«Моя подружка предпочитает сок из яблок, а я из апельсинов, но при встрече мы употребляем спиртное». (автор неизвестен)
Сакура распахнула глаза. Солнечный свет заливал комнату, в проникающих через окно лучах покачивались крохотные пылинки. Было пронзительно тихо. Она медленно повернула голову на другую половину кровати. Пусто. Когда ушел Гаара? Хотя… было бы глупо думать, что он будет здесь всю ночь и весь день. У Казекаге есть и другие дела, кроме как останавливать ее истерики и охранять ее сон. Глупо, но наверное, где-то глубоко внутри исполнения этой глупости хотелось. Калейдоскоп вчерашних событий накатил на Сакуру, обретая новую силу. Слишком много всего, слишком разные чувства, и слишком все запутанно, непонятно, противоречиво. Она потерла заспанное лицо и села на кровати. «Не хочу, — снова подумалось ей, — не хочу его любить». И сердце трепыхнулось раненной птицей в груди, вызывая судорожный вздох. Если бы все было так просто — сказала, и все, и не любишь. Она глубоко вздохнула, силясь прогнать терзающие душу мысли. Можно сколько угодно твердить себе: «не хочу», «не буду», «не могу», но стоит вспомнить его бледное лицо, его холодные, чернее ночи глаза, и все меркнет. И все слова теряют смысл. Как чертовски надоело выкармливать и выращивать эту боль и каждый день просыпаться, раздираемой противоречиями. Она неожиданно вскочила с кровати и сложила простенькую печать. На квартиру лег барьер, не пропускающий звуки. — Идииии ты к чертуууу, Учииихаа Сааааскеее, — вдохновенно проорала Сакура, задирая голову к потолку и вкладывая в свой крик все накопившееся отчаяние прошлого вечера. Как ни странно, полегчало. Прохладный душ смыл остатки разочарования, и Сакура почувствовала себя вполне сносно. Опять не хватало Тен-Тен. Сакура быстро надела больничную форму и выскочила в коридор. Пришла пора отомстить Такахаши за ранние подъемы. Почему-то не пришло в голову, что Тен уже могла проснуться и уйти, так и не добудившись Сакуры, или что та банально может быть не одна в квартире. БА-БАХ! Дверь грохнула о стену, и в уворачивающуюся Сакуру чуть не попал сюрикен. — Подъем? — спокойно, в отличие от своего экспрессивного поведения, проговорила Харуно и постучала костяшками пальцев об настежь распахнутую дверь. — С ума сошла? — от подушки оторвалась лохматая заспанная Такахаши. — С ума сошла, — согласно прорычали откуда-то из глубины одеяла. Сакура виновато поджала губы и вспыхнула от стеснения. — С ума сошла, — согласно промямлила Харуно, так и не придумав ничего лучше, чем повторить уже дважды произнесенную фразу. — Я подожду внизу. Дверь с торчащим в центре сюрикеном закрылась, и Тен-Тен откинулась обратно на подушки, издавая горестное мычание. Огромная рука вынырнула из-под одеяла, схватила ее за плечо и потянула к себе. — Доброе утро, — сонным голосом прохрипел Канкуро из темноты под одеялом, наваливаясь на Тен-Тен сверху. — Не-не-не, неееет, — прокряхтела Тен, вырываясь из цепких рук и убегая в душ. Канкуро хмыкнул, потянулся и встал с постели. Мурлыкая незатейливый мотив и растирая заспанные глаза, марионеточник проследовал в душ за Тен-Тен. Занавеска отодвинулась, и Такахаши грубо оттеснили к стене. — Воду в пустыне экономить надо, — назидательно сообщил Канкуро, обхватывая Тен-Тен за талию и прижимая спиной к своему животу. Она откинула голову на его плечо, подставляя губы для поцелуя, и одновременно протянула руки за спину, обхватывая его бедра. Как просто. Два дня, а она, по ходу, втрескалась в этого разрисованного клоуна дальше некуда. Удивительно легко было находиться рядом с ним, соответствовать его запросам и ожиданиям и чувствовать себя не просто желанной — обожаемой. Так просто было поддаться животному притяжению и навыдумывать в голове бесконечную любовь до гроба, с легкостью отметая все «против» и вписывая все новые и новые «за». Отдать бразды правления ему и плыть по течению, наслаждаясь последствиями столь успешно сложившейся капитуляции. Тен застонала, когда умелые мужские пальцы скользнули между ее ног. — Сакура ждет внизу, — не очень уверенно пробормотала девушка. — Поэтому начнем побыстрее, — Канкуро положил ладонь на ее спину, заставляя прогнуться и опереться ладонями о стену. — И вот теперь, доброе утро, Тен. Он вошел, удобнее прихватывая ее за талию и задвигался, наслаждаясь обладанием этой красивой пламенной девушкой и усиливающимся с каждым движением их общим блаженством.***
