неизвестным элементом, а это может привести к проблемам. То, что он говорит, абсолютно верно, он искренне это чувствует. Семь Чудес, которые сбежали из Тейко вместе, долгое время работали как сплоченная группа. Прошло шесть лет с тех пор, как Оранжевый в последний раз был с ними на миссии, и они больше не знают, как он будет дальше взаимодействовать с ними. Но Куроко знает, что он говорит жестокие вещи и делает это намерено. Он говорит: — Ты нам не нужен, — что на самом деле не является правдой. Но это эгоистично, он больше не хочет подвергать Хинату опасности. Хината уже рисковал всем, придя им на помощь однажды. У него есть семья, друзья и жизнь без звания "Чуда". Он избегал тени Тейко более тщательно, чем кто-либо другой. Куроко не хочет возвращать Хинату к ним. Вместо этого, он надеется, что когда-нибудь каждый сможет найти свой путь туда, где Хината. Он надеется, что однажды чудеса смогут вписаться в общество так же легко, как Хината. — Да, я думаю, в этом есть смысл, — говорит Хината с большей деликатностью, чем заслуживает речь Куроко. — Просто… будь осторожен, ладно? И если есть что-то, что я могу сделать, не стесняйтесь. — Спасибо, Шоё-кун, — говорит Куроко. На данный момент он просто хочет, чтобы было что-то, что он мог сделать.***
На следующий день Ракузан появляется на тренировке. — О, черт возьми, — бормочет Хьюга, когда Ракузан начинает заходить в спортзал. Затем, громче, он говорит: — Послушайте, если вы хотите накричать на Куроко, тебе придется пройти через нас. — Мы здесь не для того, чтобы кричать на него, Джунпей-чан! — Говорит Лео обиженно. — Мы просто хотим поговорить с ним! — Ладно, никаких разговоров тоже! И перестань называть меня Джунпей-чан! — Нам нужен ПЛАН! — гремит Небуя. — Мы здесь, чтобы вернуть Акаши, и нам нужно проработать детали для того, чтобы это сделать! — План? — восклицает Изуки. — Что именно ты собираешься делать? Снимите свой путь через Европу, как четвертый фильм «Заложница»? — Да! Вот именно! Давайте слепим из этого какое-нибудь дерьмо для Лиама Нисона! — кричит Хаяма. — Нет, нет, о Боже, нет, — говорит Изуки с ужасом, когда осознает, насколько серьезны в этом отношении Некоронованные короли. — Сей-тян где-то там! Он может пострадать! Он наш друг, — говорит Лео. Куроко вздрагивает. — Акаши-кун… — но затем он останавливается. Команда Ракузан смотрит на него. — Мы знаем, — тихо говорит Хаяма. — Мы знаем, что Акаши не считает нас своими друзьями. Но он наш друг, понимаешь? И мы должны что-то сделать. — Можем ли мы сделать это в стиле Лиама Нисона? — спрашивает Кавахара, сияя от этой мысли. — Нет. Боже, да где мы вообще возьмем оружие? Кто-то хлопает Куроко по плечу, и Куроко поднимает голову и видит, что рядом стоит Маюзуми. — Они собираются фонтанировать тупыми идеями часами, — тихо говорит Маюзуми. — Мы можем пойти куда-нибудь поговорить? Куроко оглядывается на две команды, которые громко и очень серьезно обсуждают достоинства организации протестов по всей Японии и кивает: — Да, хорошо. Две тени незаметно выскальзывают из зала.***
Они оказываются на крыше, потому что не хотят, чтобы их подслушивали, и Куроко хочет видеть, если кто-то приблизится к ним. — Маюзуми-сан, я действительно не знаю, где Акаши-кун, — начинает Куроко. