«Хорошего всегда приходится ждать. А вот плохое приходит неожиданно». Бог знает (Ram Jaane)
Сакура проснулась с дикой головной болью. В пересохшем рту толстый и шершавый язык представлялся чужеродным посторонним предметом, казалось, вслед за ртом высохло все, вплоть до разом отупевшего мозга, слипшегося от недостатка влаги желудка и царапаемого сухим кашлем горла. Было гадко. Именно банально физически невыносимо гадко от похмелья. Руки сами потянулись, объятые зеленоватой чакрой, к голове. Туман постепенно рассеялся, вязкие мысли после угасшей боли пришли в движение, побуждая к удовлетворению естественных потребностей. Сакура осторожно, стараясь не делать резких движений, встала с постели и поползла в душ. Прохладная вода ударила в лицо, смывая остатки вчерашней попойки и даруя долгожданную свежесть. Сегодня надо было обязательно идти в больницу, а то прославленный ирьенин слишком расслабилась и привыкла прохлаждаться, выдавая личные причины за объективно возможные для отлынивания от работы. Тен-Тен, как и договаривались, не пришла к Сакуре утром, а притащилась в кафе, чуть живая, страдая, не хуже подруги, от жуткой головной боли. Сакура поправила ситуацию, заталкивая подальше муки совести за бесполезно растрачиваемую чакру, и заодно рассказала о вчерашнем визите Мацури. — Ушла — одной проблемой меньше, — вынесла вердикт Тен-Тен, беспечно махнув рукой. Голова еще побаливала, идти работать не хотелось, вообще ничего не хотелось, и менее всего — сочувствовать конкурентке. Они вышли из кафе, болезненно щурясь от немилосердно палящего даже в столь ранний час солнца пустыни. Снова вдруг вспомнилась тенистая Коноха, переливчатые оттенки зеленого леса, свежесть и легкость утреннего воздуха, беззаботная Ино, пахнущая лавандой, бестолковый Наруто, пропахший с ног до головы Ичираку раменом и флегматичный Шикамару, пахнущий сигаретами и мускусом. Здесь все было по-другому, и все были другие. Полярно противоположные всему, к чему привычен, и от того только разжигающие тоску по дому. Тен-Тен гнала от себя мысли о возможном будущем, совершенно не представляя как вписать в это самое будущее ее отношения с Канкуро. Вряд ли марионеточник покинет когда-либо деревню и семью ради нее. И каждый раз, задавая себе вопрос, будет ли она готова переехать к нему, Тен задвигала подальше волнующие мысли, прикрываясь сама от себя логичным доводом: «Во-первых, еще никто и никого никуда не звал, во-вторых, поживем-увидим». Сакура в последнее время реже думала о доме, но именно в это утро щемящая тоска прокралась непостижимым образом в грудь и кольнула сердце. Остро захотелось вернуться в Скрытый лист, как будто предчувствие какой-то беды толкало бежать от Суны как можно дальше. Эти две фигуры, одиноко маячившие посреди улицы, выделялись бы даже в толпе. Однообразная форма, ничем не примечательное оружие, пристегнутое к ногам и поясам, белые маски с нарисованными животными, скрывающие лица. АНБУ. Сакура с Тен-Тен еще о чем-то говорили, когда шиноби подошли к ним вплотную. — Сакура Харуно, — больше утвердительно, чем вопросительно уточнил один из подошедших мужчин. — Я, — отозвалась Сакура и тревожно покосилась на подругу. — Пройдемте. Сакура застыла. Вместо сумбурных догадок, зачем она понадобилась анбушникам в голове образовался вакуум, вытеснившей все мысли, и она молча медленно последовала за масками. Тен-Тен наблюдала за удаляющейся подругой и умоляла провидение, чтобы причина вызова той к АНБУ была пустяковая, а не та, которая первой всплывает в голове.***
