Неромантики

      Раз тарелка, два тарелка, чашка, ложка, салатник. Нет, Куроо несомненно рад, что собрал друзей у себя дома. Он наконец-то увиделся с Яку после его заграничной стажировки, познакомился с невестой Кая, даже Кенма на время званого ужина оторвался от приставки.       — Вот только почему нас тут было девять человек, а посуду мою только я? Где справедливость? Я с Яку вообще одну комнату в общаге делил, уж он-то мог помочь, — не удерживается и начинает ворчать вслух Куроо. Тот же Яку, как бы, у них с ночевкой остался. Как, собственно, и Бокуто с Акааши.       — Все потому, что ты луууузееер, — раздается со стороны стола совершенно заплетающимся голосом.       Ах да, Куроо же остался чуть ли не единственным тут трезвым. Не считая Кая с невестой и Кенму, которые уехали еще час назад. Хотя вспоминая покрасневшие лица девушки и друга детства, трезвыми можно считать лишь Куроо и Кая. Но Кай-то за рулем. А вот Куроо завтра утром на работу. В чертову субботу. Так что да, он просто лузер.       — Ты меня игнорируешь, — обиженно надуваются за спиной.       Куроо оборачивается. Кей редко так напивается. Куроо даже и не вспомнит, когда видел его таким в последний раз. Тем не менее, удивляться тут нечему. Слишком плавно шли разговоры, слишком незаметно пустел стол и бокалы. И, к своему несчастью, Куроо побоялся, что выпивки не хватит дальше трех тостов и накупил ее с большим таким запасом. Думается, что если бы не работа, он бы сам сейчас был в состоянии похлеще.       — Не игнорирую. Кей, иди первым в ванну. А лучше сразу в кровать, — произносит Куроо, прежде чем взяться за второй салатник. Он приходит в ужас от мысли, что всю эту гору посуды придется потом еще и вытирать. Одного полотенца на них явно не хватит.       Куроо слышит отодвигаемый стул, босые ступни по кухонной плитке. И еще раз вздыхает, когда звуки обрываются прямо возле него.       — Не пойду без тебя. И не вздыхай так. Я не наказание.       Куроо чувствует, как его грудь и живот оплетают чужие руки, а на плечо ложится острый подбородок. Он стряхивает пару чистых вилок и кладет их к остальной вымытой посуде, прежде чем повернуть голову к Кею. Покрасневшему от алкоголя, без очков, сонному, надувшемуся от обиды. Прямо как растрепанный воробей. Куроо улыбается и невесомо прикасается губами к его лбу. Цукишима трясет головой, прячет глаза в основании шеи Куроо и сжимает его сильнее, что-то там тихо мыча. Тецуро на это лишь усмехается и продолжает мыть посуду.       Чашка, чашка, вилка, ложка, последняя, наконец-то, тарелка, ножик.       — Быстрее, — выдыхают Куроо прямо в ухо.       Язык вдоль шеи, укус в плечо, толпа мурашек и Куроо, чуть не роняющий чашку.       — Кей! Ты что творишь? — Тецуро едва сдерживается, чтобы не закричать.       Чашка все-таки выскальзывает из мыльных рук, но, слава богу, она находилась достаточно близко к раковине, чтобы не разбиться. В гостиной особенно громко хрюкает Бокуто, потревоженный шумом, но, кажется, так и не просыпается. Куроо медленно поворачивается и тут же ловит краешком губ поцелуй. Недавно сонные глаза Кея сейчас горели желанием. Руки его спускаются вниз и проворно залезают под фартук, вступая в борьбу с ширинкой джинсов.       — Быстрее, — мычат в плечо, прежде чем снова укусить.       Куроо подскакивает как ужаленный. Мыльные руки, кое-где все еще в пене, хватают шаловливые ладони за запястья, оставляя мокрые следы на одежде.       — Кей!       Куроо делает пару шагов назад и застывает не в силах сейчас сообразить, как повернуться, но не отпустить руки. Из-за плеча на него смотрят два янтарных глаза. Теперь очень печальных.       — Я люблю тебя, — едва слышно произносит Кей.       Куроо вздыхает. Вот что ему делать? Успокоившиеся руки сами выскальзывают из его ладоней. Цукишима, опустив взгляд, хочет отступить, но Куроо снова ловит его за руку.       — Я тоже тебя люблю, — Куроо делает шаг к Кею и утыкается своим лбом в его. — Очень-очень сильно.       Цукишима сначала опускает взгляд, но быстро поднимает его обратно. Кажется, что его лицо краснеет еще сильнее чем раньше. Куроо чувствует, как переплетаются их пальцы и сам тянется за поцелуем. Совсем легким, нежным. Прямо как его чувства сейчас к этому невыносимому, пьяному и чертовски милому мужчине.