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти его, обещаю. — Я знаю, — говорит Маюзуми. — Честно говоря, я даже не очень беспокоюсь. Акаши, наверное, самый способный парень, которого я знаю. Думаю, он мог бы найти выход из любой ситуации. — Тогда о чем бы вы хотели поговорить? — смущенно спрашивает Куроко. Маюзуми выглядит так, как будто он пытается понять это сам. Он явно хочет что-то сказать; он просто не знает, как это сказать. Куроко ждет, потому что заинтригован. — У меня есть теория, — наконец начинает Маюзуми, — что ты единственный человек, которому Акаши когда-либо уступал. И Куроко удивлен, потому что это не то, что он ожидал услышать от Маюзуми, но он не показывает своего удивления. — Потому что мы победили его в Зимнем Кубке? — Нет. Еще до этого. Он подошел ко мне, потому что я напоминаю ему тебя, ты знаешь это, верно? — Я подозревал, — неуверенно говорит Куроко. — Он хотел, чтобы я изучил твой стиль игры в баскетбол. Я не хотел этого делать. Я имею в виду, это довольно отстойный способ играть. Я слишком гордился собой, чтобы посвятить свой баскетбол другим людям. Поскольку Куроко считает, что Акаши был довольно груб, пытаясь превратить Маюзуми в подобие Куроко, он позволил оскорблению пройти незамеченным. — Я пытаюсь сказать, что ты был единственным человеком, которого Акаши пытался заменить. Человек, которого он считал необходимым для победы. Я даже не думаю, что он осознавал, он делал это на уровне подсознания. Как будто он говорил, что не думал, будто мы сможем победить, если у нас не будет тебя. — Я не думал об этом в таком ключе, — хмурясь, говорит Куроко. — Мне кажется, ты делаешь слишком много допущений для мыслей Акаши-куна. — Нет, — отвечает Маюзуми. — Послушай, Акаши никогда не говорит о себе, но если бы мне пришлось решать, я бы поставил кучу денег, что ты ответственен за побег от Тейко. Я прав? Куроко не отвечает, но он очень впечатлен. Остальным сообщили о причастности Куроко. По крайней мере, Кагами сказал ему, что Чудеса рассказали своим парням о плане Куроко. Он впечатлен, но на самом деле не удивлен, что Маюзуми осознал это самостоятельно. — Я так и думал, — говорит Маюзуми после того, как Куроко продолжает молчать. — Я не знаю, какое это имеет отношение к делу, — говорит Куроко почти извиняющимся тоном. — Я пытаюсь объяснить, почему мы пришли к тебе, а не другим Чудесам. Мы действительно хотим помочь Акаши, и я думаю, что ты единственный, кто может сказать нам, как. Куроко хочет, чтобы люди перестали переоценивать его способности. — Если бы я мог что-то сделать для Акаши-куна, я бы уже это сделал. — Да, наверное, — плечи Чихиро слегка опустились. Поколебавшись, а затем рискнув Куроко сказал: — Я немного удивлен, что Маюзуми-сан и другие так заботятся о нём. — Значит, ты думаешь, что мы те ещё засранцы? — сердито говорит Маюзуми. Куроко осознает свою ошибку и пытается вернуть все назад. — Нисколько. Я только знаю, что с Акаши-куном может быть… трудно ладить. Особенно для людей. Он никогда не был… тактичен… когда дело доходит до того, как он относится к нормальным людям. — А, — произносит Маюзуми при объяснении и гнев исчезает. Вместо этого он задумчиво смотрит на Куроко. — Он был лидером Чудес, верно? — Да, — осторожно говорит Куроко. — Такова была его роль. «Это то, для чего он был создан», но Куроко не может этого сказать. — Что ты думаешь о нем, как о лидере? Куроко делает паузу, пытаясь разобрать вопрос. Честно говоря, он действительно много думал об этом вопросе на протяжении многих лет. Акаши был создан командовать, для него это было естественно, как дышать. И если бы его спросили, Куроко однозначно сказал бы, что Акаши был хорошим лидером — великим. Он не может быть никем другим, кроме великого лидера. Но Куроко понял, что существует не один тип лидера, и, учитывая все обстоятельства, ему больше нравится тип Хьюги. Тот, кто собирает свою команду вместе с ними, а не повелевая сверху. Это не меняет того факта, что Акаши велик в своей роли. — Я считаю, что Акаши-кун — это такой лидер, о котором бы многие мечтали, — спокойно объясняет