чем крепче связь ;;

День третий. День шестой. День десятый. Сыльги убегает от невидимки, обещает себе больше никогда не покупать зимнюю обувь на каблуках. Она падает несколько раз, чуть не ломая себе ноги, но продолжает бежать. Никто не догоняет, но кажется, что рядом вечно чья-то тень. Постоянно вспоминается та самая девушка с зажигалкой, Сыльги теперь перечисляет детали: блестящая красная или малиновая помада, оправа густых насыщенно-чёрных ресниц, мертвецки бледная кожа, слегка припудренная и от того совсем белая. Лучше бы она была призраком, и неважно, что Сыльги не верит в сверхъестественное. Делать вид, что все хорошо — не первый раз. Держать себя в руках, не спрашивать других, все ли в порядке — что-то новое. Очень странно было бы подходить к окружающим людям и интересоваться, не получали они никаких странных фотографий. Или информации. Сыльги не знает, как много есть у этого человека без номера с одной лишь буквой в подписи. Она просто уже поменяла замки и пароли везде, где только могла, начала искать новую квартиру. А это только начало. Сыльги хватает на десять дней, и потом она резко переворачивает квартиру в поисках всех этих фотографий. Она сжигает каждую, бросает все воспоминания трясущимися руками в огонь. Пламя может поглощать сантиметр за сантиметром чёртову бумагу, но никак не изменит её. Не перечеркнет всего запечатлённого, лишь заставит вытереть слезы и осознать, что кошмар не закончится на этом. С двух часов сорока пяти восьмого февраля. Сыльги каждый день получает сообщения, видит свои фотографии и не только. Чьи-то руки сжались у её горла, угрожая лишить самого важного и ценного. Фотографии могут быть разосланы всем. Своего парня Сыль уже лишилась, и неважно, что этого парня она даже не любила. Это все равно означало, что продолжение следует. Поздним вечером десятого дня Сыльги матерятся громко, пытаясь найти мазь для ожогов. Она не знает, как так вышло, слишком была злая и отчаянная, когда разводила костёр и кидала туда все остатки своего прошлого и настоящего, чтобы заметить, что пламя коснулось руки. Почему, черт возьми, дома нет ничего нужного? Хочется так, чтобы боль утихла. Телефон пищит. Сообщение. Сыль вздрагивает не зря. «Запасайся мазью от ожогов заранее, а то сейчас тебе придётся пойти в аптеку». «Ты думаешь, что если сожгла все, то тебе это поможет?» Сыльги роняет телефон и пытается отдышаться. Она оглядывается, ходит по квартире и ищет. Может, здесь камера? Что здесь? Откуда о ней все известно, кто следит за каждым её действием? Сыльги опять перерывает квартиру вверх дном. Камеры нет. Лишь слезы, падающие в истерике на подушки, и тишина практически зловещая. Может, набрать номер Суён и попросить приехать? Громкое отчетливое «нет», произнесенное вслух самой себе — вот ответ. Её нельзя впутывать. Сыль собирается с силами и сама идёт в аптеку. Ей хочется поскорее расправиться с ожогом и очень сильно напиться. И ещё апельсинов. А ведь Сыльги терпеть не может цитрусы.