Dragon's place: BNHA

      Мидория никогда не считал себя везунчиком.       Ну, знаете. Когда вы в двадцать один год ещё верите в светлость мира, а жизнь с самого вашего рождения рывками сбрасывает вас с небес на землю, разрывая крылья по пёрышку каждые три часа (мелочи жизни: пролитый на ноутбук кофе, нарочный толчок локтём под рёбра от незнакомца в забитом вагоне метро, разлетевшиеся листы важного конспекта из-за врождённой неуклюжести), мало кто назовёт вас счастливчиком. Конечно, всё обстоит не так плохо. Всего лишь критическая нехватка денег, жестокое эксплуатирование граждан на подработке, горящий адским пламенем дедлайн диплома и очередной прямолинейный (грубый) отказ на никому не нужном свидании (на которое, к слову, пригласил даже не сам Мидория, но, почему-то при личной встрече его отшили так, будто это он питал иллюзорные надежды на чужой счёт). Ничего необычного. Всё как у всех. Правда, за ним ещё любят гоняться соседские собаки, когда он крайне опаздывает. Ну, а ещё, вон, проезжающая машина облила из лужи.       Мидория вынужден признать, что, по правде говоря, он неудачник.       Вспомните свой самый плохой день в жизни, когда вы ужасно опаздывали, у вас всё валилось из рук, вы сожгли шторы или утюг, попали на общественном транспорте в дтп (даже магическим образом умудрились сделать это в метро), провалили тест или даже сломали себе что-нибудь, застряли в лифте или вас угораздило попасть под жуткий ливень с грозой, а вечером вам сообщили ужасную новость. Вот тот самый день, когда вы, завалившись спать, шепчете: «Слава Богу, этот день кончился, и я всё ещё жив». Дак вот, примерно так проходят будни Мидории.       Мидория очень сильно любит свою жизнь.       Он думает, должно быть, он не отработал в прошлой своей жизни фатальные косяки, и теперь приходится платить по счетам. А может, не в этом дело. В любом случае, Мидория старается не унывать. Что бы ни случилось, он действительно любит людей вокруг себя. Правда, это искреннее чувство вызывало больше жалось у его близких, нежели хоть какое-то чувство гордости. Мол, посмотрите на этого несчастного щеночка, который так отчаянно цепляется за всё хорошее в жестоком мире. А Мидория действительно видит хорошее и волшебное рядом с собой в мелочах.       Например, сейчас, вяло переставляя ногами в сторону дома, уже не пытаясь спастись от усиливающегося ливня и промокнув насквозь, Мидория думает, что, по крайней мере, окутанные водами пустынные улицы с редкими машинами, что подмигивают фарами, — это красиво и таинственно. А ещё холодно и одиноко. И Мидория хочет немного, совсем чуть-чуть, расплакаться, но слёзы застревают комом в горле. Очередной кошмарный день подползает к своему концу, стремясь самоуничтожиться.       В какой момент на его голову перестаёт обрушиваться град капель, Мидория не замечает. Он удивлённо задирает голову, натыкаясь на каркас зонта, перетянутый тёмной тканью, и резко дёргается в сторону, почувствовав чужое присутствие. Мидория снова оказывается под ливнем, но онемевшей от холода кожей уже не чувствует ничего. Он растерянно хлопает ресницами, поражённо глядя на замеревшего в немом вопросе обладателя зонта.       — Тодороки-кун?.. — задушено шепчет он и...       Боже.       Да бросьте.       Прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки, стоит человек, которого он всем своим огромным искалеченным сердцем любит больше всего прочего во всей вселенной. Он действительно со всего безрассудного размаха втрескался в Тодороки Шото ещё около трёх лет назад, как только увидел его в коридоре института, в который он с горем пополам попал (не из-за оценок и результатов экзаменов, он в этом вполне хорош, а из-за нелепой путаницы в приёмной комиссии), — и это ещё одна неслабая затрещина от судьбы, потому что, чёрт возьми. Это Тодороки Шото, любимец всех профессоров, будущий отменный практикующий ветеринар, чей отец заведует огромной супер-современной клиникой. У него есть чёртов фанклуб (состоящий из девушек, которые воспринимают его больше как смазливую модель, а не как талантливого интерна, что не может не возмущать). И, конечно же, Мидория должен был влюбиться именно в этого, идеального по всем показателям, бога медицины.       — Мидория.       Ровный тембр голоса с хрипотцой заставляет вздрогнуть и вынырнуть из мыслей прямо под долбящий по макушке дождь. Мидория загнанно смотрит на приблизившегося парня и напоминает себе не забывать дышать. Даже сквозь вымокшую ткань он чувствует резкий контраст температур из-за исходящего от тела Тодороки тепла.       — Ты мокнешь, — так же безэмоционально утверждает Тодороки, возвышая над его головой спасительный зонт. Мидория не может заставить себя пошевелиться. Откуда он здесь вообще взялся? Что за нелепица? Он смотрит в спокойные глаза Шото и пытается обуздать свой голос.       — Что ты... — сглатывает. — Как ты меня нашел?       Рано он похоронил сегодняшний день — у того в рукаве припасено ещё пару сюрпризов. Тодороки как-то смешно дёргается, но берёт себя в руки, хоть его брови и становятся очаровательно чуть нахмуренными, а скулы едва различимо пунцовеют. Мидория с безмолвным изумлением понимает, что тот... смущается.       Вы шутите?       — Я, эм... — Тодороки неловко откашливается в кулак, избегая прямого контакта взглядами. — Проходил мимо. Увидел тебя и подумал, что тебе требуется моя помощь.       Мидория нелепо моргает. И тут до него кое-что доходит.       — Постой, ты что, помнишь меня?       Они с Тодороки нечасто пересекаются (от слова «совсем»). Один раз их поставили в пару на лабораторной работе, и тогда Мидория жутко облажался, из-за своей криворукости чуть не пролив на себя реагент, но у Тодороки, как оказалось, очень хорошие рефлексы. Несколько раз пересекались в кафетерии, Мидория даже однажды попытался предложить ему кофе, который впоследствии сам же и разлил по столу, и ещё разок Тодороки ловил запутавшегося в собственных ногах неумёху, спасая того от очередной катастрофы. Возможно, такого странного и неудачливого парня забыть сложно, но мало кто помнит его по имени. Разве что по прозвищу — Деку, прицепившемуся от его старого друга-недруга с математического факультета, Каччана (на самом деле, Каччан и сам не раз спасал Мидорию из глупых ситуаций и по-своему неплохо к нему относится, но характер есть характер). Так что да, это странно, что Тодороки действительно помнит его имя.       — Конечно, — снова с тем же непрошибаемым спокойствием отвечает ему Тодороки, нахмурившись теперь в качестве иллюстрирования своего непонимания вопроса. Он, оглядев продрогшую фигуру Мидории, без лишних слов стягивает с себя толстовку и надевает её ему на плечи. Кивнув в сторону дороги, он спрашивает: — Пойдём? Дождь должен скоро успокоиться.       Сердце Мидории скачет от пяток до горла, бесцеремонно расталкивая в стороны остальные органы.       Когда закатное солнце, проступившее из-за туч, откликается в лучащейся счастьем улыбке Тодороки, Мидория свободно выдыхает, понимая, что, на самом деле, он тот ещё везунчик, а миру не чужда любовь.