«Это не то, что ты подумал! Я знаю, это выглядит так, будто мы танцевали, но на самом деле мы занимались сексом!» (перефраз цитаты из Доктора Хауса)*
«Боль всегда идет рядом с любовью.» (Доктор Хаус)
Было странно не застать Тен-Тен утром в своей комнате. Сакура проснулась сама, от ощущения, что проспала целые сутки, только потому что так привыкла к ранним подъемам по живому будильнику, что лишний час в объятиях сна показался невероятно долгим. Она села на постели, потянулась и прислушалась. Нет, подумать только, Тен-Тен, что, не собирается к ней приходить сегодня? Где ее носит? Сакура подождала еще пару минут и, окончательно удостоверившись в вероломности Такахаши, ушла в душ. Харуно закрывала дверь своей квартиры, предполагая все возможные варианты ужасов и бед, свалившихся на голову Тен-Тен и помешавших ей разбудить подругу, как «многострадальная» брюнетка выскочила в коридор. — О, привет, сама проснулась? Сакура подозрительно сощурилась, упирая руки в бока. Подруга сверкала, как новая монета, с губ не сходила улыбка, глаза поблескивали, и вообще Тен выглядела слишком легкомысленной? Не то. Счастливой? Не совсем. Довольной? Вот! Пожалуй, Тен выглядела слишком подозрительно непростительно довольной! — Настроение хорошее? — саркастично уточнила Сакура, приподнимая одну бровь. Тен-Тен заулыбалась еще шире и, наклонившись к самому уху Сакуры, прошептала: — Как всегда и бывает после отличного секса, — и, отстранившись, бессовестно хохотнула. Было так классно видеть вспыхнувшее стыдливым румянцем, совершенно обалдевшее лицо Сакуры, что Тен не выдержала. Скрывать прошлую ночь с Канкуро от подруги не входило в ее планы. Во-первых, секс действительно был потрясным, о таком поведать сто́ит, во-вторых, Сакура не из тех, кто пойдет пересказывать, что бы то ни было всем подряд, приукрашивая и дополняя историю по своему усмотрению, а в-третьих, Канкуро, проводив ее домой, тут же высказал что-то из серии: «Завтра вечером расплетай свои кренделя, хватай подругу и пойдем в Китаиси, не ждать же Гаару вечно с миссии, в конце-концов, приедет — сходим еще раз». И Тен-Тен посчитала честным предупредить Сакуру об их отношениях, чтобы та не ловила челюсть и не сидела с вытаращенными глазами весь вечер в городе. — Шутишь? — очнувшись от шока, переспросила Сакура. Тен-Тен, весело улыбаясь, отрицательно помотала головой и подняла вверх большой палец. — Канкуро? — сама не понимая зачем, уточнила Харуно. — Нет, Гаара, — сказала Тен-Тен, на секунду делая каменное лицо и упиваясь видом еще больше вытянувшегося от удивления лица Сакуры, и тут же, не выдержав, заливаясь хохотом. — Канкуро-Канкуро. Пошли завтракать — все расскажу. Сакура была рада, искренне совершенно без зависти рада за Тен. Разве не этого она хотела, когда тащила ее с собой? Даже и не предполагала, что получится настолько быстро и настолько гладко, хотя тут не было никакой ее заслуги, скорее надо пожать обе руки настойчивости и непосредственности Канкуро. Кто бы мог подумать, что этот угрюмый злобный сыч, приезжавший к ним на экзамены чуунина, окажется веселым, располагающим и очаровательным. Хотя, как можно судить о характере человека, когда вы сталкиваетесь в бою или на миссиях, да еще в разных — а на экзамене, так вообще противоборствующих — командах.***
