Я отказываюсь от твоего отказа! (Ван-Пис (Wan pîsu: One Piece)
Сакура рванула дверь своей квартирки, практически вывернув несчастную из петель. Не озаботившись, закрылась та за ней или нет, девушка в один прыжок подскочила к шкафу и остервенело выгребла вещи с первой попавшейся полки, застыла, кинула комок вещей на кресло и осела прямо посреди комнаты на пол безвольной тряпичной куклой. Сердце гулко стучало в груди, сбивая дыхание, в горле застрял колючий комок, Сакура судорожно всхлипнула и разрыдалась. Она колотила кулаками по полу в бессильной ярости и сжималась калачиком, лежа на полу, искренне желая раствориться вместе с горячими потоками слез, стечь на пол и высохнуть без остатка. На пороге появилась привлеченная шумом обеспокоенная Такахаши. — Сакура? — Тен-Тен прикрыла дверь и осторожно подошла к сотрясающейся в рыданиях девушке. — Сакура, ты как? Ты…что случилось? Тен села на пол рядом с трясущейся подругой и попыталась обнять ее за плечи. Сакура дернулась, вцепилась пальцами в мягкий ковер на полу и замотала головой. — Я такая дура, Тен, такая беспросветная дура, — она подняла красное опухшее от слез лицо и поймала сочувственный взгляд внимательных карих глаз. — Мы все — те еще дуры, — выдохнула Тен и грустно улыбнулась. Спрашивать что-то она не хотела, Сакура расскажет, если посчитает нужным. Истерика — и такое бывает, они все — не железные, хоть и куноичи, хоть и опытные смертоносные бойцы, но все-таки люди, не лишенные чувств. Сакура в последний раз рвано вздохнула и успокоилась. Было бы из-за чего рыдать, ну, хотел он ее поцеловать? Так она привлекательная и свободная — раз, разгуливала в полуголом виде перед его носом — два, спасла ему жизнь — дважды! — три, и вообще Гаара — молодой нормальный здоровый мужчина — четыре. Хотя это все было понятно и логично, и рыдала она не потому, что он хотел ее поцеловать, а потому что этого ХОТЕЛА ОНА. Вдруг нестерпимо захотелось, чтоб его осторожные объятия сжались еще сильнее, чтоб он не услышал ее слов и все-таки поцеловал, жарко, томно, тягуче. Сердце остановилось и провалилось куда-то вниз, и Сакура испугалась. На секунду представила, что Саске мог ее увидеть, узнать ее предательство. Не дождалась, так банально поддалась мимолетному порыву — это же не про нее, не про Сакуру — верную собаку Учиха. Она оттолкнула Гаару, как отталкивала других тысячу раз, только вот сейчас почему-то стало непереносимо больно и стыдно за свой поступок. Она почувствовала жгучую вину перед отвергнутым Гаарой, и ненависть к себе за упрямую верность Саске. — Давай-ка я тебе чай сделаю? — предложила Тен-Тен, и Сакура благодарно кивнула, растирая красные заплаканные глаза.***
Она проворочалась всю ночь, так и этак представляя предстоящий поход в Китаиси, и не в силах придумать разумную причину для отказа. Благо, хоть первый истеричный порыв — собрать все шмотки и рвануть восвояси — прошел. В то же время, не пойти на праздник из-за этого почти поцелуя представлялось глупым и детским поводом, как будто на пустом месте, из мухи раздутым до слона. Поменять свое отношение к произошедшему не выходило. «Ино бы легко вела себя, как ни в чем не бывало, — с досадой, вспоминая подругу, подумала Сакура. — И почему у одних все легко и играючи, а у меня — всегда тяжело и с надрывом?» Сон не шел, и, когда за окном рассвело, Сакура с больной и тяжелой от раздумий головой отправилась в душ. Тен-Тен пришла, верная своей привычке, чуть свет. Удивленно покосилась на пустую постель Сакуры и развалилась в кресле в ожидании прихода подруги из душа. Рыдала