Всё дело в душах

      Нора шла по коридору, собирая влажные после душа волосы в небольшую шишечку. Она думала куда же опять подевалась Стейси. Вроде вот, только что скакала на уроке физкультуры полная энергии и сил, а теперь её нигде нет, словно взяла и испарилась. Вечно ей не сидится на месте. Как вдруг до неё донёсся звук музыки. Девушка остановилась, прислушиваясь к приятной, но отчего-то очень печальной мелодии. Создавалось такое ощущение, что тот, кто играет испытывает невероятную боль, но не может никому рассказать о ней. Будто большой и болезненный секрет, который ты будешь хранить до скончания дней своих. Нора на носочках прошлась к кабинету музыки, где за фортепиано, ссутулившись сидел Бальтазар. Ангел ловко перебирал длинными пальцами клавиши, которые превращали сгущающуюся над ним тишину в мелодию. Брюнетка приоткрыла дверь, заходя в кабинет, где на партах были разложены различные музыкальные инструменты, начиная от миловидной флейты и заканчивая грациозной арфой, стоящей в углу. Француз настолько был погружён в музыку, что не заметил, как в кабинет вошёл посторонний. Он видел лишь сменяющиеся в своей памяти картинки прошлого, которые становились лишь тяжелее и больнее. Перед глазами всё время, каждую минуту стояло лицо ребёнка. Ангел пытался избавиться от ужасного, раздавливающего его наваждения. Почему в тот день должно было случиться именно так? Почему он стоял на месте?! Почему не спас?! Он ведь мог! А потом просто сбежал. В груди вновь всё сжалось тугим узлом, заставляя пальцы просто беспощадно ударить по клавишам, разрывая красивую и такую печальную музыку. Вся комната вновь погрузилась в давящую тишину и только теперь Бальтазар ощутил на своей спине чей-то взгляд. Ангел медленно обернулся, готовый увидеть Каса или Гейба, ведь только эти двое могли догадаться где он мог просиживать своё время поздно ночью. — Слышала, да? — глухо спросил француз, глядя в глаза стоявшей перед ним девушки. Нора была в тонком хлопковом персиковом халате и по всей видимости ей было холодно, но брюнетка не показывала вида. — Ага, — Нора присела на край парты. На губах у неё играла тонкая улыбка, что заставило ангела вопросительно изогнуть бровь. Почему она всегда улыбается? Он же испортил свою любимую композицию! — Правда… ей немного недостаёт… контраста? — В каком смысле? — Твоя мелодия замечательная, честно! — поспешила заверить Нора, чтобы не дай Чак не обидеть француза. — Но иногда не мешает разнообразить её и другими инструментами. — Не понимаю тебя. — Тогда начни, пожалуйста, сначала. И Бальтазар начал играть. Он медленно начинал погружаться в свои воспоминания вновь, пока звуки клавиш фортепиано не разрезала возникшая тоненькая песня скрипки. И он понял. Написанная им мелодия звучала иначе, но и сохраняла свой первоначальный смысл. Музыка по-прежнему хранила в себе его воспоминания, но теперь в страшных картинках прошлого начали возникать и новые, давно забытые и даже потерянные. Они появлялись спонтанно. Не резко и не накрывали с головой, утаскивая в самую пучину. Лёгкие воспоминания очень аккуратно всплывали на поверхность омута сознания и ненавязчиво раскрывали себя, подобно распускающему цветку. Ангел не заметил, как на его губах появилась сдержанная улыбка. Он продолжал касаться клавиш своими пальцами, уже не ощущая ноющей боли и душа не сжималась внутри тугим узлом, громко вопя. Бальтазар на мгновение переместил свой взгляд на стоящую Нору со скрипкой в руках. Она не говорила, что умеет играть на музыкальных инструментах. Эта девушка не такая открытая, как Стейси, что иногда вызывает у большинства ангелов вопросы. Он не раз слышал, как братья и сёстры обсуждают девушек, сравнивая их между собой и часто находя точные сходства, но ещё чаще вытаскивая на поверхность отличия, из-за которых потом появляется вопрос: как они стали лучшими подругами? Но кажется Бальтазар смог найти ответ в этой поистине волшебной ночи. Одна прямое отражение другой. Другая дополняет собой недостатки второй, превращая их в настоящее достоинство. Такая дружба — самая настоящая редкость. Она ценна подобно самому драгоценному камню Во всей Вселенной. Такой дружбе завидуют, пытаются разлучить две связанные между собой души, подсовывая самые грязные вещи, кидаясь ужасными словами. В своей жизни Бальт поведал много людей, но большую часть из них он называл «безволосыми обезьянами», потому что считал, что называться людьми могут лишь те, кто докажет своими поступками такое право. Каково было его удивление, когда это сделали Винчестеры. Своим безграничным желанием спасти не только жизни близких, но другим. Но так же такая дружба может обернуться самой огромной болью. Если ниточка вдруг оборвётся — эта будет боль такой силы, что иногда эта боль убивает человека. Но убивает не физически. — По моему — звучит, — улыбаясь сказала Нора, убирая скрипку обратно в чехол. — Да… — задумчиво протянул Бальтазар, проводя пальцами по крышке фортепиано. — Можно спросить? По другой теме. — Конечно, — брюнетка немного удивилась резкой смене настроения ангела, но она решила не заострять на этом акцент и просто выслушать вопрос. — Я уже давно наблюдаю за тобой и Стешей, — немного неуверенно начал француз, что ему было несвойственно. — И я порой поражаюсь вашей дружбе. — Не сглазь, — хихикнула Нора, тут же вспоминая, как два дня назад она играла с блондинкой в шахматы и продула три раза подряд. Стейси тогда ходила гордо задрав нос весь день ещё и перед сном припомнила. — Но… что будет, если вы поссоритесь? Совсем. — Я сделаю всё, чтобы сохранить нашу дружбу, — не задумываясь ответила девушка, нахмуриваясь. В груди вдруг что-то больно кольнуло и стало очень некомфортно. Захотелось к кому-нибудь прижаться, уткнуться в плечо и просто не быть одной. — Я не хочу разговаривать на эту тему. Ты не против закрыть этот разговор? Бальтазар кивнул, провожая Нору всё тем же задумчивым взглядом, думая, что наверное стояло бы прямо сейчас переписать строки композиции. И теперь там будет не только фортепиано и скрипка, но и гитару с флейтой можно будет добавить.