День был томительно долгим и скучным. Сегодня Сакура не обучала Сэтору, а помогала в рутинной работе больницы. Они провели обход, приняли и осмотрели нескольких шиноби, переусердствовавших на тренировках, проверили наличие основных лекарств и составили список недостающих. Однообразная работа давала простор мыслям, и Сакура невольно вернулась к злополучному вечеру с Гаарой. Сейчас все произошедшее казалось нереально далеким и незначительным. Сакура посчитала, что она, наконец, может оценить все трезвым безэмоциональным взглядом. Ничего же, действительно, не произошло, и очень удачно, что Гаара ушел, уж не важно по каким причинам. Она поостыла, обмусолила неловкую ситуацию так и этак и поняла, что влечение — следствие ее подскочившего адреналина, опеки и ответственности за судьбу пациента. Она испугалась, что Казекаге может умереть — опять! — и на нервной почве просто спутала свои чувства облегчения, радости от того, что Гаара жив, и возможную тягу к нему, как мужчине. Гаара же, в свою очередь, спутал свое чувство благодарности за спасение с симпатией. Сакура облегченно выдохнула, вцепившись в свои логические рассуждения, как утопающий в бревно, и наконец, перестала страшиться их встречи, которой рано или поздно суждено было произойти. Сэтору, как оказалось, был предупрежден и приглашен составить им компанию в городе, чему Сакура даже обрадовалась. Перспектива сидеть третьим лишним с новоявленными пылкими влюбленным совсем ей не улыбалась, а выйти, посмотреть Китаиси, пропустить пару бокальчиков вина, расслабиться и даже, возможно, потанцевать — очень хотелось. Сэтору подвернулся как нельзя удачно, к тому же Сакура окончательно обрела твердость духа и решила, что больше никакие поползновения к ее скромной персоне смутить ее не могут. Она — кремень, она — скала, она — ледяная статуя, которой очень и очень хочется в город.***
Тен-Тен придирчиво осматривала себя в зеркало. Сегодня им определенно не хватало Ино, особенно — ей. Насколько хорошо она выглядит? Сакура в порыве дружеской поддержки наговорила Тен-Тен гору комплиментов, буквально водрузив на пьедестал, как эталон красоты и сексуальности. Однако Тен-Тен нервничала. Навязчивые мысли о расстегнутой языком застежки лифчика услужливо подогревали опасения, что таких, как Тен, было непростительно много. И даже, если она пойдет голышом, Канкуро это не удивит, а просто напомнит какую-нибудь из его экстравагантных любовниц. В одну ночь из безразличной и недосягаемой девушки Тен-Тен превратилась в подозрительную и ревнивую невропатичку. Прошлые отношения приучили Такахаши не снисходить до поклонника, озаряя, как благословением Ками-сама, своим вниманием, а постоянно проверять себя на возможность соответствовать своему спутнику. Пришлось запихнуть свою подозрительность и внезапно проснувшуюся ревность куда подальше. Тен отпустила ситуацию и всецело положилась на вкус Сакуры. В конце концов, подруга тоже выглядела обворожительно, легкое бирюзовое платье струилось по телу Сакуры, придавая ее угловатой худосочной фигуре мягкие изгибы, убранные вверх волосы открывали длинную шею и прямую гибкую спину, оголенную вырезом платья до лопаток. Уж если Такахаши так понравился образ Харуно, то всяко, она выглядела не хуже.***
Кафе в центре Китаиси было забито до отказа. Конечно, для Канкуро, которого в соседнем городе знали отлично, нашелся самый лучший столик. Они расположились под тентом на летней площадке, наслаждаясь видом, открывающимся на небольшую городскую площадь. Туда-сюда неторопливо прогуливались горожане, редкие торговцы сновали от одного кафе к другому, предлагая букетики цветов, маленькие сувениры и прочую ерунду. Вечерняя прохлада холодила кожу, вино приятно согревало кровь, и Сакура совершенно незаметно для себя расслабилась. Канкуро беспрерывно шутил, беззлобно подначивал Тен-Тен, хвалил еду, напитки, сыпал какими-то фактами о городе, площади, кафе и легко и непринужденно создавал уютную дружескую атмосферу. Тихий Сэтору в какой-то момент отлучился и появился уже с двумя аккуратными милыми букетами камелий, вручив их девушкам. Было приятно чувствовать внимание и заботу со стороны мужчин, стать именно слабой утонченной девушкой хоть на миг и позволить парням управлять положением. Постепенно темнело, и в кафе зажгли неяркие фонарики, размывающие тусклым светом очертания предметов и сглаживающие