Песчаная буря

«Нельзя» бывает только для тех, кто спрашивает. (автор неизвестен)

      Гаара все не появлялся в деревне, пропадая на последней миссии, по мнению Сакуры, подозрительно долго. Она уже перебрала в уме миллион и одну причину его скоропостижного исчезновения на длительный срок: его огорчил ее отказ, он разозлился из-за ее отказа, ему безразличен этот отказ, и он просто дает ей время прийти в себя, и, наконец, ему абсолютно все равно. Она, поцелуй — это все совершенно ни при чем. У Казекаге действительно могли появиться срочные дела, а Сакура надумала себе черт знает что, как идиотка. Впрочем, последнее было недалеко от истины, она не переставала думать о злополучном вечере, раз за разом перебирая в уме каждую деталь: теплые широкие ладони на ее талии, его губы так волнительно близко, его разочарование, на долю секунды мелькнувшее в бирюзовых глазах. Каждый раз от воспоминаний ее сердце замирало, а потом снова срывалось отбивать бешеный ритм, и Сакура раздражалась от своей глупой волнительности и впечатлительности.       Она так и не рассказала все Тен-Тен, а мстительная Такахаши в ответ не посвятила ее в подробности вечера, когда они с Канкуро наваляли друг другу. Точнее, когда наваляли Такахаши, а Канкуро был слегка задет. Между этими двумя явно что-то происходило. Тен-Тен не особо изменилась — Но! — с того дня, наконец, перестала при каждом удобном и неудобном случае обзывать Канкуро «разрисованным», «бабником», «болтуном», «клоуном» и прочими-прочими лестными эпитетами. Других перемен Харуно не подмечала, да и эта была не столь значительна. Мало ли, вдруг Канкуро наподдал Тен как раз за бесконечные прозвища, и они условились больше не задирать друг друга, как драчливые малолетки? Вопросов было больше, чем ответов, и справедливо рассудив, что со временем все прояснится, Сакура пустила ситуацию на самотек.       Радовало то, что про вторую записку с угрозами Тен-Тен Сакуре сказала. Правда, они опять не решили, что предпринять и как вычислять завистницу. Такахаши только отмахнулась: «Да ну ее, пусть пишет, может, она и Канкуро строчит что-то подобное — «Свои прекрасные лапы убери от грязной коноховской бабы» или «Чаще оглядывайся… на меня».       Во время отсутствия Гаары, Сакура пропадала в больнице день и ночь. Сэтору, наконец-то, проявил чудеса в освоении медицинских дзюцу и ловил на лету каждое слово Харуно, запоминал, записывал, копировал и, вообще, вполне искренне упорно трудился над освоением ее техник. Сакура, радуясь перспективе побыстрее подготовить ирьенина и вернуться домой в Коноху, загружала Сэтору непосильным объемом работы, заставляя посвящать совместным урокам и практикам максимум времени. Как-то ей не пришло в голову, что у молодого симпатичного медика может быть личная жизнь, а тот, в свою очередь, никак не жаловался и не противился навязанному графику обучения.       Тен-Тен проводила с Канкуро не так много времени, как Сакура с Сэтору. В отсутствие Казекаге, его правая рука был по большей части занят, помогая Осаму Тэйжо в управлении деревней. Виделись они от силы пару раз за прошедшие семь дней и то, первый раз буквально через минуту после начала работы заскочила Мацури — бывшая ученица Гаары, которая кем-то работала при Казекаге — Тен-Тен не запомнила, что конкретно делала девушка — и уволокла Канкуро для какого-то срочного дела, не терпящего отлагательства. Второй — в их кабинет пришел сам Осаму-сама и долго вдумчиво вникал в объяснения Тен-Тен о технике запечатывания, рассматривал ее вариант свитка с печатями для помещения веера Темари в Куроари и с удовольствием лицезрел тестирование куклы. Под конец, он так вымотал Такахаши бесконечными уточнениями, что та невольно задумалась, уж не родственник ли он Сэтору, которого Сакура недавно кляла за чрезмерную дотошность.       Канкуро нравилось наблюдать, когда Такахаши работала, он наслаждался неподдельной эмоциональностью девушки: легким раздражением, если что-то шло не так, и азартом и увлеченностью, когда дело спорилось. Он больше не переходил границу, не провоцировал ее и не пытался повторить свой поцелуй. Канкуро нравилось замечать ее осторожные взгляды, украдкой бросаемые в его сторону, ее замешательство, неподдельный интерес, и он с радостью подогревал любопытство Тен-Тен, специально соблюдая дистанцию, что, с учетом постоянной занятости, оказалось не так уж и сложно.       