Limit of trust

      Эдд сопротивлялся. Он четно пытался освободиться от цепкой хватки подчиненных Харгривза. Те же поволокли его куда-то, как только командир дал приказ везти «своего старого друга».       Чёртова скотина. Ох, если бы он мог видеть, ему бы не поздоровилось. Он бы ему задал, этому коммуняге.        — Отпустите меня! Я никуда с вами не пойду! — Гоулд хотел пнуть одного из солдат, — не важно, какого, — что держали его (ключевое — хотел, потому что раз за разом промахивался. Дурацкая слепота). — Не. Пой-ду.        — А у тебя есть выбор? — ответил Мэтт вопросом на вопрос. В его голосе проскальзывал холод. Очень недобрый знак. Очень. — Ты не в том положении, чтобы диктовать правила, Гоулд, так что не трать силы понапрасну и не зли меня лишний раз, или хуже будет.       Эдд остановился и притих, ведь слова «друга» возымели эффект, — теперь он не брыкался и не пинался, и его можно было спокойно увезти. Весь оставшийся путь парень вёл себя тише воды и ниже травы.       Гоулд размышлял над словами Харгривза.       В какой-то степени Мэтт прав: сейчас бесполезно бежать. Некуда, да и их слишком много: скрыться не получится — только ещё сильнее разозлит «старого друга». Лучше выждать подходящий момент, когда они не будут ожидать подвоха с его стороны. Когда будут думать, что он смирился или сдался.       Эдда запихнули в машину — как ему показалось, судя по звуку мотора и тому, что кто-то захлопнул дверь. Он почувствовал, как рядом с ним по обе стороны сели те самые двое солдат, что вели его (как он подумал). Когда всё было готово, машина тронулась, оставляя дом позади.       Теперь Гоулд мог лишь молиться на то, чтобы те солдаты, которых Мэтт оставил охранять дом, пока «старые друзья» не вернуться, не застрелили Тома и Торда, либо надеяться на то, что они вовремя распознают его уловку.       Не исключено, что они в ещё большей опасности, чем он сам, и от этих мыслей становилось как-то не по себе.