яркие краски до полутонов. Заиграла легкая музыка, и Канкуро тут же повел Тен-Тен танцевать. Внимательный Сэтору встрепенулся и протянул руку Сакуре. — Сакура-чан? — Конечно. — Прохладная ладошка Сакуры опустилась в руку парня. Медик осторожно прихватил Сакуру за талию, не рискуя прижать ее к себе, и они закружились. Сэтору танцевал на удивление легко и умело, Сакура как будто порхала в его руках, не касаясь пола. Он вел, описывая незамысловатые круги, увлекая девушку, скользя вместе с ней, лавируя между другими танцующими парами, и Сакура растаяла. Нет, ее не привлекал Сэтору, она влюбилась в этот замечательный вечер: приятная компания, непринужденные разговоры, восхитительный танец. Она смотрела в блестящие голубые глаза Сэтору и искренне улыбалась, в душе благодаря стеснительного парня за то, что она не чувствует неловкость или дискомфорт, а наслаждается моментом. Канкуро с удивлением наблюдал за танцевальными па, которые играючи выписывали по площадке Сакура и Сэтору. Как будто эти двое не медицинское дзюцу изучали, а репетировали свой танец дни и ночи напролет в больнице. Он теснее прижал к себе Тен-Тен и рискнул повторить хотя бы часть того, что демонстрировали ирьенины. Такахаши сжала зубы: — Ноги! — шикнула она ему в ухо. — Мг, — согласно кивнул марионеточник, — что-то идет не так, Тен, твои ноги не должны мешаться. — В глазах девушки читалось нарастающее возмущение. «Как у него раз за разом получается это делать?» Руки Такахаши нестерпимо зачесались треснуть по наглой каштановой макушке. Канкуро куда-то дернулся, Тен-Тен почувствовала, что подол платья непозволительно ползет вверх. — Я раздеваюсь, — шикнула Тен, пытаясь спасти от позорного сверкания свою пятую точку. — Давай дождемся ночи, Тен, или хотя бы окончания танца. Она фыркнула, он улыбнулся, вжимая и распластывая ее на своей груди. — Кан-куро, — дыхание перехватило от каменных объятий, на ногу опять немилосердно опустилась здоровенная подошва парня. — Давай прекратим эти бесполезные дрыганья, пока у меня все еще целы пальцы. — Согласен, синхронно двигаться у нас получается в более приятной обстановке, — промурлыкал он ей в шею и легонько прихватил губами мочку уха, пряча интимное прикосновение за распущенными локонами Тен-Тен. Она на секунду вспыхнула, с трепетом вспоминая их синхронное исполнение прошлой ночью. Тен отстранилась и увлекла Канкуро за стол. Они присели, наблюдая как Сакура и Сэтору приковывают к себе завистливые взгляды окружающих, без устали паря над танцполом. Харуно отстранилась, прокружилась, ныряя под руку Сэтору, не разрывая их переплетенные пальцы, прижалась к парню, увлекаемая его движением, и они снова грациозно заскользили. Сакура была ослепительно обворожительно прекрасна, Сэтору представлялся ее продолжением и дополнением. Тен-Тен невольно позавидовала изящной парочке, вспоминая отдавленные пальцы, и косясь на своего спутника. — Лучше тебя нет, — прошептал Канкуро, сжимая маленькую ручку девушки в своей ладони и целуя тыльную сторону ее запястья. Тен-Тен поверила. Вдруг почувствовала себя легко и спокойно и в очередной раз удивилась, как Канкуро, будучи, по больше части, тем еще оболтусом, в одно мгновение превращается в серьезного сосредоточенного человека, способного убедить в чем угодно. Тен-Тен подалась вперед, оставляя легкий поцелуй на его губах. Сакура грациозно присела на стул, до конца сохраняя образ неземного хрупкого создания. Сэтору опустился рядом. Раскрасневшаяся Харуно, с блестящими глазами и чуть встрепанными волосами наконец перестала выглядеть как шиноби, а превратилась в молоденькую премилую девушку, наслаждающуюся компанией друзей и вниманием своего спутника. — Что это было? — с расстановкой проговорил Канкуро. — Сэтору, я настолько впечатлен, что в шаге от того, чтобы не занять место Сакуры и не напроситься к тебе в пару на следующий танец. Медик чуть смутился, Сакура заулыбалась и подняла бокал с вином. — За чудный, чудесный, великолепный вечер! — бокалы звякнули. Сакура отпила ощутимый глоток, чувствуя, как алкоголь слегка дурманит голову. Тен-Тен увидела как подруга отпивает, все еще улыбаясь, протягивает бокал, чтобы поставить на стол, дергается, меняется в лице, роняет бокал с остатками вина на пол, и тот разбивается, брызгая во все стороны алыми каплями.***