В очередной раз Тен-Тен работала одна в кабинете Канкуро. Как и обещал, он уже давно сделал ей пропуск, и она охотно им пользовалась, не дожидаясь, когда он оторвется от дел и составит ей компанию. И без обучения марионеточника работа у нее была, а вот желания сидеть сиднем в квартире или бесцельно гулять по Суне — не было. Тен-Тен не привыкла прохлаждаться, предпочитая оттачивать свои навыки или создавать новые техники, или делать хоть что-то более полезное, а не просиживать или выгуливать свой зад.       Такахаши так увлеклась, что не заметила, как за окном стемнело. Она нащупала решение проблемы, как убирать распечатанное, но неиспользуемое оружие обратно в свиток, не укладывая заново, а как бы запуская технику сворачивания. Она вовсю пыхтела за столом, торопливо записывая печати в один свиток, попутно занося короткие пометки в другой и зарисовывая схематично весь процесс — в третий. Многострадальный карандаш был не просто обкусан. В какой-то момент она явственно поняла, что реально отгрызла кусок древесины и пытается его прожевать. Ну, сверх идиотский поступок, за который ругать себя было некогда, мысль развивалась стремительно, Тен старалась не упустить нить и строчила молниеносно, боясь потерять вдохновение. Видимо, поэтому она совершенно не заметила, как сзади к столу подошел Канкуро.       Марионеточник уже какое-то время наблюдал, как Такахаши усердно что-то бубнит под нос, мечется от одного свитка к другому, записывает, зачеркивает, вдохновенно, с хрустом, жует его карандаши и опять пишет-пишет-пишет. Прерывать ее совершенно не хотелось, хотелось как можно дольше наблюдать за выступающим позвонком у основания изящной шеи, за двигающимся от быстрого письма острым локотком, за тем, как она опять убирает надоедливые щекочущие волоски и опять рисует себе на коже грифельные черточки. Он подошел еще на шаг ближе. Она не замечала. «Тоже мне шиноби», — подумалось Канкуро мимоходом. Он остановился за ее спиной и наклонился через девичье плечо, заглядывая в записи. Тен-Тен ойкнула и отпрянула.       — Предупреждать же надо, — в возмущении буркнула она, силясь отстраниться от парня.       — Мг-мг, — согласно промычал Канкуро, сильнее наваливаясь на ее плечо. — Ты опять себе всю шею изрисовала, — приглушенно проговорил он ей на ухо. — Вот здесь, — и провел кончиком носа от ее ключицы до мочки уха. Тен замерла. Кожа моментально покрылась мурашками от его дыхания и прикосновения. Она попыталась отстранится, но властные сильные руки тут же сжали ее в объятия.       — Ну, нет, — коротко прошептал Канкуро и крепче прижал Тен-Тен спиной к себе. Было не очень удобно, мешала спинка стула, к тому же она сидела, а он стоял, поэтому он одним рывком приподнял Тен-Тен и отпихнул досадную помеху — стул — в сторону. Теперь девушка полностью касалась спиной его груди и живота. Маленькая, тонкая как стебелек, Тен-Тен утонула в лапах огромного, как медведь, Канкуро. Она ничего не предпринимала, силясь разобраться, так ли хочется ей вырваться из сильных крепких рук, и так ли надо попробовать в этот раз посильнее навалять ему за неподобающее поведение. Канкуро еще раз провел по ее шее носом и тут же прихватил тонкую кожу у яремной вены губами. Тен-Тен обожгло, жар одного мимолетного поцелуя моментально распространился по всему телу, усиливая сердцебиение в сотню раз и отзываясь искрами зарождающегося желания. Голова Тен-Тен откинулась парню на плечо, а губы приоткрылись в шумном выдохе. Он не спешил, наслаждаясь ее молниеносной реакцией. Нити чакры потянулись к выключателю, погружая кабинет во мрак. Свет выключать не хотелось совершенно, но и смущать ее пока было рано, еще успеет. Руки Канкуро перестали стискивать девушку, давая ей некоторую свободу. Его ладони легли на плоский живот, поглаживая, лаская его и медленно двигаясь вверх, к ее груди. Он не переставал касаться губами нежной загорелой кожи ее шеи, прихватывая, покусывая, целуя, заставляя Тен-Тен таять от этих прикосновений. Руки легли на небольшую крепкую грудь, чуть сдавливая через ткань одежды, Тен-Тен слегка прогнулась, невольно прижимаясь ягодицами к его паху. Канкуро ощутил как душная волна накатывает и застилает все перед его глазами. Он развернул Тен-Тен одним движением, подтолкнул, усаживая на свой письменный стол, устраиваясь между разведенных ног и тут же впиваясь в ее горячие чувственные губы своими. Голова Тен закружилась, она запустила пальцы в его жесткие волосы, сильнее прижимаясь к парню всем телом. Он беспорядочно шарил в темноте руками, стараясь снять с нее одежду и находясь в шаге от того, чтобы не порвать все эти надоедливые тряпки прямо на ней, топ улетел, вслед за его кофтой. Она прошлась ладонями по его голой сильной спине, провела по покатым плечам с тугими буграми мышц. Хотелось его безумно сильно, невероятная животная страсть разгоралась в ней от близости его красивого крепкого тела. Мужские ладони скользнули ей за спину, нащупывая застежку на белье.       — Впереди, — выдохнула Тен-Тен, на секунду разрывая поцелуй.       Канкуро чуть отстранился, переместил руки на ее бедра и потянул на себя, заставляя откинуться назад. Он провел губами по животу вверх, захватил зубами застежку лифчика и в одно движение языком расстегнул его. От этого умелого легкого движения по телу Тен-Тен прокатилась волнительная дрожь. Стеснение растворилось в ее жгучем вожделении. Так просто — одно движение — и ей уже все равно — хочется отдаться немедленно, сиюминутно ощутить, как он берет то, что хочет, нагло, властно, страстно. Тен-Тен дернула плечами, скидывая ненужный предмет одежды, и ощутила, как ладонь Канкуро легко сжала ее грудь, пропуская затвердевший сосок между пальцев и чуть сдавливая его. С ее приоткрытых губ сорвался еле слышный стон, и Канкуро тут же снова обхватил ее за спину и прижал к себе, припадая к ее шее, покусывая ее легонько и заставляя нетерпеливо извиваться в его руках.       Она была горячая и чувственная, отзывалась на каждое его движение и прикосновение, и у него просто сносило крышу от этой близости. Его штаны, ее штаны, белье — все было сброшено в одну секунду, стоило Тен положить ладонь на его напряженный пах. Других предложений он и не ждал. Как только они оказались голые, Канкуро уперся в ее промежность и тут же скользнул во влажную тесноту Тен-Тен. В глазах потемнело, она застонала, откинулась, стискивая руками его запястья, подаваясь навстречу его толчкам и предаваясь необузданному вожделению. Он плохо себя контролировал, утопая в ее развратных стонах, отдаваясь горячей страсти и вколачивая девушку безумными яростными толчками в твердый стол. Тен-Тен уже не сдерживалась: громко стонала, беспорядочно ласкала его живот, талию, руки — все, до чего дотягивалась, выгибалась от удовольствия и задыхалась, как и он, в общем страстном безумии. Канкуро глухо постанывал, сминая ее бедра, вжимаясь в нее, не останавливаясь ни на секунду и не сбавляя темп. Хотелось сгореть в пепел, хотелось умереть у нее между ног, хотелось входить в нее, жаркую, тесную, желанную снова и снова, пока Солнце не потухнет или не рухнет на землю. Он почувствовал пульсирующий оргазм Тен-Тен, прижал ее к своему паху и, усиливая ее ощущения своими, в несколько резких толчков достиг пика. Сладостная разрядка горячей лавой прокатилась по их телам, сплетая воедино мысли, ощущения, чувства. Все стало нереальным, смазанным: воздух — кисель, тело — вата, от кончиков пальцев до головы разлилось невероятное тепло и блаженство.       Все еще разгоряченная Тен-Тен слезла со стола на трясущиеся ноги, он сгреб ее в объятия, зарываясь носом в шею. Горячий как печка, горячий как сама пустыня, широкоплечий, огромный, и совсем-совсем не такой, как Неджи, что оказалось только к лучшему.       Канкуро поднял голову, стараясь разглядеть лицо Тен-Тен в неверном фонарном свете, проникающем через единственное окно с улицы.       — Я не знаю, куда выкинул твои трусы, — с бесстрастно-каменным выражением лица проговорил он в миллиметре от ее губ. Тен-Тен дернулась, в попытке вывернуться из его крепких лап, но марионеточник сдавил ее железной хваткой, пресекая вместе с попытками вырваться и доступ кислорода. — Но можешь надеть мои, — Канкуро вопросительно вскинул брови и посмотрел в возмущенное лицо Такахаши. Она нравилась ему в этом искреннем возмущении, и захотелось опять вжать ее в этот стол с новой силой, чтоб в следующий раз ее ноги не просто тряслись, а она вообще не смогла на них встать. Он жадно поцеловал ее и почувствовал, что еще секунду и уже ничьи трусы им не понадобятся.       — Не, не, не, — ощущая настроение Канкуро и с новой силой предпринимая попытки вырваться, заерзала Тен-Тен. Парень усмехнулся и чуть разжал объятия: «Оставим до следующего раза».