Сакура допивала вторую чашку чая и недовольно поглядывала на двери кафе, когда эта бесстыжая парочка соизволила появиться. Тен-Тен смущенно опустила глаза, когда позевывающий Канкуро по-хозяйски приобнял ее за талию, провожая к столику. Было странно видеть его без ритуальной краски на лице. Вчера в кафе это было логично, там они отдыхали, но в деревне его чистое лицо без линий как будто кричало всем: «Ночевал не дома!» — Я ушел, — тут же сообщил Канкуро, как только отодвинул стул и усадил на него Тен-Тен. Он перегнулся через плечо девушки, чмокнул ее в губы, и, развернувшись, вышел из кафе. — Как ты? — Тен сочувственно улыбалась, глядя Сакуре в глаза. Харуно помолчала, собираясь с мыслями. — Видела Саске, — вдруг честно призналась Сакура, наклоняя голову к Тен и понижая голос до полушепота. Такахаши отшатнулась, приоткрывая рот в немом удивлении. — А Гаара? — невольно выдавая частичную осведомленность, уточнила Такахаши. — А потом видела Гаару. — Сакура опустила голову, разглядывая остатки остывшего чая в кружке в своих руках, пальцы сжались и побелели, стискивая керамические бока. — Что у тебя происходит? — тихонько уточнила Тен, силясь уместить в четыре слова тот необъятный ком из непонимания и недосказанности, скопившийся за это время между ними. — Тен, я не знаю. — Сакура подняла блестящие изумрудные глаза и пожала плечами. — Я расскажу, а ты сама сделай вывод. Тен кивнула и легонько сжала запястье Сакуры: — Давай сегодня возьмем выходной? Сакура медленно прикрыла глаза и, чуть прикусывая нижнюю губу, кивнула.***
— Таааак. — Такахаши выставляла на покрывало продукты, распечатанные из свитка. — Такояки* — мне, тайяки** — Сакуре, вино — и мне, и Сакуре… — она проговаривала каждое движение, иногда косясь в сторону неподвижной молчаливой подруги, которая собиралась с мыслями, чтобы наконец пролить свет на ВСЕ. Это загадочное «ВСЕ» так надоело Тен-Тен бесконечными недомолвками и догадками. Сакура еще и обреченно вздыхала, подбирая слова, чем окончательно склонила Тен от любопытства и сострадания к нетерпению и закипающему бешенству. «Ну, сколько можно, а? Начни уже с чего-нибудь», — язвительная фраза так и просилась слететь с языка в сторону мечущийся в нерешительности Харуно. Нехитрый провиант был разложен, и девушки расположились поудобнее. С облюбованного ими утеса открывался вид на всю Суну, желто-серую, однообразную и застывшую. Здание больницы, резиденция Казекаге выделялись размером и архитектурой, но строго вписывались в общую цветовую гамму. Маленькое зеленое пятно — садик во внутреннем дворе резиденции, отсюда не просматривался, поэтому целостность желто-серого тоскливого пейзажа разбавить было нечем. Незыблемый и зыбкий одновременно песок создавал видимость неизменности на протяжении тысячелетий. Казалось, приди в Суну через век, и тебя встретят невысокие домики, утрамбованные дорожки, пыль, жара и скучная желтизна. — Скучаю по зеленой Конохе, — проговорила Тен-Тен, протягивая Сакуре вино. — И я, — отозвалась подруга, отпивая горьковатую алую жидкость. — Тен, ты не хотела идти в Суну из-за Неджи? — мягко спросила Сакура, заглядывая в карие глаза напротив. — Вот уж хрена с два! — неожиданно резко тыкнула пальцем в грудь Сакуры Такахаши. — Я опять говорить не буду! — усиливая свои слова, Тен отрицательно развела руками. — А я из-за Саске, — продолжила Сакура, воспринимая пылкое выступление Тен-Тен, как подтверждение своей догадки. Тен поутихла и приготовилась слушать. Было странно видеть Сакуру такой раздавленной. В Конохе они не дружили, и Тен-Тен ассоциировала Харуно со своим стальным оружием: жесткая, волевая, твердая и холодная, та, которую невозможно сбить с намеченной цели, та, которая не ломается, не колеблется. Недостижимая железобетонная Сакура. А тут, как будто другая девушка, вечно в сомнениях и противоречиях, в вечной борьбе разума и сердца. Слушая Сакуру, Такахаши пообещала себе придти к Мемориалу Павших Героев и поблагодарить Неджи за все. Она наивно обвиняла Хьюга в требовательности к себе и к их отношениям, ровно до того мига, пока не услышала о Сакуре и Саске. Ками-сама, да Неджи был просто образцовым. Его придирки теперь казались детскими прихотями, а их ссоры — глупыми разногласиями в сравнении с тем, что творилось в отношениях Сакуры. Она вспомнила о Канкуро и поняла, как ей повезло. Какой ей выпал шанс в тот самый миг, когда Сакура рассудила потащить на миссию именно Такахаши. Какой, опять же, подарок небес свалился ей на голову в виде непрошибаемой настойчивости Канкуро. Хмель уже ударил в голову, и Тен-Тен в порыве бесконечной благодарности мысленно обещала себе расцеловать Канкуро, задушить его в объятиях и, если уж это так необходимо, больше никогда-никогда не делать так раздражающую его прическу. Тен-Тен теперь, как никогда, поняла, что Харуно не лукавила и не наводила лишней загадочности, сказав: «Я не знаю» на вопрос о событиях в ее жизни, потому что у нее творилась какая-то белиберда с участием бывших и, возможно, будущих мужиков при отсутствии хоть одного нормального настоящего, при этом периодически мелькал Сэтору, степень заинтересованности в Сакуре которого девушки так и не определили. — Ками-сама, Сакура, у меня голова кругом! — А у меня пустая, ветер гуляет после вчерашнего. Надоело анализировать свои поступки, чужие поступки, думать кто, что и как расценит. Тем более, в свете последних новостей, выводы у меня хромают и не соответствуют действительности. — У меня для тебя пока тоже выводов нет, — Такахаши качнула головой. — Значит, — Тен-Тен уверенно развернула свиток. — Мы мало выпили! — раздался хлопок, и на покрывало упала следующая бутылка вина.***
На удивление, получалось идти ровно или, по крайней мере, именно так Сакуре казалось, когда они с Тен-Тен в обнимку возвращались домой. Такахаши умудрилась запечатать в свиток несметное количество спиртного, которое с успехом перекочевало из бутылок в желудки девушек. Сакура уверенно утверждала между третьей и четвертой распечатанной тарой, что она, как медик, не восприимчива к алкоголю и решительно пыталась провести лечебную интоксикацию Тен-Тен. На что разгневанная Такахаши уверяла, что выглядит гораздо трезвее прославленной ученицы Цунаде, и сенсей бы сгорела от стыда, видя, что Харуно так унесло с «пары глотков». Они пробирались по неярко освещенным улицам Суны уже ночью, кутаясь в одно покрывало на двоих и рассуждая о вероломности противоположного пола. В какой-то момент они, следуя наработанному годами сценарию, по которому развивается любой диалог двух подружек в изрядном подпитии, решили, что «Шинигами раздери на части этих мужиков, а им — девушкам — надо бы съехаться и пожить вдвоем в свое удовольствие». Сакура заметила ее первой. На дороге откуда ни возьмись нарисовалась бывшая ученица Гаары — Мацури. — Поговорим, Тен-Тен? — процедила девушка без предисловий и приветствий. Сакуре пришлось ощутимо пихнуть подругу в бок, чтоб та наконец обратила внимание на досадную помеху на дороге. — Ай, Сакура, чтоб тебя Сасори выпотрошил, не пихайся. — Тен, тебя зовут. — Сакура стояла, покачиваясь, и рассматривала двоившуюся в глазах худую фигурку девушки напротив. — Канкуро-кун? — Такахаши, не открывая глаза и не поднимая головы от плеча Харуно, растянула губы в блаженной улыбке. — Вряд ли, — уверенно заявила Сакура и тряхнула подругу. Той пришлось сделать титаническое усилие над собой и открыть глаза. — Мацури? — Поговорим, Тен-Тен? — Девушка напротив как будто не замечала, что оппоненты не только не способны разговаривать, но и стоят-то с трудом. — Ага, — согласно кивнула Такахаши и попыталась выпутаться