Куроко. — Он принимает очень трудные решения ради всеобщего блага. Он несет ответственность, как лидер. Он приносит жертвы, и иногда его приказы трудно вынести, но он всегда, всегда основывает свои приказы на том, что, по его мнению, будет лучше для достижения победы. — Когда ты это говоришь, звучит неодобрительно, — задумчиво говорит Маюзуми. — Это не совсем так. Я восхищаюсь Акаши-куном. Я никогда не мог вести — я не мог нести бремя. — Тяжела голова, носящая корону, — цитирует Маюзуми. Куроко кивает головой. Куроко не удивляет, что только Акаши не нашел себе человеческого бойфренда. Даже если он не ненавидел людей, другие — Мидорима, Кисе, Мурасакибара — нашли партнеров, и Акаши никогда не мог быть с кем-то партнёром, потому что это означало бы, что он полагался на кого-то. И не в характере Акаши полагаться на кого-либо. Маюзуми ничего не говорит сразу. Когда он начинает говорить, он смотрит на школу под ними, а не на Куроко. — Раньше был эксгибиционист, который выслеживал девочек, когда они шли в школу. Он выбирал разные маршруты, он был непредсказуемым, сразу, как появился, поэтому полиция не могла — или не хотела — сделать что-нибудь, чтобы остановить его. Многие девочки не чувствовали себя в безопасности, когда шли в школу. — Итак, Акаши выследил его и приказал ему пройти в ближайший полицейский участок и сдаться полиции. Парень так и не вернулся. — Понятно, — говорит Куроко. — Я знаю одну девушку — моя подруга, наверное, с детства. Ее преследовал бывший парень, и все говорили ей, что ничего страшного. Они говорили ей что-то вроде того, что она должна быть польщена, или просто игнорировать это. Или она должна снова быть с ним, так как было ясно, что он сильно ее любит. Но она была в ужасе и хотела перестать ходить в школу. У Акаши был один разговор с этим парнем, и он никогда больше не беспокоил ее. — И был второгодка — над ним издевались одноклассники и третьегодки каждый день, пока Акаши не положил этому конец. Этот парень, наверное, ни дня в жизни не чувствовал себя в безопасности, пока Акаши не пришел в школу. Ракузан никогда не был так безопасен, как сейчас. — Акаши-кун не должен использовать свои силы на сокурсниках, — сухо говорит Куроко. Маюзуми фыркает. — Это его никогда не беспокоило. Слушай, я пытаюсь рассказать тебе об Акаши, которого мы знаем. Он король, я думаю. Но он такой король, каким должны быть все короли. Тот, кто защищает своих подданных своей ролью, а не подчиняет их. И мы могли бы обсуждать плюсы и минусы демократии против монархии в течение всего дня, но когда речь заходит о деле, есть куча людей, которые чувствовали себя намного безопаснее в школе, если Акаши был там. Ракузан, вероятно, единственная школа, которая не была ни удивлена мыслью о том, что Акаши является обученным убийцей, ни обеспокоена этой информацией. На самом деле, довольно много людей были на самом деле утешены мыслью, что Акаши — страшный ублюдок, который убьет, чтобы защитить то, что его. Куроко совершенно ошеломлен тем, что Маюзуми пытается сказать. И точно — из всех школ, которые пришли поддержать свои Чудеса на особом заседании суда, Ракузан был подавляющим числом. Куроко часто спорил с другими о том, что лучше: чтобы люди любили их или боялись. Он все еще верит! Он верит, что суд над Чудесами доказал — что лучше быть любимым. Но, возможно, все было не так просто. Возможно, вас могли бы любить и бояться — или любить, потому что боялись. — Ясно, — снова говорит Куроко. — Спасибо, что рассказали мне об этом, Маюзуми-сан. Это дало мне много поводов для размышлений. — Он нам нужен, понятно? Ракузан нуждается в нем. Если мы можем что-то сделать, просто скажи нам, — говорит Маюзуми, наконец, снова глядя на Куроко. — Я скажу, — обещает Куроко, хотя он уверен, что они ничего не могут сделать. — Но я пока никому не могу помочь. Я не смогу действовать, пока не получу больше информации о ситуации. Маюзуми смотрит на лицо Куроко и кивает тому, что он видит. — Хорошо. Ты сообразишь, что к чему. Это намного лучше, чем устраивать съемки "Заложницы" в Японии.***