***

Брюнетка зашла к себе в комнату, ощущая неприятный осадок после слов Бальтазара. Нет, она не злилась на него. Просто его вопрос всколыхнул её мысли, заставляя мозг активно функционировать. В памяти врезались воспоминания кошмара, в котором Стейси душит её. Нора сразу же ощутила на своей шее неприятное покалывание, словно к ней и впрямь кто-то прикоснулся. — Нет настроения? — она обернулась на голос Михаила, который развалился на её кровати. — Всё чудесно, — язвительно ответила Нора, думая, что сегодня она наверное пойдёт спать в комнату к Гейбу. Всяко лучше, чем оставаться наедине с архистратигом. Лишь от одного его вида внутри всё моментально замирает. — Тебе что-то нужно? — Хотел тебя увидеть. — Насмотрелся? — Не будь такой грубой со мной, — Михаил неспешно поднялся и начал подходить к девушке. Нора сразу же отошла так далеко насколько это было возможно в комнате. — Я же помогаю тебе. Что тебя не устраивает? — Именно твоя помощь меня и беспокоит. С чего вдруг такая забота? — Я всегда заботился о тебе. Просто ты этого не замечала. И продолжаешь не замечать, — Михаил коснулся кончиками пальцев её подбородка. — Я могу дать тебе всё, что захочешь. — Но мне ничего не нужно от тебя, — Нора нахмурилась, пытаясь уйти от отвратительного ей прикосновения, но архангел схватил её за руку, прижимая к стене. — Отпусти. — Когда ты останешься совсем одна, — начал Михаил, наблюдая, как Нора распахивает свои большие глаза, смотря на него с долей промелькнувшего страха. — Ты сама позовёшь меня. А я буду рядом, чтобы избавить тебя от боли.