из покрывала. — Сакура, покрывало с меня сними, оно какое-то бесконечное, — все сильнее наматывая на себя края импровизированного плаща, взмолилась Тен-Тен. — Ща. — На кончиках пальцев Сакуры загорелась чакра. Хряаааась. Жалкие клочки ткани осели посреди улицы мелким мусором. — Готово. Мацури не сильно заботило пьяное состояние Такахаши. Наглая коноховская сучка стояла костью в горле и совершенно не реагировала на предупреждения. Мало того, что она не отстала от Канкуро, так еще и демонстративно висла на нем вчера в соседнем городе, о чем тут же услужливо сообщили всей Суне. А утром они вдобавок завалились в обнимку в кафе. Надо быть непроходимой бестолочью, чтоб не сложить два и два. Конечно, они переспали. Но в отличие от бесконечных проходных девушек в постели правой руки Казекаге, Тен-Тен он не бросил, не стеснялся появляться с ней и откровенно заявлял о своих правах на Такахаши всем своим поведением. Планы Мацури много дней тщательно продумываемые и выстраиваемые, имевшие целью заполучить марионеточника, разом пошли крахом. Если до Тен-Тен Канкуро хоть как-то интересовался помощницей Казекаге, то с приходом вероломной стервы он стал смотреть на Мацури, как на пустое место. Она с трудом верила, что сможет как-то навредить умелой куноичи уровня Тен-Тен, но злая обида не давала позорно отступиться совсем ни с чем. — Сакура-сан, вы можете идти, — услужливо предложила куноичи Суны. — Вот еще, — фыркнула Сакура, — посижу в сторонке. К легкому шоку Мацури, Сакура сложила ноги и села прямо на песчаную обочину дороги, расположив локти на коленях и уперев кулаки в подбородок, как участный зритель на трибуне. — Че хотела? — вернула внимание Мацури к себе Такахаши. — Навалять тебе, — стараясь не отставать в наглости от шиноби дружественной деревни, ответила девушка. — О, так это ж, я за! — обрадованно потерла руки Тен-Тен и попыталась достать свиток из подсумка. Джохьё*** моментально ринулось к ногам Тен-Тен, управляемое руками Мацури. Такахаши увернулась от дротика, скользнула в сторону и вниз, споткнулась и растянулась в полный рост, зато наконец достала свиток и взметнула в воздух, запуская распечатывание оружия. Руки автоматом сложили нужный символ. Куноичи, не глядя, направила распечатанное оружие в противника, и в Мацури с бешеной скоростью полетели бутылки с вином. На секунду девушка опешила, но инстинкты сработали безотказно — дротик взлетел, разбивая первую бутылку вдребезги и осыпая улицу градом из вина и осколков. Вторая пролетела в сантиметре от ее лица, и куноичи Суны всерьез занервничала. Праведная месть оказалась не такой уж легкой задачей, а даже пьяная в умат Такахаши оказалась очень меткой. Тен чертыхнулась, сетуя на пропавший даром алкоголь, и вновь полезла за оружием. Следующий свиток вытащился из подсумка охотнее. Тен запустила распечатывание, и в руки упала двойная коса на цепи. Мацури двинулась по широкой дуге, выбирая удачное положение для атаки, Тен крутанула один конец цепи, резко наступила на него и отправила ударом ноги второй конец с косой в Мацури. Та метнула джохьё, отбивая атаку, и тут же швырнула в Тен-Тен пару кунаев. Такахаши подпрыгнула, запустила руку в сумку с оружием и метнула сюрикены, отражая летящее в нее оружие. Мацури моментально провела новую атаку, запуская дротик в ноги противницы. Тен приземлилась, на долю секунды разминувшись с дротиком, пьяно пошатнулась и зло выругалась. Ревнивая девчонка порядком ей надоела, драться не хотелось, хотелось домой в кроватку. Такахаши не придумала ничего лучше, чем достать несколько взрывных печатей и в беспорядке направить их в Мацури. Загремели взрывы, куноичи Суны взмыла в воздух, уворачиваясь. Тен-Тен развернула следующий свиток, сложила печать, и в противницу полетел дождь из такояки. Мацури закашлялась от дыма. Мягкие шарики теста с соусом шлепали тут и там по голове, рукам, плечам. Стало вдруг обидно до зубовного скрежета. Парень ушел из-под носа, предпочитая другую. Хотела отомстить разлучнице, а справедливое возмездие