Dragon's place: BNHA

      – Это что такое?       Киришима совершенно тупо (и, чёрт его возьми, очаровательно) смеётся, неуклюже касаясь рукой тыльной стороны шеи, и пытается сделать вид, словно ничего странного не происходит.       – Ах, это... – Киришима треплет за ухом хмурую животную морду и невинно улыбается. – Это Санни!       – Какой, нахрен, Санни, Киришима, – рявкает на него Бакуго, и по его взгляду непонятно, хочет ли он убить Киришиму сразу или всё же предпочтёт для начала разобраться в ситуации. – Это долбаный волк, а не тойтерьер. Ты где его взял?       Киришима виновато опускает голову и неряшливо пожимает плечами, будто ему становится стыдно за выданную глупость. И Бакуго это не нравится. Совершенно не нравится.       – Он... Я взял его в приюте, – признаётся он, рассеянно поглаживая по холке огромного волка со светлой густой шерстью. Тот сидит спокойно, с выражением полного безразличия на морде, словно его вообще не беспокоит тот факт, что его перевели в какую-то тесную непонятную квартиру и что его трогает странный человеческий отпрыск. Но Бакуго чувствует: это не проявление послушности, а скорее молчаливый намёк, мол, «конура сойдёт, этих двоих выживу быстро». Киришима точно и не замечает ничего: ластится к зверю и всё тут. – Мне сказали, что это помесь...       Бакуго скрипит зубами.       – Можно мы его оставим, Кацуки? – сразу два запрещённых приёма и оба ножом по сердцу: щенячьи глазки, полные мольбы и нежности, и произнесённое с капризными нотками имя. Чёрт. Бы. Его. Побрал. – Пожалуйста, Кацуки! Я возьму всю ответственность на себя!       Бакуго уже сейчас понимает, что Киришиме не нужно его уговаривать: он ещё секунду назад мысленно разрешил ему всё, что можно, что нельзя, и даже то, что незаконно.       Бакуго пассивно-агрессивно вздыхает, и машет ему рукой.       – Запомни то, что сказал, – строго произносит он, и в тот же момент оказывается заключённым в крепкие объятия Киришимы, пищащего благодарности и осыпающего поцелуями чужое лицо. В какой-то момент Бакуго начинает думать, что оно того стоило.       Но по блеснувшим рубиновым светом звериным глазам понимает: он положил начало войне. .       Конечно, все заботы ложатся на плечи Бакуго.       Это было ожидаемо. Бакуго знал с самого начала, что Киришима не будет способен дрессировать Санни и наказывать его за проколы. Киришима – ходячая мягонькая булочка, созданная для объятий и ласк, конечно, Бакуго не питал иллюзий на его счёт. И сам Бакуго не занимался бы воспитанием пса – оно ему и не надо – если бы тот не пытался каждый день устраивать саботаж.       Бакуго много ругается. Рычит. Сражается за право быть главным и твёрдой рукой направляет рыжую бестию.       И, в конце концов, побеждает.       – О, он видит в тебе вожака, – улыбаясь, тихо произносит Киришима во время длительной пробежки на рассвете. Бакуго крепко держит поводок и хмыкает.       В ясных алеющих глазах Санни читается чёткая осознанность.       – Знаешь, почему я забрал его тогда? – задумчиво улыбаясь, спрашивает Киришима, зарываясь пальцами в жёсткую светлую шерсть зверя.       Бакуго, примостившись к нему под бок, лениво вопросительно мычит.       – Он на меня посмотрел, и я вспомнил твои глаза, – медленно отвечает Киришима, не отрываясь от Санни. – Знаешь, такой сильный и ужасно одинокий. Захотелось дать ему семью и как можно больше любви.       Его пальцы подцепляют пальцы Бакуго, мягко и настойчиво переплетаются с ними, стискивая в хватке.       – Я знал, что вы поладите, – широко улыбаясь, заканчивает Киришима, и Бакуго думает, что у него, должно быть, никогда не было выбора: если бы он даже не захотел заполучить Киришиму, этот парень утопил бы его в своей любви даже против воли и вопреки всему.       Бакуго утыкается лбом в его плечо, пряча пунцовеющие уши и совершенно идиотскую улыбку.       – Дурак ты, Эйджиро.       – Ага! Зато я ваш дурак.       Кацуки пихает его в бок, наслаждаясь чужим бархатным смехом, и треплет по голове Санни, заинтересованно поднявшего морду.       Неплохая из них вышла стая.