***

      На удивление, дорога заняла не слишком много времени: Эдд даже толком вздремнуть не успел. Как только машина остановилась, а мотор заглушили, стало ясно — прибыли (очевидно, но всё же).       Гоулду приказали выйти, что он покорно и сделал: не хотелось лишний раз конфликтовать, ведь это могло бы похоронить его идею о заслужении доверия.        — Куда распределить пленного, сэр?       — Приведите его в мой кабинет — я хочу поговорить с ним, — ответ «сэра» чуть удивил Эдда: о чём же предатель будет говорить с ним?       Даже стало интересно, что за тему для разговора он решил поднять. Может это связано с тем, почему его пленили, а не застрелили на месте?       «Пленного» подтолкнули — надо идти. Эдд тихо и без пререканий двинулся вперёд. Идти пришлось долго, поднимаясь по лестницам (двум или трём) и проходя по длинным коридорам (он полагал, что его ведут через коридоры, причём довольно узкие).        Эдда то и дело пихали в спину или в бок: нужно было шагать быстрее. И это Гоулд тоже беспрекословно выполнил, хоть ноги начали болеть, а от наручников — Мэтт позаботился о том, чтобы ему было ещё труднее сбежать — руки стали затекать.       И вот ему приказали остановиться, открыли дверь, — большую, судя по скрипу — и он вошёл в помещение. Ох, жаль, что Гоулд ничего не видит: было бы интересно узнать, как Мэтт обустроил свой кабинет.       Хотя в данном случае это лишнее.       — Проведите его к стулу и помогите сесть: он же ослеп как ни как. «Мне не нужна твоя жалость и «подачки», коммунист чёртов», — мелькнуло в голове «ослепшего», но парень не озвучил свои мысли вслух.       Ну что, теперь его всерьёз не воспринимает даже Харгривз. «Просто потрясающе». И обидно, ведь они враждовали годами и никогда не недооценивали друг друга, — разве что изредка — а теперь Мэтт прямым текстом говорит, что он ему больше не соперник, что он не может больше враждовать с ним на равных, ведь полностью потерял зрение, перестал быть угрозой. Теперь он ничто, лишь человек, которого пленили.       Ну и подонок же.       Эдда подвели к стулу, и с небольшой помощью он смог нормально сесть.       — Можете идти.       Солдаты ушли, оставив их наедине.       Повисло слегка неловкое молчание. Эдд просто не хотел начинать разговор, ведь ему совершенно неприятна компания Мэтта (что и говорить об общении с ним), но вот почему сам Харгривз не решался сделать шаг, хотя сам хотел поговорить — загадка.       Кто бы знал, сколько бы это продлилось, если бы Мэтью всё же не набрался смелости начать первым:       — Так ты на самом деле ослеп? — в его голосе нет насмешки, скорее — удивление и недоумение вперемешку с небольшой заботой или интересом. Во всяком случае так подумал Эдд — хотя Харгривз заботится только о себе. Для него даже дружба ничего не значит.       — Да, я правда ослеп, — произнёс Гоулд с едва ощутимым раздражением: как же сильно он ненавидел Мэтта. Всеми фибрами души ненавидел. — С чего бы такое недоверие? Я же не ты, что бы врать на каждом шагу ради собственной выгоды. И я не предавал друзей, как кое-кто другой.       — Ох, ты всё ещё злишься на меня из-за того, что случилось в нашу последнюю встречу?        — Представь себе, да, и не только из-за этого, — «пленный» старался не смотреть в лицо собеседнику — даже чуть отвернул голову, надеясь, что Харгривз сидит напротив, а не где-то сбоку.        — В любом случае, я не поэтому привёл тебя сюда… — Мэтт замолчал. Видимо, пытался собраться с мыслями, чтобы перейти к самой сути того, о чём хотел поговорить.       Эдд не мог видеть, но почему-то он чувствовал напряжение, которое повисло в воздухе. Между ними. Он знал, что ему не стоит доверять, знал, что Мэтт тот ещё лжец, но всё равно ждал, когда тот раскроет свои мысли и пожелания.        — А ты хотел бы вновь видеть?        — Что за глупый вопрос? Конечно же хочу.       Эдд насторожился: к чему это он клонит?       — Я могу вернуть тебе зрение: у меня есть все возможности. Но, разумеется, не просто так…       Ну да, где ж Мэтт не будет искать выгоду? Даже смешно. Харгривз никогда не помогает, не попросив что-нибудь взамен. Никогда, и Гоулд прекрасно об этом знает.       — И чего же ты хочешь? — Эдд напрягся, потому что понимал, что от него можно ожидать чего угодно и когда угодно, а в его положении так и вообще страшно даже представить, что он может потребовать.        — Если поклянёшься служить мне, я помогу тебе, а если нет — ты умрёшь в холодной и сырой камере, будучи слепым и беспомощным.       Подчиняться ему, и тот поможет снова видеть? Нет уж, он не поведётся на эту уловку. Мэтту нельзя доверять ни в коем случае.       — А какие гарантии, что ты правда поможешь мне? — спросил Эдд, стараясь не выдать своё недоверие и недовольство предложением.       — Если ты останешься слепым, то от тебя будет мало толку, так что мне придётся сперва посодействовать тебе в возвращении зрения.       Что ж, это вполне логично. Погодите. Если Эдд сможет втереться в доверие, то получит доступ к секретам, которые можно будет сдать Тому с Тордом, — ему хотелось верить, что Риджуэлл и Ларссон выживут — и, используя это, они выиграют, отстояв город, его жителей, ту часть страны, что была захвачена. К тому же он вновь будет видеть, вновь будет противостоять лиловой армии.       Это же просто идеально.       — Ну? Каков твой ответ?       — Хорошо. Я согласен. Надеюсь, ты не обманешь.       «На этот раз нет, мой старый глупый Эдд… И теперь я точно не отпущу тебя и не уйду…» — подумал Мэтт, ухмыльнувшись.       Хорошо, что Эдд ослеп и не видит его довольное лицо…