Карин скривила рот и повернулась к Суйгецу. — Нет, нельзя! Нельзя, бревно ты тупое, срывать харгаль днем, сказала же, надо дождаться ночи. Суйгецу недовольно цокнул, услышав оскорбление, но промолчал. Да, эта несносная красноволосая тысячу и один раз повторила, что надо сорвать эту лечебную дрянь после захода солнца, чтоб правильно приготовить какую-ту вонючую мазь, но торчать в мелком захолустном городишке надоело. Учиха, как памятник безмятежности, сидел пятый день у окна их съемной квартиры и читал, изредка прерываясь на сон и еду, Карин занималась сборами: укладывала провизию, оружие и лекарства, сверяясь со списком всего необходимого им в пути, а Хозуки не знал куда себя приткнуть. Выходить Саске запретил, читать Суйгецу был, мягко говоря, не любитель, а задирать Карин порядком осточертело. — Саске, давай хоть пожрем? — в надежде на какую-то смену деятельности предложил Хозуки. Саске оторвал безразличный взгляд черных глаз от книги и посмотрел на мечника. — Опять? — Учиха в равной степени выводили из себя оба сокомандника: Карин — бросаемыми в его сторону томными масляными взглядами, суетливостью и вспыльчивостью, Суйгецу — постоянным подначиванием девушки, тупостью и дерганьем. Казалось, рот у Хозуки вообще не закрывался, а стоял в режиме интенсивного проветривания. Пять дней оказалось слишком много для тоскливого безделья в сжатом пространстве. Саске всерьез подумывал уж не потренировать ли Аматерасу на надоедливой парочке, чтоб заодно прекратить нескончаемый словесный понос Суйгецу и Карин одним махом. — Заказывайте, что хотите, я принесу. Два одинаково удивленных лица обратились к Учиха. Первый очнулся мечник: — Мы тоже идем. Карин неуверенно согласно кивнула на слова Суйгецу, одновременно подтверждая желание выйти из осточертевшей квартиры и проветриться, и боясь обратить гнев Саске на себя. — Как только научитесь совмещать достойное хенге и иллюзию, можем прогуляться хоть в Суну, а пока вы — сидите здесь, а я — иду за ужином. Карин обиженно поджала губы, Суйгецу запыхтел. «Напыщенный шаринганистый хер опять валит развлекаться в одиночестве, — зло подумал он про себя. — А я — тут сиди с этой бестией очкастой». — Сегодня уходим, свитки у нас, харгаль Карин соберет по дороге. Если бы не близость скрытой деревни песка — расхаживали бы по городу, как вам вздумается, а так — сидите тихо. Тирада для Учиха вышла длинноватой, что окончательно убедило его команду молчать и не гневить Бога Огня. Действительно, потерпят еще пару часов, погулять можно и в более приятном и безопасном месте. Саске под прикрытием хенге, вышел на улицу, наслаждаясь вечерней прохладой и благословенной долгожданной тишиной. Кривая узкая улочка была безлюдной, и Учиха развеял дзюцу, не желая тратить чакру понапрасну. Пришлось правда натянуть капюшон и завернуться в плащ — внешность у него была все-таки приметная и попусту рисковать, расхаживая в считанных километрах от деревни шиноби, было глупо. Саске вышел к городской площади и остановился у первого попавшегося уличного кафе, присаживаясь за столик. Приветливая официантка приняла заказ и послушно умчалась собирать и упаковывать немногочисленную еду для щедрого клиента. Учиха оглядывал площадь, размышляя над предстоящим походом. Надо было так выстроить ночной рывок, чтоб обойти возможные посты песка и не налететь на их снующие