Арис в Лабиринте

Арис сидел на берегу озера, спокойно отражающего гладь согревающего его заката. Прошёл ещё один утомительный рабочий день, наполненный суетой. Сегодня собирали кукурузу: их тёплые початки, впитавшие в себя ясный свет осеннего солнца, приятно грели руки. Большие корзины в беспорядке стояли тут и там рядом с причалом, мерный плеск озёрной волны навевал мечтательное настроение. Холодные каменные стены Лабиринта впитывали уходящий свет. "Так восходит солнце, скрывшись на ночь в струи ликом освежённым вновь светить морям", - всплыла в голове парня цитата из какой-то книги, которую он, по-видимому, читал когда-то в прошлой жизни. На плетне была развешана простая одежда, Главная Хижина светилась изнутри многочисленным светом свечей. Все готовились к его инициации, а, точнее, к Посвящению как это здесь у всех называлось. Арис ожидал этого момента с содроганием. Лилит не оступилась от своего желания проучить его и нарядить как подружку невесты, и Харет с этим молча согласилась. Правила есть правила, и нарушать их было нельзя. - Вот так вот, - усмехнулась Харет. - Создам из тебя работу большой ценности. Будешь потом знать, как в Лабиринт без спросу бегать. Арис молчал. Мысль о том, что он мог остаться в стороне от жизненной схватки, раздражала его, впрочем, как и Харет, которая чувствовала, что её усилия перевоспитать своенравного паренька не увенчались особым успехом. - Я не смог бы иначе, - отозвался Арис. - Харет, я должен быть не тем, чем я являюсь, чтобы быть тем, что тебе нужно. А это невозможно. Ты этого никогда по-настоящему не хотела. А Лабиринт снова манит меня. - Манит, блядь, как красные труселя на нашем пугале, - бросила лидер общины. - Иди на хуй, Арис. С тобой невозможно сотрудничать. Сказала же - сидеть тут, не рыпаться. В пизду... Как волка не корми - он всё в лес смотрит. - Закорми его до смерти, - рассмеялась Соня. - Закорми так, чтобы у него уже не возникло желания куда-то бежать. - Ну нахер, - обиженно отозвалась Харет. - Для чего? Чтобы он потом вообще не стал ни на что способен? Ну откормлю я его, как вола на убой... Станет жирным... Так хоть худой, гибкий и невероятно живучий. Как показала практика. - Лучше бы ты поучила его жить на практике, - Соня внимательно посмотрела на Ариса. - По-видимому, он рассматривает Лабиринт как забавную игру, не понимая его реальной опасности. - Вообще правильно делает, - сказала Харет. - Очень правильно. Мне в своё время эта безрассудная храбрость очень даже помогла. В Лабиринте трусам делать нечего. - Герой не оказывается героем, - хмыкнула Соня. - Как бы ты не пыталась ему внушить то, что боец, воспитавший в себе абсолютное бесстрашие, может ничего не бояться. - Подлинная победа - это победа над собой, - Харет была непреклонна. - Это дело всей жизни. Мы всегда бываем искушаемы до конца, чтобы познать себя и обрести смирение. - Хвала Всевышнему за промыслительные встречи с людьми, - Соня посмотрела на небеса, на которых были рассыпаны сотни холодных недостижимых звёзд. - Интересно было бы знать, зачем он нам? Для чего послан? Один парень на всю общину... Это не просто так. За этим что-то стоит. Какая-то шутка. - Божественные шутки-таки дорого обходятся людям, - поджала губы Харет. - Не знаю, стоит ли его вести к свету мудрости, которые, по моему мнению, он заслуживает... Не могу сказать точно. Вообще заметила, что именно эти его медлительность и целеустремлённость придают важный смысл нашим обучающим взаимоотношениям. - Обучение и мудрость, - Соня зажевала травинку. - Сокровенная сущность его развития... Арис, всё-таки ты здесь нужен. Хотя бы для того, чтобы хоть чему-то научиться. - Великий смысл... Преданность и сострадание, которые сподвигли его на великие дела... Но отдуваться тебе всё равно придётся, - строго сказала Харет. - Так что давай, плети венок... - Ох, - взмолился Арис. - Может быть, без венка будет лучше? - Нет, не будет, - рявкнула Харет. - Плети. - Бля-я... - Арис с неохотой взялся за дело. - Это по твоему он