Осаму-сама сосредоточенно перекладывал бумаги на своем столе, и Сакуре даже стало смешно. Язвительная мысль о том, что детские приемы давления тишиной на нее давно не действуют, промелькнула в голове. Она сидела и ждала, когда же ей скажут причину столь срочного вызова. — Госпожа Харуно. — Подчеркнуто вежливый тон, на который она не купилась бы никогда, холодные глаза господина Тейжо — все говорило, что это не праздная встреча. — Как часто вы видитесь с Саске Учиха? С места в карьер, как и ее пульс, достигший тысячекратных ударов, разгоняющий по венам едкую желчь. Она не дрогнула, готовилась к этому вопросу с тех пор, как Учиха пришел к ней впервые. Множество раз представляла, как стоит в подвалах АНБУ Конохи и сбивчиво оправдывается, стараясь исключить из голов дознавателей саму мысль о том, что она видит Саске. Сакура молчала, не реагировала на провокационный вопрос, не выказывала страха и не стушевалась под внимательным строгим взглядом Тейжо. Мужчина не спешил, пытливо пожирал глазами каждую ее черточку. Расширились ли в испуге ее зрачки? Дрогнуло ли хоть на секунду бледное лицо? Дернулись пальцы? Нет, она была отрешенной и спокойной. — Госпожа Харуно, вас не обвиняют ни в чем, пока что. Для ясности: мы не причислим вас к предателям и не сообщим о своих подозрениях в Коноху, если вы окажете содействие в поисках важных свитков, которые попали в руки отступникам. — Осаму не сводил с нее своих серых внимательных глаз, и сталь его голоса никак не соответствовала его словам. Мужчине хотелось врезать этой наглой спокойной девице, возомнившей, что шашни с отступником сойдут ей с рук, что она сможет с легкостью вертеть Казекаге, как вздумается, и срывать миссии одну за одной. Хотелось спустить ее с небес на землю и ткнуть носом в собственное дерьмо, показать, что ничего не происходит без его ведома. — Осаму-сама, не понимаю, к чему вы клоните? — Невинный взгляд в миг взбесивший его. — Я не клоню, госпожа Харуно, я говорю прямо: вы узнали подробности важной миссии от Казекаге-сама и передали детали операции отступнику, который эту миссию сорвал. А когда стало известно местонахождение Учиха, вы воспрепятствовали возвращению важных свитков в Суну и помешали поимке преступников. — Тейжо выдержал паузу, всматриваясь в глаза Сакуры. — Думаете, расположение Казекаге спасет вас от ответственности? Хлесткие жесткие слова Осаму Тейжо были как удар под дых. Вот как она выглядит: шлюха и предательница, спит с Казекаге, чтоб добыть сведения для второго любовника — преступника. Стало мерзко, захотелось вдруг соскрести с себя эту грязь, пролитую догадками главы АНБУ, содрать с кожей, с мясом. Послать к черту разом Суну, Коноху и уйти ото всех, в никуда, в пустоту, где не будет ни Саске, ни Гаары, ни миссий, ни секретных свитков. — Итак, госпожа Харуно, своим молчанием вы только уверяете меня в моих догадках. Что ж, я задам еще один вопрос — где сейчас Учиха Саске? Наглая девица все так же молчала. Он видел те неуловимые неопытному глазу изменения, которые она старательно скрывала за маской холодного безразличия: слегка побледневшая кожа на ее щеках, гордо вздернутый подбородок и бескровные губы, сжатые в линию. Все это время Сакура не шевелилась. Но невиновные так себя не ведут, невиновные кидаются в возмущении на него с кулаками, невиновные с пеной у рта рьяно доказывают, что каждое его слово — ложь, а эта девка молчит. Пялит пустые ледяные глаза в стену и молчит. Многолетний опыт подсказал Тейжо зайти с другой стороны. — Ваша напарница — Такахаши Тен-Тен — какая роль была отведена ей? Проняло. Когда он обвинял только ее — Сакуру — она молчала, сохраняла хладнокровное спокойствие и ждала, как далеко зайдет Осаму. Но тут запрещенный прием — невиновная по всем статьям Тен-Тен, которую Сакура в благородном порыве притащила на чертову миссию в Суну. И Харуно сдалась: руки дрогнули и лицо вытянулось. — Не приклеивайте Такахаши свои грязные домыслы! — неожиданно зло и несдержанно рявкнула Сакура. — Вы меня уверяете, что для обучения медицинским дзюцу понадобилось прислать мастера оружия? — Презрительная гримаса, исказившая лицо Осаму, только добавляла Сакуре ярости. — А может это вы не в курсе, а как раз ваша напарница сливает информацию на сторону? Она ведь тоже не брезгует расположением правой руки Казекаге. Грязно и мерзко. От души искупать обеих в помоях. Очернить то, что представлялось удачным стечением обстоятельств, милой влюбленностью, положившей конец беспросветной и темной депрессии. Теперь и Тен выставили шлюхой и предательницей. Сакура стиснула зубы. Чертов