Момои смотрит на экран своего компьютера и чувствует, что готова расплакаться. Она всегда была из тех, кто легко плачет. Она плачет, когда счастлива, когда грустит, когда спорит с Аомине, когда смотрит фильмы, когда читает книги. Она знает, что люди не воспринимают ее, когда она плачет, потому что плачущих людей не следует воспринимать всерьез. Отчасти поэтому она так много плачет. Ей нравится, когда ее недооценивают. (По правде говоря, она также знает, что плачет, потому что давным-давно ей не разрешали. Розовые двойки должны быть логичными, а не эмоциональными. Никто не должен был плакать в Тейко. Момои Сацуки плачет, потому что ПЧ-P256 не мог.) Сейчас она не плачет, несмотря на то, что очень хочет. Она не плачет, потому что ей предстоит разобраться, и это решение должно быть принято 256-й, а не Момои Сацуки. Девушка, которую раньше называли Розовой, должна решить, стоит ли ей спасать друга. Она нашла его. Конечно, она не сомневалась. И если она расскажет остальным, они попытаются спасти его. Но это не тот соперник, которого они могут победить — они ни разу не обыграли Тейко. Бегство было их единственной победой (и даже эта победа теперь кажется довольно эфемерной). Если они попытаются спасти Красного (а это проще, думать о нем как о Красном в этой ситуации, а не как об Акаши Сейджуро), они, вероятно, сыграют на руку Тейко. Их могут убить или снова посадить в тюрьму, и это будет ее вина. У Розовой не было выбора, кроме как отправить других в бой после того, как она отдаст им результаты. Но теперь у нее есть выбор. Она могла пожертвовать Красным, чтобы спасти остальных. И она ненавидит себя за то, что у нее есть эта мысль, она ненавидит тот факт, что она серьезно рассматривает ее, но кто-то должен сделать жесткий выбор в этой ситуации. Красный был бы первым, кто сказал бы — сократите потери. Красный не стал бы рисковать всеми, чтобы спасти одного. Черный стал бы. Эта мысль заставляет её поёжиться. Куроко бы стал. (А кем ты хочешь быть? Она спрашивает себя. Ты хочешь быть Розовой или ты хочешь быть Момои Сацуки?) — Сацуки. Голос Аомине проникает в ее мысли и возвращает ее к реальности. Она видит его пооникшую фигуру в дверях. Она сжимает кулаки. Она не плачет. «Ты можешь умереть. Вы все можете умереть.» Аомине не отрицает этого. Он чешет затылок и не смотрит на нее, когда говорит: — Знаешь, Сацуки. Мы всегда чувствовали себя в безопасности. Каждый раз, когда мы должны были выйти и выполнить нашу миссию — я никогда не думал, что мы не вернемся в безопасности. Потому что у нас была ты. У тебя всегда был план, как вернуть нас. Она закрывает лицо руками и, наконец, позволяет себе заплакать. Он стоит над ней, но не трогает ее. Аомине никогда не знал, как лучше всего себя вести с плачущей женщиной, кроме того, чтобы просто стоять рядом; в своей тихой, неловкой манере, давая ей понять, что он рядом с ней, и что он всегда будет рядом с ней. Спустя долгое время она шмыгает носом, громко сморкается в носовой платок и затем успокаивается. — Я знаю, где он находится. Аомине гладит ее по голове и задерживает руку. — Хорошо. Тогда давай вернем его домой.***
