На следующий день все приготовления к свадьбе Гевхерхан были готовы — как в Топкапы, так и в Старом дворце. Оставалось лишь перевезти платье, украшения и другое по мелочи. Кёсем вновь уделяла много внимания своей дочери. Однако теперь она не забывала и о муже. Который по её просьбе находился всё время рядом. Кеманкеш веселил Селима, на что мальчик охотно соглашался и шёл навстречу Паше. За несколько дней султанзаде приобрёл некоторые черты Кеманкеша и немного изменился в поведении. Он стал намного сильнее в духовном понимании и сильно поддерживал мать.
Гевхерхан с улыбкой наблюдала за их играми, ведь Топал Реджеп Паша никогда не уделял столько времени сыну. Она правда не знала, как теперь обращаться к Кеманкешу, ведь если он — муж её матери, значит он, соответственно, её отец. Отчим. Но язык не поворачивался его так называть. Хотя человеко он приятный.
После полудня Хаджи Ага сообщил, что все кареты готовы и ждут их отправления. На что Кёсем лишь кивнула. Слуги позаботились о багаже Султан, Паши и султанзаде. Селим с матерью сели в карету с Валиде Султан, а Кеманкеш предпочёл вести колонну. Путь занял некоторое время, поэтому в Топкапы они приехали под вечер. Однако это не осталось незамеченым.
Как только слуги огласили о прибытии Кёсем Султан, все Хатун вышли из гарема и выстроились в два ряда, чтобы поприветствовать свою спасительницу. Гюльбахар лишь вышла на балкон, чтобы взглянуть действительно ли Кёсем настолько убита замужеством и убита ли она вообще. Ведь от её рыжеволосой послушницы ни весточки. Но увиденное поразило её.
Первой в открытые стражей настежь двери Топкапы вошла Кёсем Султан. При одном её виде девушки из гарема засияли улыбками восторга и радости. Но все как одна не могли отвести от неё глаз. Ведь каждая заметила в ней перемену. Подбородок Султаны был поднят высоко, словно она гордилась чем-то особенным. Стройная фигура в пышном алом платье с драгоценными вставками. Румяное лицо с улыбкой. И, что повергло всех в шок, распущенные волосы под вуалью, которая спадала на плечи и спину. Девушки невольно стали перешептываться. Так красиво выглядеть и в ее то годы! С другой стороны, Кёсем Султан — женщина в полном расцвете своей красоты. Все Хатун и Калфы сочли за необходимость лично поприветствовать Султану, как словесно, так и поклонами. Это абсолютно не понравилось Гюльбахар. Женщина, наблюдая за процессией с балкона, бросила на негра негодующий взгляд. Он значил лишь одно: «Почему она ещё жива?». Слуга виновато попятился назад, а затем последовал за хозяйкой, которая решила спуститься к гостям.
Тем временем девушки мысленно сравнивали себя с Кёсем и понимали, что ей нет равных. Каждая пыталась догадаться, что же могло изменить её таким образом. Ответ шёл следом за ней. Кеманкеш Паша был всего в шаге от Султаны. На нем был чёрный камзол с серебряными застежками. Воротник, застегивающийся под горло, был расстегнут и аккуратно уложен. На голове красовалась чалма, украшенная красным агатом в серебряной оправе с павлиньим пером. Перо — характерная черта для головного убора любого Паши. Уверенным шагом он следовал за супругой. Но девушки стали воздыхать намного раньше, как только он показался в двери. Ведь раньше они, пусть и слышали, но не видели Кеманкеша Агу. Как не видели его и после высокого назначения. Слухи доносились к гарему, описывая его как отличного воина, да и вообще красивого мужчину. А сейчас у каждой Хатун была возможность убедиться в этом. Девушки, как и от Кёсем, так и от сильной статуры Паши не смогли отвести взгляда. Одна из них даже в обморок упала, не удержавшись за подруг. Но он не обернулся.
Такого фурора и внимания не вызвала даже Гевхерхан Султан, у которой завтра должна быть свадьба. Но она сильно не переживала по этому поводу. Ведь девушка и сама гордилась матерью. И только за Гевхерхан и султанзаде Селимом шла личная стража Паши. Хаджи Ага и остальные слуги шли последними.