Осаму управлял ее эмоциями лучше, чем Канкуро своими куклами. — Вы можете уточнить свой вопрос у Канкуро. — Уже не получалось вернуть прежний флегматичный вид и тон, Сакура в гневе рыкнула последнюю фразу и стиснула кулаки, впиваясь короткими ногтями в ладони. Осаму злорадно скривился. Нащупал, на что можно давить, понял, что сломать ее можно через Тен-Тен. — Вот оно что, госпожа Харуно, озадачены? Сакура сидела с совершенно обалдевшим видом, скорее от ощущения ирреальности происходящего, но видимо Осаму истолковал все по-своему. — Может вы и не знали, что Такахаши за вашей спиной проворачивает дела? Глуповатый вид вашей напарницы, признаться, и меня сбил с толку, а оказывается девушка прикрылась вами и вашей слабостью к Учиха, чтобы спокойно продать секретные сведения. Браво! — Тейжо картинно хлопнул в ладоши. — Подозрения пали на вас, а она выйдет сухой из воды. Стоит ли Такахаши вашей благородной защиты, а, госпожа Харуно? Сакура молча поджимала губы. — Между прочим, Тен-Тен напала вчера на куноичи Суны — помощницу Казекаге — Мацури. С какой целью, как Вы считаете? Вчерашняя глупая драка встала перед глазами Сакуры. Бред. Все происходящее с ней нереальный психоз, и она не может воспринять это серьезно. Резкий сосредоточенный голос Осаму переворачивал всю курьезность вчерашней стычки с ног на голову, препарировал каждый шаг Такахаши и представлял в отвратительном омерзительном свете. И выводы казались логичными и правдоподобными, что только добавляло гадливости. — Уточните у Мацури, — стараясь вернуть спокойствие, выплюнула сквозь зубы Сакура. — Наверно, вы не совсем поняли, госпожа Харуно, Вы здесь — не консультант. Почему Вы решили, что у Канкуро и Мацури мы ничего не спросили? Почему вы считаете, что указывать, что и как делать, вместо того, чтобы давать ответы на вопросы — хорошая идея? Вы знаете, что Казекаге осведомлен о вашем пребывании здесь? Сакура дернулась. Скользкая липкая мерзость разлилась по нервам, превращая мышцы в желе, руки безвольными тряпками повисли вдоль тела, сползая с колен, плечи опустились, и спина согнулась. «Гаара знает? Гаара одобрил этот отвратительный допрос?» Глухая ярость сменилась волной разочарования и обреченности. В очередной раз Сакура почувствовала себя непроходимой идиоткой. Почему-то вместо того, чтобы волноваться об обвинении в предательстве, в голову пришли саркастичные ядовитые мысли, что мужчин она выбирает «отменно». Саске, не думая о риске навлечь на нее нечто подобное происходящему сейчас, приходил в Коноху, когда ему заблагорассудится и получал все, что хотел. И логичный итог его приходов — вот он — ее обвиняют, ей грозит тюрьма, а может, и смерть. Саске теперь поможет ей? Презрительного черноглазого эгоиста никогда не заботило, что происходит в ее жизни! Стало горько и противно в очередной раз, и она действительно почувствовала себя грязной дешевой подстилкой, ради которой никто не шевельнет и пальцем. Большее разочарование, чем Учиха вызывал теперь только Гаара, ведь поверила, поверила, демоны раздери, что ему не наплевать на нее. Что защитит и убережет, что не допустит ничего подобного никогда. Или просто захотела, чтоб хоть кто-то позаботился о ней, наконец, и придумала особое отношение Казекаге к себе? Сакура опускала голову все ниже, совершенно не вникая в то, что пытался втолковать ей Осаму. Дверь распахнулась и в повисшей на минуту тишине грохнула о стену оглушительным взрывом. Пылающие холодным бешенством бирюзовые глаза впились в главу АНБУ. Гаара стоял на пороге кабинета молча. Тонкой струйкой песок вился у его ног, подчиняясь глухой ярости хозяина. Сдвинутые к переносице тонкие брови и плотно сжатые побелевшие губы выдавали бешенство, клокочущее внутри. — Казекаге-сама, — стараясь быть невозмутимым, проговорил Осаму и сделал приветственный кивок. Песок угрожающе шевельнулся в сторону главы АНБУ, Сакура еле слышно охнула, Тейжо будто подавился заготовленными оправдательными словами и в страхе застыл на месте. Казекаге подошел к испуганной девушке и протянул ей раскрытую