Кисе смотрит на телефон. Худшие опасения подтвердились. Миссия необязательна. В сообщении указывается место и время встречи. Через несколько секунд появляется личное сообщение от Момои: — Никто не будет винить тебя, Ки-чан. Худшие опасения подтвердились: Тейко забрали Акаши. Миссия необязательна: это будет опасно, и ты не обязан приходить. Никто не будет тебя винить. Момои ожидает, что он откажется, и, Боже, он желает, чтобы она ошиблась. Он хотел бы, чтобы это было легко, чтобы он мог с гордостью заявить: «Конечно, я собираюсь спасти Акаши-ччи!» И он хочет — он хочет. Прошедший год научил его многим вещам в командной работе и дал понять, где ему место. Он может с гордостью заявить: «Я Кисе из Кайджо», и он знает, что именно здесь он будет счастливее всего. Но в то же время он думает о своей старой команде, о своей первой команде, и он всегда будет ценить их, даже если он рад, что они больше не вместе. Несмотря на то, что он рад, что он больше не ПЧ-Ж626, рад оставить Желтого в прошлом — он не будет отрицать, что его прошлое существовало. Ему кажется, что он обязан — не только Акаши, но и себе, Желтому — сделать это. Потому что он никогда не мог бросить вызов Тейко. Потому что он бежал, когда у него был шанс, и это было самое смелое, что он когда-либо делал. Но он чувствует, что должен доказать раз и навсегда, что он больше не 626, а Кисе Рёта. И Кисе Рёта никогда не отступает от боя. Но Касамацу. Кисе схватился за телефон. Касамацу Юкио — это лучшее, что с ним когда-либо случалось. Даже сейчас, месяцы спустя, он все еще не может поверить, что Касамацу любит его. Каждый день с Касамацу, как награда за все его предыдущие страдания. Но, спасая Акаши, пойдя против Тейко — нет никакого способа, чтобы он мог обойтись без... без того, чтобы снова быть 626. И он может выжить, но что, если он потеряет Касамацу? Что, если он снова станет монстром, и Касамацу больше не сможет его любить? Он лучше будет пленным Тейко. Он скорее умрет. Он бы предпочел… — Кисе? Что случилось? Касамацу входит в их спальню нахмурившись. — Есть новости об Акаши? Кисе делает глубокий вдох. Когда он поднимает глаза, он улыбается. — Момои нашла его, семпай. — Это замечательно! Мы… — Он в Тейко. Новой Тейко. Касамацу замолкает. Он быстро обрабатывает информацию. — Ты думаешь о спасательной операции. Кисе кивает. Касамацу фыркает. — Кисе, мы это уже проходили. Не всегда все приходится делать в одиночку. В этот раз все по-другому, чем с Джаббервок и Хайзаки — полиция может помочь. JSDF может помочь. Тейко похитили обычного ребенка, закон здесь на нашей стороне. — Это не в Японии, — говорит Кисе, что останавливает тираду Касамацу. — Я думал об этом, семпай. Но, видимо, он где-то на отдаленном острове недалеко от Гавайев. У Японии нет власти — я не знаю, у кого она есть. Даже если бы мы попытались убедить международные власти в этом, может быть, уже слишком поздно. Наилучший шанс спасти Акаши и первогодку из Сейрин, если мы отправим Чудеса, в спасательную миссию, которая не привлечет внимания. Касамацу обдумывает это. — Ты можешь попасть в ловушку. — Да, — говорит Кисе. — Мы знаем. Но на нашей стороне Момои, и она намного умнее ребят из Тейко. Она доставит нас в целости и сохранности. Касамацу кивает. — Хорошо. Возвращайся, или я надеру тебе задницу, понял? Кисе моргает, не уверенный, правильно ли он расслышал. — Семпай? — Хотя, если это частный остров, как ты туда доберешься? — размышляет Касамацу. — Момои-ччи что-нибудь придумает, — отмахивается Кисе. — Но… Семпай, ты понял, что я говорю, верно? — Да? — Касамацу нахмурился. — Небольшая спасательная миссия имеет смысл. Вы, ребята, обучены этому. Если остров международный, вы правы, у JSDF не будет юрисдикции. Я думаю, что, вероятно, есть основания для легального вторжения, особенно с учетом похищения несовершеннолетних, но