вчера Сакура будь здоров, и — ни слова, как будто надломилось что-то внутри, как будто случилось непоправимое. Но что? Отношения Сакуры с Казекаге в свете вчерашней ночи представлялись теперь Тен-Тен не просто странными, а непостижимыми, загадочными или сумасшедшими. — Привет, ты как? — спросила Такахаши у выходящей из ванны Сакуры. Та неопределенно пожала плечами. — Кофе? — Сакура все так же молча кивнула. «Хоть что-то, — подумала Тен-Тен. — Разберемся по порядку». Сакура с отрешенным видом терзала рукой бумажную салфетку, изредка делая микроскопические глотки ароматного кофе. — С корицей? — спросил, принимая заказ, услужливый официант. — Нет, — истерично взвизгнула Сакура, чем повергла Тен-Тен в еще больший шок. Дверь приоткрылась, и на пороге замаячила белесая голова Сэтору. Тен-Тен махнула рукой, привлекая внимание ирьенина. — Доброе утро, — приветливо улыбнулся парень, присаживаясь между девушками на свободный стул. — Сакура-чан, сегодня покажешь мне, как ты убрала остатки крови из легкого Казекаге-сама, используя воду? — в Сакуру вперились умоляющие голубые глаза. — И ты вроде эту технику использовала, извлекая яд из тела Канкуро, тогда, — парень неопределенно махнул рукой, намекая на давнюю схватку с Акацки. Сакура очнулась и встрепенулась. — Покажу, — она согласно закивала. — Только вот вечером Казекаге… — Не-не-не, — затрещал Сэтору, — Казекаге-сама еще до рассвета осмотрел я, и он уехал. — Как? — глаза Сакуры удивленно распахнулись. — Да, пришел ко мне уже в экипировке в сопровождении Осаму-сама, — закивал медик, — прошел осмотр и отправился на миссию, видимо, что-то срочное. Недоумевающая Тен-Тен пожирала любопытными глазами Сакуру. Что могло произойти, что одна — ночь рыдала, а второй умчал чуть свет, хотя до этого пригласил нас на праздник? — Так покажешь? — полные надежды глаза опять уставились на Сакуру. — Да, да, идем, — Сакура встала, расплатилась и, попрощавшись с Тен-Тен, отправилась вслед за Сэтору в больницу.***
Тен-Тен витала в облаках, чем сильно раздражала Канкуро. Она сначала согласно кивала, смотря, как он запечатывает веер Темари и кладет свиток с запечатанным оружием в куклу, потом отстраненно наблюдала, как марионетка делает несколько движений, веер вываливается из свитка, Канкуро бесится, и все повторяется сначала. — Перерыв, — выдохнул злой, как Шинигами, Канкуро и хлопнул ладонью по столу. — Ага, — кивнула Тен-Тен и опять куда-то провалилась в свои мысли. — Сегодня перекусим не здесь, — решительно вставая, произнес Канкуро и потащил Тен-Тен к выходу. В кафе было полно народу, Канкуро, как назло, выбрал столик чуть ли не в самом центре зала, и Тен-Тен не покидало ощущение пристального внимания к ее скромной персоне со всех сторон. От этого кусок в горло не лез, зато мысли о Сакуре и Гааре временно отступили на второй план. Канкуро же как всегда весело болтал, подмигивал официантке, непрерывно кивал кому-то из знакомых и совершенно не стеснялся пристального внимания к их паре. Наконец, пытка перекусом была окончена. Тен помыла руки и уже хотела выйти из уборной кафе, как обратила внимание на прилипший к подошве клочок бумаги. Она двумя пальцами потянула за уголок листа и с удивлением обнаружила еще одну записку. «Совсем бесстрашная или совсем тупая? Оглядывайся чаще!» Тен-Тен усмехнулась. Это одновременно забавляло и раздражало. Явно какая-то соплячка, втюхавшаяся в Канкуро по уши, старательно ее запугивает. Снова всплывал вопрос: «Как быть?» Самолюбие Тен-Тен подсказывало, что надо демонстративно повиснуть на шее Канкуро, чтоб