превратилось в какой-то балаган. Мацури бессильно опустила руки, дротик упал к ее ногам. Тен-Тен стояла напротив, тяжело дыша и сетуя на истраченные попусту продукты. Выглядели они с Мацури просто смешно, перепачканные соусом, вином, песчаной пылью и тестом. Пейзаж вокруг соответствовал: небольшие воронки от взрывов и «кровавые пятна» разлитого алкоголя пополам с осколками бутылок и шариками с осьминогами. — Ну, все! — зло выплюнула сквозь зубы Мацури и, отбрасывая в сторону джохьё, бросилась в лобовую на Тен-Тен. Такахаши ухмыльнулась, стала в стойку и приготовилась встретить противницу с кулаками. — Да ну, идите вы к Акацки! — Сакура первой услышала шум от приближающихся шиноби песка, привлеченных взрывами. Объятый чакрой кулак взмыл в воздух. ДЫ-ДЫЩ! Земля содрогнулась от удара, и по утрамбованной дороге побежали трещины. Тен-Тен и Мацури отбросило в разные стороны, Сакура схватила подругу под бок и взлетела на ближайшую крышу. «Не хватало, чтоб кто-то увидел эти бабьи разборки!» Мацури выругалась, бросая злобный взгляд в сторону ретировавшихся врагов, и скрылась в ближайшем переулке. На суд прибежавших ниндзя осталось только пустое поле боя, усеянное противоречивыми уликами.***
— Я думала, ей нравится Гаара, — удивленно рассуждала Сакура в комнате Тен-Тен. — Вспомни, она все время на него, как кошка на сметану, смотрела. — Может хотела вызвать ревность Канкуро? — парировала Такахаши, подливая вина подруге. Бодрое скакание по крышам до дома чуть выветрило алкогольный дурман, и девушки решили, что пара бокалов на ночь, пожалуй, уже не испортят общую картину. — Ладно, своего дерьма — во! — Сакура провела рукой над головой. — Еще в этом разбирайся. Она тебя задела? Тен-Тен закатила глаза и обиженно фыркнула: — Вот еще! Это я ее точно задела. — Ага, осьминогами, я помню. — Сакура хохотнула и тут же получила тычок от подруги. — Расскажешь кому-нибудь в Конохе… да, и расскажешь кому-нибудь в Суне… вообще никому не рассказывай, ок? — А если расскажет Мацури? — Думаешь? — Нет, ищу себе оправдание заранее. — Сакура вновь рассмеялась. — Сакура? — Да. Тен-Тен вдруг стала серьезной, карие глаза пытливо всматривались в лицо подруги, Такахаши порывисто схватила Сакуру за руку. — Если ты уйдешь с Саске — это будет твоя самая большая ошибка, — веселье мигом сдуло. Сакура не шевелилась и не моргала. Она осторожно сглотнула и опустила напряженные плечи. — Я знаю, Тен. Харуно всегда была умной, даже расчетливой в некоторой степени, но Саске — это… Саске. Его нет рядом, и она железобетонно уверена, что не уйдет с ним, он рядом — и она готова бросить семью, друзей, деревню и весь мир за возможность видеть его каждый день и быть с ним рядом. — Извини. — Тен-Тен почувствовала укол совести за эту так давно просившуюся на волю фразу. За короткое время в Суне Сакура стала ей дорога, даже любима. Такахаши, которая всегда ровно доброжелательно относилась ко всем девушкам из своего выпуска, вдруг поняла, что немного странная Сакура — тот самый вариант лучшей подруги, которой у нее никогда не было. Болтливая и слишком красивая Ино ее раздражала, с чрезмерно тихой, молчаливой и стеснительной Хинатой было скучно, а с Сакурой — легко, весело и непринужденно. Харуно оказалась одновременно и надежной, и искренней, красивой, но совсем другим типом красоты, отличной от привлекательности Тен, что исключало ревность. А главное была объединяющая лучше любых доводов щемящая тоска, такая же, которую всего пару дней назад вынашивала в своей душе и Тен-Тен. Такахаши не хотела, отчаянно не хотела, чтобы Харуно однажды покинула деревню, да еще и не по своему желанию, а в погоне за эфемерным счастьем с Учиха. — Тебе нечего опасаться, Тен, он и не зовет. — Сакура грустно улыбнулась и поднялась с кровати. — Я домой, до завтра. И знаешь, если ты меня разбудишь, я задену тебя чем-то покруче осьминогов. Тен-Тен улыбнулась, отрицательно мотая головой, и обняла подругу. — До завтра, Сакура.***