это займет слишком много времени. И никто не знает Тейко лучше, чем вы, ребята, так или иначе, поэтому вы сможете лучше справиться с этим. — Но… — Кисе упорствует со своим ответом, потому что он уверен, что Касамацу все еще не понял его. — Но мне, вероятно, придется сражаться. И я не хочу, чтобы ты думал… то есть, в прошлый раз. Касамацу продолжает хмуриться, а потом осознает. Он дает Кисе легкий подзатыльник. — Идиот! Ок, давай проясним одну вещь прямо сейчас. В прошлый раз я возражал против твоей готовности выследить кого-то и хладнокровно убить. — Некоторые люди заслуживают того, чтобы на них охотились и убивали, — бормочет Кисе. — Не факт, что это было ради нашей безопасности. Слушай, я сын солдата, понимаешь? Я знаю, иногда приходится отнимать жизни, чтобы защитить других, — он обхватывает лицо Кисе руками и смотрит прямо в глаза. — Теперь ты понимаешь? — Убийство — плохо, спасательная миссия — хорошо? — догадывается Кисе. Он все еще не уверен, что может отличить, но это важно для Касамацу. — Именно, — Касамацу слегка целует Кисе в губы. — Просто возвращайся целым и невредимым, хорошо? И не делай глупостей. — Я постараюсь, — говорит Кисе, обнимая Касамацу за талию. Теперь, когда он знает, что Касамацу его не возненавидит, ничто на земле не остановит его от возвращения к нему.***
Мидорима принимает решение легко, без колебаний. У него ранний ужин с Доктором Кишитани и Наоко. Он не говорит много, но в этом нет ничего необычного. Наоко проводит время, рассказывая о мелочах своего дня, и хотя он никогда не признается в этом, Мидорима любит слушать ее разговор в мельчайших деталях. Наоко так удивительно нормальна, что это дает ему правильное понимание того, каким было бы нормальное детство. — Я иду к Такао, — объявляет он после обеда. — Мы планируем учиться вместе. Ничего, если я останусь на ночь? Доктор Кишитани поднимает брови. — Да, хорошо, — небрежно говорит он. Мидорима поднимает очки и старается не краснеть. Он не совсем уверен, как Доктор Кишитани выяснил, что он встречается с Такао, но его приемный отец недавно выступил с очень подробным и клиническим обсуждением практики безопасного гомосексуального секса, от которого Мидорима до сих пор так и не оправился. — Мы просто учимся, — настаивает Мидорима. Мидорима так много хочет сказать этому человеку. Он знает, что миссия опасна, знает, что может больше никогда его не увидеть. И он хочет сказать «спасибо» (Спасибо, что дали мне имя, спасибо, что дали мне семью, спасибо, что любили меня); но если он скажет что-нибудь, тогда Доктор может заподозрить, что что-то не так. Поэтому он ничего не говорит. Он похлопывает Наоко по голове и небрежно говорит «Спокойной ночи» им обоим, и он направляется к дому Такао. Завтра Такао расскажет им, куда он пошел. Потому что, вероятно, нет шансов, что это завершится за день, и он чувствует себя трусом, перекладывая эту задачу на Такао, но это единственный способ, которым он может уйти. Он все рассказывает Такао. Он даже вежливо просит Такао объяснять все Кишитани, позже. Такао просто спокойно слушает. Когда Мидорима закончил говорить, руки Такао дрожат. — Шин-чан, я могу помочь? — он умоляет. — Разве я не доказал в прошлый раз, что могу помочь? — Не с этим, — вмешивается Мидорима. — Это… ты не обучен тому, что нам придется делать. И мне будет лучше, зная, что ты в безопасности. Пожалуйста, Такао. Обещаю, мы не будем рисковать. Мне просто нужно, чтобы ты был здесь. Когда я вернусь. — Обещай, что вернешься, — резко говорит Такао. — Я обещаю. — Господи, — Такао отводит взгляд. — Я чувствую себя невестой военного или что-то вроде того. Это все еще чудо, что Такао здесь, что он хочет быть