так называемая соперница все локти от злости обкусала, с другой стороны — зачем ввязываться в ненужные детские разборки за парня, который ей даже не нравится. Она оставила записку на краю раковины, приняв решение не опускаться до переписок и пререканий с поклонницами Канкуро, и вышла к ожидавшему ее парню. Они покинули кафе, возвращаясь в резиденцию для продолжения работы. — Давай-ка еще раз, Тен-Тен, что-то не так, — веер опять торчал посреди механизма марионетки, и Канкуро пыхтел, пытаясь его достать. — Тааааак. — Тен закусила и без того весь в следах от зубов карандаш. — Вот же, Канкуро. — Она ткнула пальцем в свиток с рисунками печатей. — Вот здесь ты используешь неправильную печать, она оттягивает чакру из свитка, а при недостаточном количестве запускается распечатывание веера. — Тен-Тен пустилась в объяснения, не выпуская обкусанного карандаша из рук. Тонкие выбившиеся из прически волоски щекотали шею, и девушка постоянно поправляла их зажатым в руках карандашом. В итоге Канкуро заметил как на загорелой коже каждый раз остается тонкий черный след грифеля. Она была милой в своей непосредственности. Так увлеклась объяснением, что совершенно не замечала, как изрисовала себе всю шею. В какой-то момент Тен-Тен показалось, что Канкуро вообще не слушал, а вместо этого неотрывно сверлил глазами ее правое ухо. И кому она тут чешет битый час о запечатывании оружия? Тен-Тен прервалась и скептически изогнула губы. — Понял? — Очень. — Очень? — девушка недовольно сощурилась. Канкуро облизал свой большой палец и потянулся стереть черные штрихи с ее шеи. — Ээээээ, грабли. — Такахаши возмущенно шлепнула парня по руке, тот машинально треснул по ее руке в ответ, на что ее и без того недовольное лицо удивленно вытянулось. — Да… я не... да, — Канкуро попытался объяснить, опять протягивая руку к шее Тен-Тен. — Ты грязная! Тен-Тен широко распахнула глаза, задыхаясь от возмущения. — Да, сам ты… — глаза моментально вспыхнули от ярости, — разрисованный юбочник! — Рука сама собой взметнулась отвесить нахалу затрещину. — Ревнуешь, дорогая? — Канкуро передразнил девушку и ушел из-под ее оплеухи. Возмущение Тен-Тен достигло пика и так и клокотало в груди, угрожая взорваться неконтролируемой яростью. Хотелось от души надавать по носу этому напыщенному болвану. — Ага, если только к куклам, — взвилась Тен, поигрывая моментально возникшим в руке кунаем и обходя марионеточника по дуге. Настала очередь Канкуро возмущенно сопеть. Пальцы парня перебирали еле различимыми голубыми нитями чакры, тянущимися к ногам девушки. Тен-Тен ушла от атаки, довольно хмыкнула и метнула кунай, тут же посылая вслед за ним пару сюрикенов. — Предпочитаю не мешать работу с удовольствием, — подавляя возмущение, спокойно ответил Канкуро. — Надеюсь, тебя это не очень расстроило? Тен-Тен возмущенно рыкнула. «Самоуверенный козел», — промелькнуло в ее голове. — А как же прекрасная Куроари? Она, между прочим, сейчас тебя слышит, — ехидно прошипела девушка, указывая на куклу, с которой они работали целый день, и одновременно метая в марионеточника очередную порцию сюрикенов. Канкуро ощутил жжение на предплечье — чуть-чуть все-таки задела, но это, так ерунда. Он легко ушел в сторону и вниз от летящего оружия и потянулся нитями к шкафу. Такахаши легко увиливала от атак, поэтому пришлось призвать на помощь кого-то из верных помощников. В Тен-Тен полетел стул в качестве отвлекающего маневра, она поднырнула под него, сделала кувырок вперед, вверх взлетел свиток, в руки Тен упал длинный деревянный шест, тут же закрутившийся