ладонь. — Идем, — рыкнул Гаара и, сжав опустившиеся в его ладонь пальчики Сакуры, дернул ее на себя, поднимая со стула и утаскивая из кабинета Осаму. Она летела, еле успевая за его пружинистым быстрым шагом, молчала и обмирала каждую секунду. Проклятый мерзкий Тейжо соврал! Чертов анбушник выбил всю ее решимость одной фразой, а она тут же ему поверила. Наверно, слишком привыкла рассчитывать только на себя. Одного взгляда на влетевшего в кабинет Гаару было достаточно, чтоб понять — Казекаге не просто не знал, он никогда бы не допустил этот допрос. Смесь благодарности и облегчения заставила сердце забиться чаще, и в уголках зеленых глаз Сакуры выступили слезы. Гаара, не выпуская ее ладони, мчался вперед быстрее ветра. Когда Тен-Тен прибежала в его кабинет и с порога начала, то сбивчиво оправдывать подружку и кричать, что «гребаный Учиха один во всем виноват», то обвинять его — Гаару, что он «узколобый и эгоистичный и Сакура не заслужила такого обращения», до него никак не доходило, что происходит. Помог брат. Канкуро, распахнув дверь, прорычал: «Сакура у АНБУ!» — и еле успел уйти с дороги. Перед глазами Гаары опустилась пелена ярости, и Казекаге полетел к дознавателям, как ураган. Он сто раз проклял свою нерешительность и промедление в их с Сакурой странных отношениях. Проклял Осаму, который не упомянул в разговоре накануне о том, что АНБУ известно о встрече Сакуры с Учиха, проклял себя, что не дал четких указаний НИКОГДА и НИКОМУ не сметь ее трогать. И вот опять она плачет. Как сопляк, мечтал защитить ее от всего мира, а в итоге проморгал грязный допрос буквально под носом! Он знал, как задает вопросы глава АНБУ, методично переламывает волю и мешает человека с помоями, вытравливает волю, сопротивление, надежду. Он только на секунду представил, что могли сказать ей, и взгляд снова потемнел от бешенства. Только ее огромные испуганные глаза остановили его от убийства, хотелось раздавить старого козла — Осаму в песчаной ловушке, услышать его предсмертные хрипы и отвратительное хлюпанье сминаемой плоти. Гаара злорадно усмехался, представляя как это дерьмо — Тейжо — понял, что обязан Сакуре жизнью. Они вылетели из штаба АНБУ, улицы Суны пролетели перед ее глазами желтым потоком однообразных размытых кусочков, она видела только его напряженную спину впереди себя и мчалась, даже не пытаясь вырвать свою ладонь из его мертвой хватки. Гаара с Сакурой оказались в ее маленькой квартире в одно мгновение. Туба с песком бухнулась об пол, разрывая пронзительное молчание, висевшее между ними. Постучали. Гаара одним рывком открыл дверь, чуть не вывернув ее из петель, и уставился на мнущуюся в нерешительности Тен. — Все хорошо? — осторожно спросила Такахаши. — Да, — неожиданно злобно рявкнул Гаара и хлопнул дверью перед носом девушки. Сакура стояла посреди комнаты, осознавая — то, что она представляла в самых смелых глупых мечтах о Саске сделал Гаара: пришел и спас, вопреки всему, вытащил из грязи, в которую она сама же и залезла, упорствуя в своей слепой любви к другому мужчине. Да, сгори все в пепел, Гаара ведь даже не обвинил ее ни разу и ни в чем, а мог, ДОЛЖЕН БЫЛ! Сакура порывисто всхлипнула и качнулась навстречу шагнувшему к ней Гааре. — Прости, — болезненно выдохнул он в ее макушку, стискивая девушку в объятиях. — Ты меня прости, — еле слышно прошелестела Сакура и плотнее прижалась к нему. И вновь ее окутал запах корицы, вновь перекрыло кислород от тесных объятий, и сухая песчаная пыль на его одежде защекотала нос, вновь стало жарко рядом с ним и захотелось отдаться мимолетному импульсу этого трепетного момента. Она подняла полные благодарности глаза, упираясь взглядом в его острый подбородок над своей макушкой, потянулась, приподнимаясь на носочки, скользнула вверх в его руках, аккуратно перемещая свои ладошки с груди на мужскую шею. Он ожил, реагируя на ее движение, наклонился и наконец поцеловал медленно и осторожно, пробуя на вкус столь желанные нежные губы, наслаждаясь их единением. Сакура растворилась в этом поцелуе, упоительном