рядом с Мидоримой. ПЧ-37283 не были привлекательными, он не должен был нравиться, и он не был предназначен для общения с другими. Он был воспитан в изоляции и знал, что если он не будет успешным, то его просто заменят на другого. Такао любил его. Его, а не любую другую Зеленую Семерку. — Я просто не могу поверить, что ты возвращаешься туда, — говорит Такао. И Такао знает, возможно, лучше, чем кто-либо другой, кроме его поколения, насколько Мидорима напуган Тейко. Такао видел его, когда он плакал под столом. Он знает, как напуган Мидорима. — Вот почему я должен идти, — говорит Мидорима. — Я больше не хочу бояться. — У тебя есть твой счастливый предмет? — спрашивает Такао, пытаясь усмехнуться. Такао — самый смелый человек, которого знает Мидорима. Даже храбрее Куроко. Мидорима наклоняется и нежно целует Такао в губы — это удивляет Такао, потому что даже сейчас Мидорима не решается вступить в физический контакт. — Вот, — говорит Мидорима, после того, как отстраняется. — На счастье.***
Мурасакибара обижается на фразу «Миссия необязательна», потому что если бы миссии были необязательными, он бы никогда не пошел на них. Он видел документы, которые описывают его собственный замысел. Он знает ход мысли ученых, когда они разрабатывали его, и он знает свои собственные ограничения. Фиолетовые девятки были предназначены для грубой силы и тяжелой работы. Они должны были быть солдатами, которые повиновались. ПЧ-Ф989 не предназначен для размышлений, он просто исполнитель. Фиолетовый попал в беду, потому что был более непослушным, чем другие Фиолетовые девятки. Но это было потому, что он не любил делать какие-то вещи, в большинстве случаев, а не из-за какого-либо естественного неповиновения. Во многих отношениях было легко просто сделать то, что сказал ему Красный. Красный был сильнее его, и он принимал сложные решения, подчиняться ему было вполне естественно. Даже сейчас повиноваться Акаши было проще. Но Акаши не отдал ему приказ и вся миссия по его спасению, обернется кучей работы, которую он предпочел бы не делать. Он хотел быть здесь, с Химуро и его закусками. Теплым, сытым и счастливым. И если он должен был спасти Акаши, он хотел, чтобы кто-то сказал ему, чтобы он спас Акаши, потому что тогда он будет знать, правильно ли это. — Мурочин, — говорит он, отчаявшись так как Акаши не может сказать ему, что делать, — должен ли я спасти Акаши? Химуро отрывает взгляд от книги. Химуро не требует много объяснений, и это одна из причин, почему Мурасакибара так любит его. Химуро просто тихо задумался над вопросом Мурасакибары. — А ты хочешь этого? — Не знаю, — угрюмо говорит Мурасакибара. Если бы он знал это, он бы не спрашивал. — Если бы Тейко похитили тебя, я бы хотел, чтобы остальные спасли тебя, — улыбаясь, говорит Химуро. — Конечно, я бы тоже сделал все возможное, чтобы вернуть тебя домой. Мурасакибара вздыхает. — Ты думаешь, мне стоит идти? — Нет, Ацуши, — тихо говорит Химуро. — Я думаю, что ты должен решить сам. Мурасакибара сердито смотрит, и он задается вопросом, почему он думал, что Химуро будет хорошим вариантом, чтобы спросить его. — Но, — добавляет Химуро, — я также не думаю, что ты когда-либо был правдив с тем, что ты хочешь, а чего не хочешь. Так что да. Иди спаси Акаши. Не потому, что я этого хочу, а потому, что я верю, что ты этого хочешь. Мурасакибара немного ворчит, потому что это все намного сложнее, чем ему хотелось бы, но он чувствует себя хорошо. Он встает и нависает над Химуро. — Ацуши? — Я хочу заняться сексом сейчас, Мурочин. А потом я хочу съесть много майбу, — диктует Мурасакибара. — А потом я пойду спасать Акачина. — Хорошо, хорошо. Если ты настаиваешь, — приветливо говорит Химуро.***