Однако спокойно пройти гарем им не судилось, и Гюльбахар Султан стала тому преградой. Женщина старалась как можно учтивее поклониться матери Повелителя, но у неё это плохо получалось. Всему виной её звание управительницы гаремом.
— Мы рады видеть вас здесь, Валиде Кёсем Султан.
— Не могу сказать такого взаимно, — отчеканила Кёсем и собралась пройти дальше, но Гюльбахар не дала.
Все Хатун на мгновение притихли, чтобы расслышать каждое слово, сказанное Султанами.
— Жаль, Кёсем Султан, что после никяха ваших дочерей вам придётся вернуться в Старый дворец.
Пуская в ход свои язвительные замечания, Гюльбахар надеялась сделать как можно больнее. Но перед ней стояла уже не та холодная и расчетливая Кёсем, а счастливая женщина, вкусившая всю радость жизни. Что намного опаснее.
— Жаль, что вы плохо осведомлены в насущных делах, Гюльбахар Султан.
— Что вы имеете в виду?
Кёсем ухмыльнулась и прошла мимо неё, не дав ответа. Гюльбахар хотела было схватить её за руку, остановить, получить ответ и отомстить за то, что Кёсем унизила её на глазах у гарема. Но проходящий мимо Кеманкеш одарил её тёмным взглядом, который разрушил все планы Гюльбахар. Тогда женщина быстро скрылась из виду, чтобы не навредить себе ещё и сплетнями.
Попрощавшись с дочерью, Кёсем, наконец, вернулась в свои просторные покои Валиде, где ей и следовало находиться. Пока Кеманкеш был у Повелителя и докладывал о результатах подготовки войска, Султана решила навестить своих детей, которые ужинали как всегда в покоях Касыма.
— Валиде! — он первым подскочил на ноги и подошёл, чтобы обнять мать. — Мы рады вас видеть здесь.
Обняв каждого, Кёсем присела за стол, с улыбкой рассматривая своих детей.
— Как вы доехали?
— Спасибо, Атике, хорошо.
— Валиде, а вы уже не покинете нас? — спросил Ибрагим, никаким образом больше не интересующийся едой.
— После свадьбы Атике и Гевхерхан я вновь вернусь в Старый дворец.
— Но, Валиде! — Касым положил руку на плече брата, видя, что слова матери расстроили его. — Это неправильно! Мурад должен вернуть вас и…
— Он пытался, — призналась женщина и едва не засмеялась детскому удивлению на лицах сыновей.
— Значит, вы в любой момент можете вернуться?
— Именно.
— Но почему же тогда…
— Потому что я не закончила очень важные дела.
— Валиде, — Касым сперва покраснел, потом побелел, но всё же спросил мать, — что может быть важнее детей?
— Вот именно ради вас я это всё и делаю.
Но Кёсем больше волновало молчание Атике, которая слушала их разговор, но не вникала в суть.
— Атике, — девушка вздрогнула при упоминании своего имени, — почему ты молчишь?
Ибрагим, бросив нахмуренный взгляд на сестру, прервал её и ответил.
— Они с Гевхерхан поругались перед тем, как она уехала к вам, Валиде. Очень сильно. И теперь Атике всеми силами пытается показать, что очень переживает.
— Не правда! — вмешалась сама Атике. — Что ты говоришь?!
— А что? Не так? Ты долгое время была влюблена в Силахтара! Как и Гевхерхан! А как только сестра открыла тебе душу, призналась, ты почувствовала, как тебе сделали больно! Ты побежала к нашему брату, Повелителю, чтобы просить его и умолять отдать тебе Силахтара! — Кёсем уже и не думала, что сможет остановить Ибрагима. — И какими-то чудесами, он согласился. Но в этот момент ты думала только о себе! Ты забыла, что подставила не только сестру, но и Агу! И сейчас, когда Гевхерхан выходит замуж за нелюбимого, ты стремишься убедить всех в своих фальшивых слезах! Хотя на самом деле они алчные! — на глазах Атике появились настоящие слёзы. Но Кёсем не вмешивалась. Ибрагим был прав. — Я давно хотел сказать тебе это, Атике. Ты изменилась! И изменилась не в лучшую сторону! Зачем ты делаешь больно тем, кто любит тебя?! — после небольшой тишины шехзаде поднялся с места. — Я уверен, что сейчас, пусть Гевхерхан и обижается, но она простила тебя. Сестру! А ты до сих пор думаешь о себе. Возможно, ты была такой и раньше, а я заметил это лишь сейчас.
