Мирта и её любовь

Катон дрых без задних ног. После развлечений с Диадемой он ещё успел нализаться в баре, и теперь напоминал Хеймитча, этого ментора Двенадцатого, который никогда не упускал случая предаться объятьям Зелёного Змея. Катон похрапывал и что-то бормотал во сне. Митра, отложив вязание, перебрала коллекцию ножей профи и, успокоившись тем, что все на месте (это был подарок от родителей, благословение перед Играми), провела рукой по волосам парня. Она знала его ещё с детства. Знала и... Да, любила его. Как ни странно. Каким бы говнюком он не был и каким бы не хотел казаться идиотом. Конечно, его было, за что любить, хотя многие его не понимали и считали странным. Однако странность всегда и во все времена была синонимом гениальности. Человек, который чем-то отличается, в лучшую сторону, умеет что-то, чего не умеют другие, обладает совершенно особенными талантами (а Мирта знала, что Катон может научить столь многому, что любой, способный стать его учеником, удивился бы мощи этого необыкновенного дарования), - такие создания всегда кажутся современникам бесконечно далёкими от мира. Таких, как Катон, всегда сжигает трагизм гениальности, вот почему они всегда остаются стоящими одиноко, вот почему они бесконечно чужды страстям их века. Мирта это прекрасно понимала. Может быть, просто потому, что знала о том, что подлинное вдохновение - это вечное одиночество. Катон любил тренироваться в метании ножей, и, в общем-то, стал первым учителем Мирты. Тогда она ничего не умела по этой части, когда поступала в пятый класс Академии. Для неё казалось всё новым и необычным, и хотелось узнать как можно больше, ибо все профи просто мечтали попасть на Игры. Не попасть было бы большим поражением. Поэтому Мирта весьма веселилась, представляя, какое разочарование испытали все те, кто остался за бортом. Ей повезло как никогда. Она приехала на Игры с тем, кого любила. И всё же было что-то трагическое в этой насмешке судьбы. Насмешке - или иронии. Очень странно было ощущать себя той, кому, возможно, придётся приложить руку к убийству своего любимого человека. А она ещё мечтала охмурить Катона и выйти за него замуж, хотя претенденток на последнее было до неприличия много. Но Мирта тоже была не лыком шита и знала, за какие верёвочки надо дёргать, чтобы добиться желаемого. Она наивно - как сама прекрасно понимала, - верила в то, что в браке есть что-то интересное. Хотя многие, кто там побывал, считал, что подобное - возможно, самая скучная вещь на свете. "Женщины ищут в браке счастье, мужчины ставят своё на карту", - вспомнилось ей. Иногда ей казалось, что, рискуя независимостью в попытках сблизиться с парнем, на карту она ставила именно своё счастье. Мирта не верила, что счастье может быть обоюдным. Опыт приучил её смотреть скептически на подобные вещи. В то время, как Катон развлекался с девчонками из Первого, она тоже не считала зазорным находить утешение на стороне, и, что самое странное, её всегда вытягивало на похотливых молодчиков, в отношении с которыми у неё не было не только прочной основы, но и взаимных уступок. Отношения между людьми, как знала Мирта, редко бывают человеческими. Но она верила - а что ещё ей оставалось делать, - в то, что, возможно, кто-то из них останется в живых и сохранит память о другом... В этом, как казалось Мирте, и был высший смысл её бытия. Над небом Капитолия рассыпался новый каскад фейерверков. Президент Сноу очень любил торжества и зрелища и знал, как следует утвердить свою мощь. Что же. Через два дня Мирта будет одной из тех, на которых с замиранием сердца будет смотреть восторженная толпа, ловя каждое её слово и движение. Может быть, именно это и было тем возвышенным путём, по которому человек идёт в Бессмертие... Мирта была даже рада этому. Несмотря на все вопящие об обратном "но". Мирта знала, как умрёт: однажды ей предсказала это одна старуха, живущая на отшибе Первого. Поэтому Мирте было всё равно. Ей очень хотелось, чтобы победил Катон, большего она и не желала...