по пустыне патрули. Стычки означали лишнее промедление, а времени и так было в обрез. Черные холодные глаза блуждали по площади, по привычке проверяя местность на наличие возможной опасности, как вдруг наткнулись на розовую макушку. Саске дернулся, как будто получил удар внушительного электрического разряда. «Какого Шинигами здесь делает Сакура?» Он не мог ошибиться. Это была Харуно: блаженно улыбающаяся, извивающаяся с каким-то хмырем в паре, разодетая, как проститутка. Глаза моментально заалели. Он неотрывно смотрел, как худой блондин по-хозяйски приобнял Сакуру за талию, как они еще покружились вдвоем, и, наконец, соизволили посадить за стол свои задницы. Гнев сдавил горло, и рука сама сжала рукоять катаны под плащом. Сразу появилось зудящее ощущение, что с ним она не была такой счастливой никогда, любящей — конечно, благодарной, но какой-то вечно болезненно грустной, а тут — кулаки Саске сжались — счастливая. Захотелось задушить ее прямо там, посреди кафе, стереть эту чертову улыбочку с ее лица и с лица ее идиотского ухажера. И тут она его увидела. Пятым, седьмым или десятым чувством уловила, что за ней следят и вычислила неприметную темную фигуру, завернутую в плащ. Сакура посмотрела прямо в его глаза и умерла. Сердце остановилось, а по телу прокатила ледяная волна шока, разом смывая все веселье. Ее затрясло, и бокал полетел на пол. Учиха усмехнулся уголком губ и еле заметно кивнул в сторону одного из ближайших примыкающих к площади проулков. Ему не нужно было ничего ей объяснять, прибежит, даже если придется излазить в его поисках весь Китаиси, Сакура сделает и это. Сэтору вскочил и засуетился около девушки. — Что-то случилось? Сакура-чан, голова закружилась? — Нет. — Сакура растерянно мотнула головой. — Голова закружилась. — Тен-Тен с Канкуро удивленно переглянулись, но Сакура уже ничего не видела и не слышала. Саске. Красные глаза буравили ее через всю площадь, и она никак не могла унять трясущиеся руки. — Я на минутку отлучусь, все ноги испачкала в вине. — У Сакуры даже не получилось выдавить улыбку, она метнулась в глубь кафе и скрылась в уборной. Тен-Тен вскочила догнать подругу, но Канкуро тут же схватил ее за руку и усадил на место, коротко отрицательно качнув головой. Сэтору, силясь понять, что за молниеносные перемены произошли с Сакурой, озадаченно смотрел ей в след.***
— Саске-кун, — она выдохнула, слезы сами собой выступили в уголках зеленых глаз, и сердце сжалось от болезненной тоски. Он стоял со скрещенными руками на груди, прямой как струна, бледные губы изогнуты в презрительной усмешке, и она — виноватая, раздавленная, трясущаяся и обмирающая рядом с ним. — Имя. — Саске-кун, мы танцевали, клянусь, ничего более, просто танцевали. Мы…, тут Тен-Тен, — неожиданно не к месту выпалила Сакура, стараясь рассказать ему сразу все и уверить, что она все та же, и это непозволительное веселье — не ее вина. — Мы с миссией в Суне, я... я тебе оставляла рецепт. Она тараторила какой-то бред про какое-то обезболивающее, про терапию для Тен-Тен, и он все больше зверел. От ее сбивчивых оправданий складывалось ощущение, что Сакура не просто виновата, а так давно и стабильно наставляет ему рога, что в Конохе уже закончились претенденты и пришла пора прочесать с этой целью Суну. Черные глаза сузились, и рука молниеносно сомкнулась на ее горле, толкая девушку к какому-то хлипкому деревянному забору, вдавливая спиной в жесткие доски. — Кто еще? — Саске-кун, — прохрипела Сакура, глотая горячие слезы, задыхаясь от его жесткой хватки, перекрывающей доступ воздуха. Он приблизил свое красивое бледное лицо, стараясь прочитать все в ее испуганных глазах. Жесткий, злой. Резко приподнял ее за талию свободной рукой и, прислонившись всем телом, усадил себе на бедра, ткань платья скользнула вверх, оголяя ноги, открывая ее