как пропеллер. Тен спокойно наступала. Канкуро хищно улыбался, предвкушая продолжение хорошей трепки. — В некоторых вещах ты, конечно, Куроари проигрываешь, но готов поступиться идеалами, особенно, если дама просит. — В каких это? — в нетерпении выпалила Такахаши и скосила глаза в сторону уродливой серо-коричневой марионетки с тремя глазами и рваной каштановой паклей на голове, четыре суставчатые руки в беспорядке переплетались с такими же отвратительными ногами, чуть прикрытыми разодранным в многочисленных боях балахоном. — Прическа у моей марионетки не такая дурацкая, — Канкуро, воспользовавшись замешательством Тен-Тен, направил к ней стелющуюся все это время по полу Карасу. Марионетка взметнула вверх две левые руки, останавливая вращающийся шест. Тен-Тен, используя остановленный шест, как временную опору, взлетела в воздух, направляя отведенную для удара ногу точно в голову Канкуро. Но Карасу была на чеку, резко рванув шест к полу, управляемая чакрой, кукла увлекла девушку вниз. Шест упал, Тен-Тен потеряла в скорости и почувствовала, как деревянная нога впивается в живот, отбрасывая ее на стену с полками. Канкуро сам испугался результата так удачно проведенной атаки, Тен-Тен шмякнулась в стену и съехала на стол для работы с куклами, засыпаемая сверху свитками, гвоздями, шурупами и прочими мелочами. Она даже на секунду потеряла сознание, удар о стену с полками получился что надо, Неджи точно бы презрительно поджал губы, видя ее позорное падение. Канкуро сразу прекратил подачу чакры в кукол и бросился к девушке. — Тен, прости, я увлекся, — в его голосе сквозила неподдельная тревога. — Да иди ты, — злобно прохрипела Такахаши, пытаясь восстановить прерванный ударом поток воздуха в легкие. Она, покряхтывая, слезла со стола, презрительно откинув в сторону протянутую руку Канкуро. Спина, похоже, превратилась в одну огромную гематому, кожа нестерпимо саднила, а еще и последнее слово осталось за этим разукрашенным кукольником. Позор и поражение по всем фронтам. Так недалеко скатиться до того, что, и правда, какая-нибудь малолетняя выскочка наваляет по первое число. Сакура заставила Сэтору скрупулезно записать каждое свое действие в свиток. — Ты понял? — переспросила она в сотый раз. — Когда ты делаешь, Сакура-чан, я понимаю каждое движение. Когда сам, ну, сложнее, — парень замялся. Сакуре который день подряд резало ухо обращение Сакура-чан, которое в сочетании с белесыми волосами медика слишком напоминало о Наруто. То ли парень правда бросал слишком нежные взгляды на нее, то ли у Сакуры уже развилась паранойя на почве недавних посягательств на ее честь. Дверь распахнулась, и в палату вошла, опираясь на плечо Канкуро, растрепанная, перепачканная пылью и злая, как фурия, Тен-Тен. Парень выглядел не лучше: правый рукав был разрезан в нескольких местах, и края ткани пропитаны кровью, вид растерянно-виноватый и встрепанный, не хуже, чем у Такахаши. — Тен, что случилось? — озадаченно вытаращилась Сакура. Такахаши выглядела как после хорошенькой тренировки, причем, на которой ей изрядно надавали по соплям, что, судя по виноватому виду ее спутника, было недалеко от истины. — Знаешь выражение «о вкусах не спорят»? — злобно рыкнула Такахаши, сверля глазами Канкуро. — Так вот, мы тут во взглядах не сошлись. — Не поняла, — нахмурила брови Сакура. Тен-Тен стянула безрукавку, открывая спину, сплошь превратившуюся в безобразный кровоподтек. — Все снимай, — профессиональным тоном скомандовала Сакура, — Сэтору, Канкуро, за дверь. — Она безапелляционно указала на выход. — И