Dragon's place: BNHA

      На фоне проигрывается смазливая драма — ощущение, будто крутят её по кругу, а может, это затянувшийся телесериал, разницы особой нет. Киришима пялится в ящик, но совсем не видит того, что происходит на экране. До слуха доносятся наигранные всхлипы и сбивчивые реплики посредственных актёров, а мысли Киришимы далеко, за самым горизонтом.       Солнце окрашивает закатными лучами окна, слепит глаза и играется солнечными зайчиками на равнодушном лице парня. Тёплый, переливающийся персиковым и померанцевым оттенками свет растекается по остывающей после изнуряющего дневного зноя комнатке. Из-за незадёрнутых штор видны кусок небосклона и пломбирные облака, плавящиеся и оставляющие после себя ванильно-банановый след на нежно-розовом небе. Время будто течёт медленнее, равномернее, желая продлить зачарованные мгновения заката.       Киришима сладко зевает и с удовольствием потягивается. В его голове приятная незатейливая пустота, в теле — особенная воздушная лёгкость, граничащая с удовлетворяющей мышцы изнурённостью. День был отличный, и сейчас он подходит к своему логическому завершению, и ему приятно отпускать его, не беспокоясь ни об одной вещи в этом мире. Прямо сейчас всё идеально. Полная гармония, посетившая его сознание.       Его взгляд скользит от залитого сладким молочным шейком неба до экрана телевизора, на котором без остановки лепечат персонажи, и ни на чём не задерживается. На его губах покоится бессознательная улыбка, и всё лицо его расслабленное и разглаженное, совсем мальчишечье. На глаза не падает надоедливая чёлка, лоб, не тронутый ни единой возрастной прорехой, открыт. Ресницы мерно тяжелеют, веки грозятся закрыться.       Но прежде чем его глаза уже почти повинуются убаюкивающей атмосфере, в дверном проёме появляется Баку.       И Киришима, неожиданно для самого себя, шумно выдыхает воздух, неизвестно когда успевший скопиться в лёгких, и улыбается чуть шире и куда счастливее. Баку смотрит на него с привычно серьёзно-задумчивым выражением лица, по которому нельзя понять, что на самом деле творится в его забавной голове, но Киришима точно знает — творится нечто очаровательное и непременно хорошее. (потому что это самая доверчивая из его обыденных эмоций).       И, о, он вдруг кое-что понимает.       Секунду назад было просто «хорошо» — с приторно-ванильным закатом за окном, расслабленностью в теле, пустотой в мыслях и отзвуками мелодрамы на фоне. С Баку в комнату входит недостающая деталь — настолько очевидная, что теперь кажется невозможным не заметить её нехватки. На душе становится совсем спокойно, как если бы её завернули в бледно-кремовую полупрозрачную вуаль и пообещали, что всё будет хорошо.       — Я знаю кое-что, что ты никогда не скажешь мне вслух, дорогой, — неожиданно громко произносит румяная девушка с телеэкрана, доверительно прижимаясь к сильному плечу своего возлюбленного.       Киришима мягко улыбается, смотрит в нечитаемые глаза забавно застывшего Баку и ни слова не говорит. Между ними будто провисает нить. Киришима хочет думать, что ярко-красная. И неосознанно перебирает пальцами правой руки, будто желая ощутить кожей её материальность.       — Что же такого я могу не сказать тебе, детка? — отзывается басистый голос типичного секс-символа пятидесятых.       У Баку волосы оправлены золотистым сиянием, направленным прямо на него из небольшого окна, и сам он выглядит светлее и теплее обычного. Пунцовый оттенок ласково обрамляет скулы, сгущается на губах, и Киришима не знает, просто ли это игра света или и в самом деле парень сейчас столь насыщенный, будто впитал в себя закатные краски. Киришима хочет, чтобы он подошёл ближе. И Баку подходит, упирается коленями в обивку дивана, загораживает собой телевизор и нависает над ним, заставляя задрать голову, чтобы не прерывать зрительного контакта.       Киришима смотрит в его ясные глаза и хочет дотронуться до его пшеничного беспорядка на голове. Он такой красивый.       — То, как ты любишь меня.       Мягкие, немного сухие, но притязательные губы окраски расцветающего заката. Короткое, ласковое прикосновение, будто сотканное из бархата. Размеренное дыхание, трепыхающееся на коже, и пунцовеющие скулы. Одно касание. Одна не покидающая лица улыбка. Считанные секунды, и солнце тонет за загоризонтной линией. Ни слова вслух. Одно спокойное сердцебиение.       В спину покидающего комнату, залитую солнцем, Баку доносится глубокий шёпот уверенного в себе актёра.       — Ты знаешь это, и это главное.