сладком, долгожданном, как оказалось, для них обоих. Полуденное палящее за окном солнце померкло, краски поблекли, а предметы потеряли свои очертания, все смазалось до нереальности, и остались только он и она. Гаара целовал ее губы, ее глаза, ее щеки, беспорядочно осыпал Сакуру поцелуями, она отвечала, тянулась к нему, ловила его губы своими и вновь сливалась в трепетном нежном поцелуе. Сакура отстранилась, и он инстинктивно потянулся за ней, не желая разрывать их поцелуй. Блестящие изумрудные глаза утонули в теплых бирюзовых, руки сами потянулись к его лицу, как будто в попытке проверить реальность происходящего через осязание. Она провела подушечками пальцев по бледному лбу, осторожно спускаясь к шее. Он поймал ее ладошку в свою руку, поцеловал, прикрывая глаза, трепетные пальцы, тыльную сторону запястья и вновь притянул Сакуру к себе, не в силах терпеть ни секунды, остро и жадно желая их поцелуя. Гаара накрыл ее губы своими, отдаваясь всецело этому моменту и их общей неистовой силе притяжения. Широкие чуть шершавые ладони переместились на ее талию, соприкасаясь с оголенной полоской кожи между топом и юбкой и вызывая мелкие волнительные мурашки по всему телу Сакуры. Гаара притянул ее к себе, смелее ныряя под ткань топа, поглаживая гибкую спину девушки, припал к ее шее, проводя губами вверх от ключицы до линии подбородка и легонько прикусывая мочку уха. Сакура сдержано охнула и порывисто задышала, растворяясь в его прикосновениях, прижимаясь к напряженному сильному торсу Гаары. От его осторожных ласк по телу разлетался томительный трепет и хотелось растянуть эти мгновения в вечность. Сакура сминала плащ на его груди и все сильнее притягивала Гаару к себе, откидывала голову назад, услужливо подставляя тонкую шею для поцелуев, и млела в его жарких тесных объятиях. — Хочу, — еле различимо выдохнул Гаара ей в губы, и время остановилось, тишина показалась бесконечно долгой, прежде чем Сакура кивнула. Как много вдруг оказалось одежды на них обоих, как неохотно, цепляясь крючками и замками, она слетала с тел и оказывалась на полу. Смущенная ярким дневным светом обнаженная Сакура оказалась на постели, и Гаара тут же навис над ней, устраиваясь между разведенных ног, припадая к припухшим от долгих поцелуев губам. — Светло, — неосознанно в смущении призналась Сакура, на секунду разрывая поцелуй. В одно неуловимое движение шелестящий песок взмыл вверх, скрывая единственное окно и погружая комнату в непроглядный мрак. Они не видели друг друга, от чего каждое прикосновение ощущалось остро и отчетливо, как никогда. Он скользнул теплой ладонью от ее талии вверх, накрыл и чуть сжал небольшую грудь, поцеловал ее шею требовательно и горячо, она постанывала, поглаживая его спину, его сильные плечи и шею, вплетаясь пальцами в волосы, чувствуя, как желание накатывает будоражащей электрической волной. Гаара не хотел торопиться, трогая, лаская и касаясь губами каждого сантиметра ее кожи, смакуя ее, как дорогое блюдо, пробуя раз за разом маленькими кусочками. Тонкая выпирающая косточка ключицы — поцелуй, дрожащая яремная венка на шее — влажный след, небольшая грудь, трущаяся о его собственную — накрыть, теснее прижать к себе, худенькое бедро — погладить и, осмелев, закинуть ее ножку себе за спину. Она вся ЕГО, хочет ЕГО и отдается ЕМУ, и он оттягивает момент до нестерпимой агонии, входит, срывая томный волнительный стон с ее губ. Перед глазами расплываются цветные круги от возбуждения и напряжения. Он двигается в ней медленными толчками, стискивает ее бедра и упивается наслаждением. Капля пота, медленно стекающая по разгоряченной коже между его лопаток, ее жадная нежность, пылающие губы на его плече, поцелуи смешивающиеся с легкими укусами и общее рваное шумное дыхание. Им хорошо до дрожи, до бурления крови, до сумасшествия. Бесконтрольный песок осыпается, приоткрывая окно, и он видит ее блаженство, наваливается сверху, полностью соприкасаясь с ее телом, вжимая ее в кровать, и шепчет беспорядочно и хрипло: «Моя», раз за разом вырывая с ее приоткрытых губ сдавленные