посмотри, что у него с плечом, — бросила она вдогонку Сэтору. — Рассказать не хочешь? — осторожно спросила Сакура, когда дверь закрылась. — Да ерунда какая-то, — пробубнела Тен-Тен. — Я сама не поняла, как мы начали махаться. Сакура водила руками по спине подруги, постепенно убирая следы их с Канкуро «махания». — Вы сцепились ни с того ни сего? — неуверенно уточнила Сакура. — Что у Вас происходит? — А у Вас с Гаарой? — парировала Тен-Тен. — Один-один, — резонно согласилась Сакура и усмехнулась. — Уела. В дверь постучали, и тут же в приоткрывшемся проеме показалась взъерошенная башка Канкуро. — Закончили, девочки? — Закончили, мальчик, — передразнила уже одетая Тен-Тен. — Пойдем, хоть кофе угощу в качестве извинений — тебе и благодарностей — Сакуре? — Нет-нет-нет, — отмахнулась Харуно. — У нас с Сэтору тут дел по горло, еще вы подкидываете, так что, топайте без нас. Тен-Тен посмотрела на подругу как на предательницу. Согласиться хотелось, но пить, пусть даже кофе, опять вдвоем, значило только подогревать ненужный интерес к их паре, другое дело, пойди они компанией. — Пойдем, — нетерпеливо махнул Канкуро. — Не покусаю. — И как будто отрицая собственные слова, лукаво подмигнул Тен-Тен. Она закатила глаза и, издав обреченный стон, поплелась за Канкуро. Когда они вышли из больницы, на улице стемнело. Тен-Тен наслаждалась вечерним полумраком и прохладой. Еще чуть-чуть и станет совсем темно и холодно, в дурацкой пустыне всегда так: днем — испепеляющая жара, ночью — пронизывающий холод. Какое-то время они шли молча, что для Канкуро было прямо-таки из ряда вон выходящим событием — молчать рядом с привлекательной девушкой, а для Тен-Тен — благословением небес. Но, как ни крути, нарушить молчание все-таки пришлось и, на удивление, именно ей. — Я не хочу кофе. — Хорошо. Просто провожу тебя домой, — сказано было вполне буднично — констатация факта, не требующая ее одобрения. — Как спина? — Неплохо, спасибо Сакуре. — У тебя нормальная прическа, извини. Тен-Тен фыркнула. Скорее она поверит, что Канкуро действительно считает ее прическу дурацкой — сейчас просто стыдно стало за сказанное — но ей-то что? Ей удобно, волосы не мешают, она ж не Ино — хвостом трепать посреди боя, а его личное мнение — да плевать она хотела на его личное мнение! Они завернули к ее дому и остановились перед входом. Тен стояла со скрещенными на груди руками и поджатыми губами. «Злится, — решил Канкуро. — Хорошо, значит, мое мнение для нее важно». Он мягко улыбался, вглядываясь в поблескивающие карие глаза напротив. — Тен, — он снисходительно склонил голову на бок, — ты испачкала себе шею карандашом. Лицо Тен-Тен дрогнуло, и рука сама взметнулась, прикасаясь к шее. — Не здесь. — Канкуро шагнул чуть ближе, опять облизывая свой большой палец, — А здесь. — Он мягко провел по ее прохладной нежной коже, стирая следы грифеля. Тен-Тен чуть вздрогнула, но не отстранилась. — Смотри. — Канкуро показал испачканный черным большой палец. Тен-Тен кивнула и не смогла сдержать улыбки. «Вот же балда, опять выставила себя какой-то бестолковой дурехой!» Он не отходил, стоял в считанных сантиметрах, не касаясь ее, наслаждаясь ее трепетным замешательством. — До завтра. — Канкуро быстро наклонился и легко прихватил ее губы своими, запечатлев мимолетный поцелуй. Не давая Тен-Тен опомниться, марионеточник развернулся и ушел в сторону резиденции, мурлыкая под нос какой-то мотив. Тен-Тен застыла, совершенно обалдевшая. Она прикрыла свои губы ладонью, и широко распахнутыми от удивления глазами провожала его удаляющуюся спину.