Сакура почти уснула, когда на границе дремы и бодрствования ей послышался осторожный стук в дверь. «Показалось», — решила Сакура и завернулась в одеяло. Стук повторился. Сакура полежала еще минуту в нерешительности. «Гаара?» — и стало одновременно и страшно от того, что это может быть он, и трепетно от воспоминаний прошлой странной ночи вместе. Стук, отзывающийся унисоном со сбившимся стуком сердца, раздался смелее. Сакура вынырнула из кровати и подошла к двери. Она глубоко вздохнула, выпуская воздух из легких тонкой струйкой и стараясь унять волнение. Дверь открылась. На пороге стояла Мацури. Сакура подалась вперед, силясь понять уж не хенге ли это как чья-то дурацкая шутка? — Сакура-сан, — нерешительно шепнула Мацури и помялась. В руках девушка непрерывно мяла края походного топа. — Заходи. — Сакура призывно махнула рукой, пропуская Мацури мимо себя в комнату. Мацури сделала пару шагов и замерла. — Извинитесь перед Такахаши за меня. — Судя по жесткой интонации, извинения ей дались неохотно. — Я не рискнула зайти к ней, вдруг… — Мацури дернула края топа ожесточеннее. — Там он, — голос девушки дрогнул, и Сакура искренне ее пожалела. Харуно в нерешительности протянула руку, аккуратно касаясь плеча Мацури. На что та строптиво дернулась, сбрасывая руку Сакуры. — Я ухожу на миссию. Попросила Казекаге-сама отправить меня. И я не хочу, чтоб Такахаши рассказывала о стычке… — Она и не будет, — торопливо заверила Сакура. — Мне не то, чтобы жаль, но как-то получилось глупо…по-детски. — Послушай, Мацури, ты можешь не объяснять. Ни Тен-Тен, ни я никому ничего не расскажем. — Это разумно, — поджав губы, буркнула Мацури, видимо не планируя благодарить Сакуру за молчание. Девушка развернулась и вышла за дверь, услышав напоследок от Сакуры: — Удачи. Харуно поежилась и вернулась в постель. Очередной странный день в Суне подошел к концу.***
Гаара сосредоточенно перебирал документы на своем столе. Сегодняшнее утро было нереальным, волшебным и непозволительным одновременно. Не покидало ощущение, что это не повторится никогда. Спящая умиротворенная Сакура рядом с ним: спутанные розовые прядки, рассыпанные по подушке, расслабленное лицо с тонкими губами, чуть приоткрытыми во сне, маленькая ладошка, выглядывающая из-под одеяла. Когда он проснулся, хотелось снова сжать ее в объятия и впитать каждой клеточкой своего тела ее тепло, ощутить размеренное биение сердца рядом со своим, защитить ее от всех и всего, никогда не допускать ее слез. Гааре нестерпимо захотелось сорвать ее поцелуй, пусть во сне, пусть неосознанно для Сакуры. И в голове услужливо вспыхнуло ее недавнее: «Не надо». Гаара встал, разрывая наваждение и, забрав свою тубу с песком, осторожно вышел из ее квартиры. Вернулась вера в невозможность получить когда-либо ответную любовь, и болезненная тоска затопила сердце, сжимая его в железные тиски. По приходу в резиденцию Гаару посетил Осаму, расспрашивая о свитках и о второй раз проваленной миссии, а следом Гаару мучил Канкуро, выпытывая, почему он не остановил Учиха, и с новой силой на Гаару навалились отчеты, бумаги, проблемы и вернулась беспросветная усталость и безнадежность от осознания бесконечности рутинной работы в должности Казекаге. Он не видел ее: Сакура не посетила резиденцию, в больницу идти было незачем и некогда, на улицах Суны они не встретились. Раз за разом перед закрытыми глазами вставало, как Сакура проводит по его лицу прохладной ладошкой, и каждый раз все сильнее хотелось послать в брюхо Шинигами отчеты, Осаму, деревню и броситься к ней. Он не заметил, как пролетел день. Уже ночью его оторвала от работы Мацури, грязная, угрюмая и озлобленная, как зверь, ворвалась в его кабинет и с порога потребовала себе любую миссию «подальше» и «подольше». Такое совершенно чуждое Мацури поведение заставило Гаару без расспросов отпустить девушку, не протестуя и не удерживая верную ученицу и надежную помощницу. Мацури ушла, а Гаара еще долго сидел в темном кабинете в пустой резиденции Казекаге и думал, что обречен быть наедине с этой пустотой всю свою жизнь.