стоны. Она чувствует тяжесть его тела, его толчки сносят крышу, заставляя тело пылать, а ее саму скулить от эйфории, и шептать, прерывая поцелуи: «Гаара». Пик яркой электрической вспышкой прокатывает по телу, и Сакура задыхается в стоне, вцепляется в тело Гаары, желая растянуть миг бесконечностью. Он в последний раз входит до основания и тонет в блаженстве, отдаваясь этому чувству, секунду назад дошедшему до точки кипения, и наваливается на девушку, обессиленный и расслабленный. Сакура лежит на его вытянутой руке, прижавшись спиной к животу Гаары и рассматривает линии на широкой ладони, безотчетно проводя по каждой из них коротким ноготком. Он обнимает ее свободной рукой за плечо и поглаживает большим пальцем нежную кожу. Голова Гаары соприкасается с ее голой спиной, и он щекочет ее ровным дыханием. Тонкая простыня, в которую Сакура завернулась после душа, открывает торчащие крылья худых лопаток, руки и талию, и он смотрит из-под полуопущенных век, как тихонько вздымается ее открытый бок от размеренного дыхания. С влажных красных волос прохладные капли сбегают на его лицо, Гаара трет лоб о спину Сакуры, стирая щекочущую воду. Она чуть отстраняется от прохладного прикосновения, и он тут же в одно ловкое движение разворачивает ее лицом к себе, прижимает к груди и целует ее мокрую макушку, чуть улыбаясь уголками губ. Сакура выдыхает и сильнее зарывается лицом в его шею, прижимаясь всем телом к Гааре. Сколько они лежали, вжимаясь друг в друга так сильно, как будто, стань эти объятия менее тесными, и вдруг появится возможность потерять друг друга, как будто провидение, усомнившись в их искренности, способно раз и навсегда прервать их единение и разлучить, как будто более не будет этих минут так близко рядом друг с другом. Как уснула, Сакура не помнила. Просто в какой-то момент среди мрака без сновидений мелькнули черные глаза с алыми росчерками, и она рванулась, дернулась, как от электрического разряда и распахнула в ужасе глаза, силясь понять сон это был или реальность. Гаара приподнялся на локте и всмотрелся в ее испуганное лицо. Осознание свершения чего-то настолько запретного и недопустимого накрыло Сакуру с головой. Она спала в объятиях другого мужчины после их близости. Допустить саму мысль о таком, совсем недавно казалось противоестественно и чуждо, а теперь… Теперь, в чем-то похожие по характеру Гаара и Саске оказались в отношении к ней настолько противоположными, что после сегодняшнего дня, она никогда не посмеет усомниться в выборе. Единственный определяющий момент, ставший ключевым — Гаара поставил важнее всего ее — Сакуру, не проверяя ее непричастность, не мучая подозрениями и даже не требуя взамен ничего, избавил, защитил, заступился и спас. Да, эгоистично было хотеть такого, да, тем более эгоистично и недостойно шиноби такое требовать, но в том-то и дело, что Сакура не требовала, а просто оказалась значимее, именно когда нуждалась в защите, именно когда потеряла всякую надежду получить помощь. Один поступок, расставляющий все на свои места, один поступок, сверзивший с пьедестала на самое дно одного и поднявший на недостижимую высоту другого. После, конечно, его прикосновения, его ласки и жаркие поцелуи только укрепили Сакуру в верности своего поступка, но тот самый толчок, положивший начало их «вместе», был дан именно выбором Гаары в пользу Сакуры вопреки здравому смыслу, долгу Казекаге и любым другим доводам — вопреки всему и всем. Слишком долгое молчание, висевшее между ними, как нечто само собой разумеющееся, было прервано Сакурой: — Почему? — тихонько спросила она, садясь на постели и поворачиваясь к Гааре. Белесые губы мужчины растянулись в еле заметной улыбке, он сел вслед за Сакурой и прижал ее к себе теснее. — Потому что я так захотел, — прошептал он Сакуре в губы и потянулся ее поцеловать. Сакура чуть отодвинулась, моргнула, пытаясь сообразить на какое именно из множества возможных «Почему?» ответил Гаара, и тут же, понимая бесполезность дотошного копания в истинных причинах всех их поступков, позволила себя поцеловать.