Ибрагим попрощался с Валиде и покинул покои. Парень долго ещё был зол в своих покоях. И это даже не половина того, что он хотел сказать Атике, но оскорблять её и дальше он не мог. Хотя хотелось.
Когда в комнате стало потише и поспокойнее, Кёсем повернулась к дочери, но девушка выскочила как ошпаренная, не сказав ни слова.
— Валиде, при всём уважении, но Ибрагим прав. Атике изменилась.
— Нет, Касым, она и была такой, — Кёсем погладила сына по щеке. — Просто мы все закрывали на это глаза. А не нужно было…
***
Вечер во дворце прошёл на удивление спокойно. Мурад навестил мать перед сном, оповестив её о всех государственных делах, которые посчитал нужными. И лишь с утра Кёсем не покидало непонятное чувство. Чем ближе время заключения брака её дочерей, тем больше беспокоилась женщина. Даже когда она навестила Атике и Гевхерхан, это чувство не исчезло.
— Кёсем, что тебя тревожит? — спросил Кеманкеш за обедом.
— С чего ты взял?
— Ты в который раз накалываешь один и тот же кусочек мяса. Что такое?
— Ничего.
Паша ещё раз посмотрел на Кёсем и больше ничего не сказал. Она сама не выдержала.
— Мне тяжело. Что-то тревожит меня.
— Сегодня радостный день. Не для всех, правда, — Кеманкеш нахмурился и допил вино из кубка.
Султана же поднялась и направилась в комнату, чтобы переодеться к празднику.
***
Гевхерхан грустно посмотрела на своё отражение в зеркале и вздохнула. Валиде постаралась, конечно, и платье великолепное. Но это никак не радовало. Лишь стук в дверь разрядил обстановку.
— Войдите.
Когда мужская фигура вошла внутрь, Гевхерхан не придала этому значения. Ведь ей было всё равно на гостей.
— Всегда мечтал увидеть вас такой. Только на нашей свадьбе, Султана.
Её бросило в жар, когда она обернулась. Перед ней стоял Силахтар. Мужчина изменился внешне. Седые волосы всё больше и больше появлялись на его голове. Вот только душа осталась всё та же.
— Такая судьба. И ничего не изменить,— Гевхерхан опустила глаза к полу, чтобы не заплакать. Силахтар заставил её поверить в любовь, и именно эта любовь убивает её сейчас. — Я надеюсь, ты будешь счастлив с моей сестрой.
— Но я буду любить только тебя, Гевхерхан. Только тебя.
— Прекрати.
Девушка отвернулась от него и даже от его отражения в зеркале. В груди что-то больно защемило, и слёзы самовольно полились из её глаз. Боль душевная не могла покинуть Гевхерхан, что доставляло ей много неудобств. От каждого воспоминания о Силахтаре ей вновь и вновь хотелось плакать. А чем больше ей становилось одиноко, тем сильнее она хотела уснуть. Уснуть вечным сном. И сейчас он принёс ей боль. Зачем?
— Вы всегда будете солнцем в моей жизни, Султана. И лишь благодаря вам я понял, что мне есть ради кого жить.
Его самого захлестнула волна печали и слёз, поэтому Силахтар не выдержал и скрылся за дверью. Гевхерхан услышала, как изменился его голос. От этого стало ещё тоскливее. Она больше не видела выхода. Открыв свою небольшую шкатулку, Султана достала маленький пузырек со светлой вместимымой жидкостью. Откупорив его, Гевхерхан уже не слышала и не чувствовала слёз. В душе невыносимо тяжёлый груз неожиданно стал легче перышка. Из-за этого казалось, что она делает правильный выбор. Однако она всё ещё сомневалась. Что будет с Селимом? Доли секунды её сомнения сыграли свою роль.