Куроко лежит на Кагами, обхватив его руками. Большинство ночей они спят вот так. Кагами всегда тёплый, как печка, и так как Куроко всегда мерзнет, это ему нравится. Куроко думает о своем будущем. Будущем, которое он и Кагами уже обсудили. Они переедут в Америку и поженятся. Кагами будет профессиональным баскетболистом. Куроко не уверен, чем он хочет заниматься в будущем, но он хотел бы работать с детьми. В конце концов они усыновят кого-нибудь. Куроко думает, что даже если бы он был биологически совместим с рождением ребенка от Кагами, он все равно хотел бы усыновить кого-то. Будучи потерянным ребенком, кажется естественным хотеть усыновить как можно больше детей и дать им дом. Кагами бы готовил, Куроко бы убирал, у них было бы с десяток домашних животных, и это было бы прекрасно. Каждая болезненная вещь, которая когда-либо случалась с ПЧ-Ч452, будет стоить того, если все это приведет к встрече Куроко с Кагами. Он хочет этого будущего. От этого хуже. — Хотел бы я пойти с тобой, — говорит Кагами в волосы Куроко. — Я знаю. — Я могу быть полезен. Я сильный. — Я знаю, — снова говорит Куроко. И он сдвигается, чтобы посмотреть на Кагами. — В этот раз, и никогда больше. Если я все сделаю правильно, нам больше никогда не придется беспокоиться о Тейко. Кагами борется — потребовались часы терпеливого объяснения, чтобы он понял, почему он не мог прийти, и ему все еще это не нравится. — Просто… выживи, хорошо? Что бы ты ни делал, не умирай. Если они снова схватят тебя, я найду тебя, понимаешь? Несмотря ни на что, я найду тебя. Просто не умирай. Куроко поворачивает голову так, что он снова лежит на груди Кагами, слушая сердце Кагами. Он почти уверен, что если Тейко схватит его, это — смертный приговор. Но это не имеет значения. — Я буду жить, Кагами-кун. Я обязательно вернусь к тебе. Несмотря ни на что.***
Они собираются в частном аэропорту, как сказала Момои. Никто не удивился, что все пришли. — Мы угоняем самолет? — спрашивает Кисе. — Заимствуем. Я взломала базу данных, чтобы все выглядело законно. Никто не подумает, что это странно, когда мы возьмем его, — Момой протягивает Кисе толстую инструкцию. — Пролистай вот это. У тебя есть три минуты, чтобы научиться летать на самолете. — Здорово. Я всегда хотел быть пилотом! — весело говорит Кисе. Момои вопросительно смотрит на Куроко и качает головой. Вчера вечером они обсуждали, стоит ли вовлекать Хинату Шоё в эту спасательную операцию, и Куроко возражал против этого. Хината уже слишком многим пожертвовал. Куроко смотрит на своих друзей — братьев и сестру из Тейко — и думает о том, как они всегда будут частью его. Честно говоря, он даже не уверен, могут ли они теперь функционировать как команда. Прошло много времени с тех пор, как они должны были работать как единое целое, и все они нашли место где-то еще. Сейрин теперь команда Куроко. Сейрин, где Куроко прижился. Он не может не чувствовать, что если бы он собирался выполнять миссию жизни или смерти с кем-либо, он чувствовал бы себя намного лучше, работая со своими товарищами по команде Сейрин, чем с кем-либо еще в мире. Но бывают дни, когда он думает, что никогда не узнает никого лучше, чем этих людей перед ним, людей, которые разделяют его прошлое и его боль, и это все, что ему сейчас нужно. — Давайте спасем Акаши-куна и Фурихату-куна, — говорит Куроко, мягко напоминая остальным, что кто-то еще, кроме их бывшего лидера, нуждается в спасении. — Я все объясню в самолете, — говорит Момои, снова переходя в свой «аналитический» режим. — И лучше будьте внимательнее, потому что мы не можем позволить себе никаких ошибок в этот раз. Так что не делайте глупостей, подразумевалось.