Dragon's place: BNHA

      — Мне не нужны друзья.       Скалишься, в привычной манере выпускаешь ядовитые окровавленные шипы, чтобы спрятаться в себе и оттолкнуть окружающих. Тебе лучше одному, это и дураку понятно. Где бы ты ни был, люди никогда по-настоящему не были заинтересованы в тебе: либо набиваются в товарищи, ища покровительства и безбожно лицемеря, либо ссут подойти ближе, чем на пять метров, считают тебя мудаком и конченым психом с раздутым эго. Никто не любит того, кто круче них. Тебе плевать. Ты знаешь, что нормальный человек ни за какие деньги не согласится сотрудничать с тобой.       Так что нелепый дерьмоволосый придурок, давящий лыбу во все свои тридцать два клыка и протягивающий открытую ладонь для дружеского рукопожатия, полностью оправдывает своё прозвище.       Когда он сам вызывается войти в твою команду, по вискам со всей дури бьёт лишь одна бесячая мысль: «Да он, должно быть, чокнутый».       Ты предупреждаешь, чтобы это дерьмо не затянулось. По известной одному чёрту причине, тебе совсем не хочется, чтобы бестолковый идиот питал ложные надежды на твой счёт. .       — Я сказал: съеби, раздражаешь.       Ты ненавидишь повторять дважды.       Очевидно, красноволосый ублюдок не понимает с первого раза.       Он почему-то вьётся за тобой хвостиком, подсаживается за столик в кафетерии на обеде, машет с другого конца коридора и иногда ждёт у входа в академию после окончания занятий, чтобы попрощаться.       Ты знал, что твои базовые социальные навыки плохи, но не думал, что не смог бы когда-нибудь самостоятельно понять мотивы человека даже после того, как захотел бы их определить. Он точно с другой планеты. Или всё куда банальнее: ты как минимум никогда раньше не встречал человека простосердечнее.       В любом случае это неважно.       Ты всё ещё не хочешь вляпываться во всякие дружеские дерьмоотношения. .       — Не инвалид, помощь и чужое сочувствие нахер не сдались, усёк? Я работаю один.       Смотришь, вроде выражение лица всё такое же глупое и простодушное. А глаза стеклянные. Или только кажется? Рассмотреть не успеваешь: одно мгновение и наваждение рассыпается. Вновь улыбка шире, глаза прячутся за прищуренными веками и мягкими щеками. И сам он, приветливый и тёплый, хлопает тебя по плечу, не говоря ни слова.       Тебе будто клинок вгоняют между лопатками.       Должно быть, ты сам себя и добиваешь. .       — Ты мне не нужен.       Голос сухой и твёрдый, непоколебимый, без единой вибрации, точно выстрел.       На самом деле, сейчас ты напуган и понятия не имеешь, чего боишься.       Почему ты произносишь это сейчас, разговаривая по телефону, не видя его лица? Чёрт, вы, должно быть, вообще говорили о чём-то левом, примитивном и бытовом, почему ты опять цепляешься?       Ты думаешь, слабоумие заразно. Ты впервые в жизни не можешь понять самого себя. Дурак, размеренно дышащий на том конце провода, с самого начала всё продумал. Он схватил тебя за грудки и, царапая, разрывая и протыкая собственную плоть, с боем преодолевая грубые шипы терния, подобрался к тебе ближе, чем кто-либо ещё.       Он ненормальный.       И ты хочешь видеть его кривую бесячую лыбу на полмордахи.       Ты вздрагиваешь, когда с тихим шипением до уха доносится шуршащий смешок.       — Я знаю, — ты тихо выдыхаешь, успокаиваясь от звучащей в чужом голосе бархатистости. — За то и люблю.