Арис в Лабиринте

Не прошло и пары дней, как Харет решила навести порядок на мясобойне. Это было странным местом, в котором Арис любил гулять просто потому, что оно странное. Его до ужаса влекло всё необычное, и Могильник, место более чем пугающее, влекло его тем сильнее, чем более необычные слухи о нём ходили. Вообще это место было окутано туманом мистицизма, во всяком случае Лия откровенно признавалась, что испытывает какое-то благоговение перед тайной смерти. Таблички, которыми девушки увенчали памятники своим менее удачливых товарок, несли в себе более чем исчерпывающую информацию о том, что с последними произошло. Как правило это были нелепые и трагические смерти, особенно ранние, когда община только-только начинала существовать, и потребности девушек входили в противоречие с буйством первозданных природных стихий. - Вот она - нелёгкая победа знания и воли над враждебной природой, - сказала Харет, кивнув на большой крест с табличкой, описывающей смерть от переохлаждения. - Эта девушка внесла большой вклад в науку выживания. Признаться честно, мне тоже хотелось бы внести свою посильную лепту в эту историю, даже если я стану одной из тех, кто не застанет счастливого будущего нашей обители. Зато я буду одной из многих, кто проложит путь к грядущему счастью. - Очень благородно, - улыбнулась Рейчел. - Ну да, тут все хотят одного и того же, - сказала Лия, усевшись на могильный камень - бетонный блок, на котором красовалась неполная странного вида надпись: плита была доставлена из Лабиринта и была сколота с одной стороны. Здесь, в этом необычном месте, Арис чувствовал себя как дома. Сказывалось то, что это место было буквально создано для созерцания, и здесь ему не хотелось думать вообще ни о чём. - Что, нравится? - прищурившись, спросила Лия, сметая небольшим травяным веничком пыль с крестов. - Ну как сказать... Вообще да, - честно признался парень. - Никогда бы не подумал, но это так. - Я думаю точно так же, - серьёзно отозвалась Лия. - Иногда мне кажется, что среди живых мне делать нечего. Только, пожалуйста, не говори никому того, что я тебе сейчас сказала, о-кей? - Ладно, - пожал плечами Арис. Лия смотрела куда-то сквозь и поверх него своими большими голубыми глазами. Рассеянная, задумчивая мечтательность её взляда всегда приводила Ариса в безмятежное состояние духа. Как будто бы она отпадала от жизни в эти мгновения, и Арис чувствовал себя так же странно, как если бы его снова вшторило от трубки табака, который Мэри разводила недалеко от Главной Хижины и ни с кем не желала им делиться, разве что по нечастым праздникам. Оставшись наедине с собой, Арис долго думал о всякой всячине. Харет назвала бы это времяпрепровождение глубоким осмыслением всего того, что ему довелось узнать. Она всегда поощряла его к поиску истины на основе собственного опыта, что, впрочем, дало свои плоды не только в области исследования пространств Лабиринта. Сложная система отношений, которая существовала в общине, с её регламентированными ритуалами и каждодневным своеобразным церемониалом не была так проста, какой казалась на первый взгляд. Трудолюбие - этот принцип, который лежал в основе этого амазоночьего общежития требовал того, чтобы все правила соблюдались неукоснительно, хотя не у всех это сразу получалось. Тем более вызывающими казались поступки Ариса, однако он часто ссылался на Харет: иногда, вопреки своим убеждениям, ему казалось до странности неприемлемым то, что девушка пыталась, почти не являясь частью основного потока его существования, из-за своего беспристрастного или бессмысленного на вид поведения освободить его от его миссии. Она считала, что парню нужно стать более отстраненным от принципов, которые он поддерживает, или от бремени, которое он несет. Всё это наводило тоску и уныние, однако, как потом понимал Арис, это было необходимо для того, чтобы он мог начать всё с чистого листа, не привязываясь ни к чему. Вот почему он так часто во снах испытывал странную тягу к простору, к полёту... Непривязанность, как и преодоление боязни поражения и желание не сдаваться всегда давались ему с большим трудом.