чем крепче связь ;;

Сыльги долго смотрит на сумку с деньгами. С этого дня начинается отпуск. Хватит. Невозможно уже кому-то что-то доказывать. Каким-то чудом не затронуты только отношения с людьми на работе. «Это твой брат?» Да, черт его возьми, это он. Да, это человек, которого она безумно любила. Это его игры, издевательства, его вечные манипуляции. Это именем брата называется первый ночной кошмар. «Это ты?» Связанная, донельзя красивая, играющая на камеру — Кан Сыльги. Она не знала, почему столько соглашалась на эти чёртовы игры, но тогда (и сейчас бы тоже) ей нравилось как-то чересчур. Сыль иногда приходилось как будто играть жертву, испытывать на себе все желания брата, но она долго и упорно не отказывалась. Её тоже это увлекало, пока он не стал наступать на её личную территорию, в её реальной жизни заставлять и покоряться, делать то, чего ей не хочется. Сыльги, может быть, и хотела быть той единственной, исполнять все, что только взбредёт в сумасшедшую голову, но она просто не позволяла себе отказаться от работы, своей относительно нормальной жизни. От возможности не оказаться выброшенной на улицу. Сыль помнит, как ночами тусклыми и чересчур холодными у него сверкали глаза свирепой яростью и злостью. Её можно было нарядить как куклу, а потом как на кукле вымещать злость. И даже если потом у нее нет сил — плевать, Сыль вряд ли ощущала себя живым человеком. Для неё это было что-то на грани, путь по горячим углям, пройденный от простых развлечений и любований собой в откровенных нарядах, до терпкого и произнесённого шепотом, отчеканенного и жестокого, запомнившегося навсегда, «Я хочу, чтобы тебе было больно». Кан Сыльги прикусывает губы, зубами отрывает плёнку с уст, чтобы поднести пальцы ко рту и вытереть красное. Она быстро собирает вещи, покупает себе билет и едет куда-нибудь подальше. В голове откуда-то четкое осознание, куда ей нужно, появившееся из более-менее мирных снов. Музыку сделала громче, не отрываясь смотрит в окно. Машины проносятся мгновенно быстро и мимо. Сыльги нужен просто свежий воздух, отключить телефон и даже от таинственной «I» не получать сообщений. Вообще ни от кого. Брата бы заблокировать, он звонит ей и бросается ядом, как будто ему нечем больше заняться. «Если ты не поможешь найти мне деньги, тебе будет плохо». «Если фотографии и видео кто-то увидит, я вымещу свою злость на тебе». Сыль, может быть, и думает о том, что этого не произойдёт в самом деле, но ей все равно не по себе. Она не хочет ни слышать, ни видеть своего брата сейчас, после этих слов, угроз, отзывающихся в её памяти мерзкими воспоминаниями. Ей нужно отдохнуть, критически необходимо перевести дух. Она позволяет себе ехать наобум, туда, куда тянет отчего-то слишком сильно. Бэ Джухён чувствует все, но удивляется, когда на пороге отеля заявляется Сыльги. По коже пробегаются мурашки вместе с первыми словами. — Простите, что приехала поздно, но я здесь бронировала номер. Меня зовут Кан Сыльги. Лицо девушки с темными волосами кажется Сыль подозрительно знакомым, от неё самой как будто веет теплом, и на душе от неловкой её улыбки становится в тысячу раз лучше. Кан продолжает говорить о том, как сюда добралась и расспрашивать про номер. В ответ молчание, и после резкая фраза, брошенная сухо и коротко. — Ты красивая. Вот ключ. Джухён хочет увидеть чёрные буквы на спине. Несколько дней она ничего не писала под таинственной буквой «I», и её адресат оказался прямо перед глазами. Ещё более красивый, чем на фотографиях, видео, в снах и тогда в темноте. Джухён молча проводила её в комнату.