трусики. — Кому еще ты отдавалась, дрянь? — Свободная рука сжала бедро, надавливая и оставляя кровавый синяк, одновременно пальцы другой руки еще сильнее сдавили горло девушки, и перед ее глазами все поплыло. Сакура плохо соображала, в ушах зашумело. Саске был так близко, но она не хотела ни его поцелуя, ни их близости. Она боялась, впервые ужасалась, знала, что он в эту минуту действительно хочет ее убить, черные глаза расчеркивались алыми бликами, и он еле сдерживал шаринган. Горло Сакуры нестерпимо болело, грудь сдавило и рвало кашлем, когда Саске чуть ослабил хватку. — Только твоя, — прохрипела-прошипела Сакура, задыхаясь от слез, жгучей обиды и горечи и чувствуя, как сильная рука вновь стискивает ее шею. В приступе ярости Саске дернул ее безвольную голову. Затылок Сакуры стукнулся о доски забора. Она все еще обхватывала ногами его бедра, но скорее потому что была прижата с двух сторон, сил держаться самой не было. Она практически провалилась в обморок, когда он снова разжал хватку на шее и прорычал, осененный внезапной догадкой: — Ты спасла красноволосого ублюдка! — Бах, ее голова снова ударилась о стенку забора. — А если бы Гаара тогда убил меня? — он проговорил это медленно, впитывая каждую изменяющуюся черточку на ее лице. Зрачки расширились, лицо дернулось. Поняла. Да, Сакура — не дура, конечно, поняла. Странно, что раньше не сопоставила два и два. Растеряла хватку? Расслабилась на мирной миссии в Суне? А он гадал, кто мог так быстро и качественно подправить Гаару, ведь Саске не хило разворотил бок песчанику, когда они сцепились за эти свитки в последней миссии. Сакура. Его спасла Сакура! Гнев с новой силой захлестнул Саске, и он надавил на ее и без того посиневшее горло. На неестественно бледной шее Сакуры проступили напряженные вены, веки дрогнули в последний раз, и глаза закатились, легкие рванулись в безнадежной попытке получить спасительный глоток кислорода. Тело обвисло в его руках безвольной тряпкой. Хлопок. Клон растаял. Конечно, Сакура прислала клона, слишком подозрительно уходить надолго от своих попутчиков. Где-то в глубине воспаленного гневом мозга Саске понимал, что она поступила благоразумно, и он понял, что говорит с клоном, поэтому и позволил себе зайти так далеко. Но упрямое бешенство, накатывающее новой волной, услужливо подсказывало, что клон она отправила ему, а за столом осталась сама. Сакура вышла из туалета через пару минут после ухода той же механической куклой, с застывшим лицом и остекленевшими глазами. Она залпом опрокинула в себя вино, совершенно не замечая озадаченных взглядов с разных концов стола, устремленных на нее. Все мысли девушки сосредоточились на том, что сейчас могло происходить в переулке. Пока клон не растаял, ей оставалось только гадать. — Мне бы домой, — промямлила она и умоляюще уставилась на Тен-Тен. Они быстро расплатились в кафе и, отойдя на подходящее расстояние, запустили технику перемещения, чтобы попасть в Суну как можно быстрее. Свиток сработал, и Сакура в мгновение ока оказалась посреди своей квартиры в песчаной деревне. Воспоминания развеянного клона накатили, передавая девушке ярость Саске и ее собственное бессилие. Колени подогнулись, и куноичи тут же осела на пол. Слезы застилали глаза и душили сильнее холодных рук Саске. В голове гремело «А если бы Гаара убил меня?» непрекращающимися раскатами, повторяясь раз за разом. Его обвинительные слова рвали ее на части железными когтями, выхолаживали душу и рисовали мертвого Саске, которого приносят в больницу Суны прямо ей под нос. «…убил меня…» Сакура задрожала и обняла себя за плечи. Раздался робкий стук в дверь. Сакура замерла, не двигаясь с места. Стук повторился более настойчиво. Она с трудом поднялась на ноги и повернула ручку, готовясь увидеть обеспокоенную Такахаши. Дверь приоткрылась. На пороге стоял Гаара.