заслуживает мудрости, - сказала Соня. - Не было бы окончательной беды в том, что человек хочет не разумно, а слепо; нет окончательной беды в женском требовании, даже в женском капризе. Может быть, напротив, их алогичность, явная и признаваемая, приоткрывает что-то новое, недоступное рассудку, и женской правдой восполняет мужскую истину, причем самая настойчивость этой правды, открыто противополагаясь истине, свидетельствует надежность правды. - Ох, лихо ты загнула, - скривилась Харет. - Ну всё, я пошла. Надо будет ещё беседку оформить. - Харет тоже часто брала на себя обязанности далеко не всегда приятные, - поспешила Соня утешить парня. - Так что ты уж потерпи. Я чувствую, что ты можешь многое вытерпеть за других людей. Если наша дружба выдержит и такое испытание, то мы получим пышные плоды: партнёрство существенно расширит и мои возможности групповой работы, так что, думаю, наши начинания не пойдут прахом, как это мне показалось поначалу... Когда эта твоя выходка очень осложнила мне мои отношения с подругами... Конечно, мало приятного, но я обнаружила в себе резервы, которыми впоследствии успешно пользовалась. Тебе надо научиться всерьёз воспринимать нашу дружбу, Арис, и не судить о ней поспешно, со своих позиций... Сам знаешь, как дорого даётся то, что с таким трудом возводилось буквально на костях... Церемония посвящения была весьма старательно подготовлена девушками. Всюду стояли кадки с благоухающими полевыми цветами, деревья пестрили лентами и фонариками, Мэри была наряжена в жениха и смотрелась до комичности уморительно: с нарисованными усами и большой вырезанной из дерева тростью, которой она залихватски помахивала. - Ну что, невестушка? Совет нам да любовь? - пробасила она, обращаясь к Арису. Арис заливался краской стыда: вся община смотрела на него, на две головы ниже своей спутницы, которая бесцеремонно схватила его за локоть и потащила к алтарю. Парень был счастлив, что вуаль скрывала от его глаз любопытные взоры девушек, которые осыпали "молодожёнов" золотыми блестками. - Пиздец, - ворчал парень. - Просто пиздец. - А теперь, дорогие наши, прошу обменяться кольцами, - пропела Харет, со злорадным торжеством поглядывая на парнишу, которому хотелось сейчас провалиться под землю. - Вот так... Месть сладка, - Мэри смачно чмокнула Ариса в щёку. - Держись, дохлячок, то ли ещё будет... Как назло Соня, которая подошла поправить длинную фату, наступила на неё и, запутавшись в её тяжёлых складках, с хохотом повалилась на землю. - Согласна ли ты, наша новенькая, взять в мужья... - снова пропела Харет, поднимая молитвенник на манер протестантского пастора, словно желая освятить его божественной благодатью... - Я согласна, можешь не спрашивать, - пробормотала Мэри, отчего-то покраснев. - Я тебя не спрашивала, - перевела взгляд Харет на подругу. - У тебя всё ещё впереди. - Согласна ли ты... Арис больше не мог терпеть. Каким-то чудом вырвавшись из мёртвой хватки своего "наречённого", Арис бросился в просвет между кустов. - Держи!.. - завопила Мэри. Толпа бросилась за ним. Но не тут-то было! Арис бежал быстро, так что догнать его удалось далеко не сразу и не всем. - Стойте, стойте, - скомандовала Харет. - Пусть бежит... Не трогайте его... Пусть бежит. Вы что, не видите: он же прирождённый бегун! Он просто рождён для того, чтобы бегать... Не думаю, что мы должны препятствовать ему в этом... Скрывшись в лесных потёмках, Арис не без труда стащил с себя платье и с облегчением повалился на траву. От пережитого унижения у него горели уши. Парень был счастлив тем, что ему не пришлось видеть лица Сони, но смех её, пусть и беззлобный, жёг его изнутри калёным железом. Не долго думая, Арис поднялся на ноги и отправился на другой конец леса, откуда тропинка выводила к бараку для бегунов. По привычке набрав необходимые принадлежности для пробежки в темноте, Арис бросил последний взгляд на освещённое маревом праздничных костров место своей нравственной экзекуции и твёрдым шагом направился в сторону входа в преисподнюю.