Абаза Мехмед Паша, проходя мимо покоев своей будущей жены, столкнулся с Силахтаром. Он слышал, что связывает этих двоих, и думал, что он пришёл попрощаться или сказать что-то, что могло бы успокоить Гевхерхан Султан. Но Силахтар не просто столкнулся с Мехмедом, а чуть не сбил его с ног. Мало ли что могло случиться? Отойдя уже на приличное расстояние, Мехмеду показалось, что нужно вернуться. Вернуться к Султане. И не ошибся. Как только он открыл двери, его взору предстала страшная картина. Гевхерхан подносит флакон с непонятной жидкостью к губам. Её заплаканный и отрешенный взгляд подсказал о содержимом пузырька.
Всего в несколько больших шагов Мехмед быстро оказался рядом и схватил рукой её ладонь, что держала флакон. Гевхерхан посмотрела на мужчину и лишь сильнее заплакала.
— Отпустите, Паша. Меня здесь больше ничего не держит…
— А как же Валиде Султан? — нахмурился Мехмед. — А как же ваш сын? Что скажет Повелитель?
— Им всем будет лучше без меня.
— Султана! — своим повышенным тоном он заставил Гевхерхан посмотреть себе в глаза. — Им будет очень тяжело без вас! Ваша мать и так довольно много настрадалась. А сын? Вы хотите оставить его сиротой?
— Теперь уже всё равно, — казалось, ничто не вернёт ей уверенности и желания жить.
— Вы думаете, что умрете одна?
Такой вопрос немного сбил девушку. Она сперва думала, к чему бы это?
— Если вы умрете, из жизни уйдёт ещё один человек.
Не придав словам значения, Гевхерхан попыталась выпить яд, но его рука все ещё держала её. Флакон был зажат между двумя ладонями.
— Султана, — Мехмед посмотрел в холодные и опустевшие глаза Гевхерхан, — оставьте и мне половину.
Шокированная девушка замерла на месте. Именно шок вернул её. Как это? Он умрёт ради неё? Или это вновь шутка? Тогда она неудачная.
— Помните? Тогда в саду я сказал вам, чтобы вы не переживали, ведь есть те, которые любят вас. Родные, близкие. И я.
На глаза вновь навернулись слёзы, и Гевхерхан не знала откуда они взялись. Она уже давным давно все выплакала. В горле появился ком, благодаря которому она ничего не смогла сказать. Но Мехмед продолжил.
— Разрешите мне первым сделать глоток, Султана.
Он было потянул флакон к себе, но Гевхерхан вдруг поняла ситуацию и резко дернула рукой. Пузырек упал на пол, разлив жидкость. Султана смотрела на него, а после — на Мехмеда.
— Как бы мы не сходили с ума, заблуждались, терялись, погружались в себя… Мы должны помнить, что есть и другие, жизнь которых зависит от нас.
Мехмед взял со столика платок и медленно приблизился к Гевхерхан. Он осторожно вытер все дорожки её слёз, каждую слезинку, что остались на её лице, и попытался улыбнуться.
— Вам есть ради кого жить, Султана.
Гевхерхан не отводила взгляда от мужских глаз. Он был таким… искренним, таким… открытым. За мыслями она и не сразу поняла, что улыбается ему в ответ. А Мехмед, между тем, взял её ладонь и приложил к своей груди, где сердце билось в такт её собственному.
— Пускай оно ещё бьётся.
Султана закрыла глаза, вслушиваясь в биение сердец. Одно — гулом отдавалось в ушах, второе — она слышала через кончики своих пальчиков.
— И пускай слёзы больше никогда не потревожат вас, Султана.
Тяжесть, неумолимый груз, внезапно исчез, сделав её самой счастливой женщиной. Она больше не чувствовала тревоги и той печали, которая едва не свела её в могилу. Гевхерхан вновь подняла глаза на Пашу.
— Пообещайте мне, Гевхерхан Султан, что больше такого не повторится.
— Обещаю.
Она смотрела ему в след и видела, что мужчине не хочется уходить. Однако нужно было. И лишь когда он ушёл, Гевхерхан села на диванчик, разглядывая ладони, в которых она держала платок. Он прав. Ей есть ради кого жить.
