Superficial love

      Перед Кеманкешем стояли двое бостанджи, которых нашёл Атмаджа сразу же после их разговора. Это были довольно сильные и крепкие мужчины, ростом с самого Пашу. В руках они держали чалму, похожую на такие, как у янычар, однако чёрного цвета. За поясом у них были кинжалы, а на боку — клинки. Внушающие безопасность, бостанджи стояли склонив голову. Они выслушали чёткие наставления Кеманкеша, присягнули ему лично на верность Кёсем Султан и обещали защищать её ото всех. Будь то сам Султан. Паша уже собрался отпустить их, но в его покои вошёл Тугрул. Бей вообще не поднимал глаз. Но это не имело значения для Кеманкеша в тот момент. — Паша, я должен сказать вам… Кёсем Султан…       Кеманкеш скрестил руки на груди и нахмурился. Упоминание её имени с такой интонацией — не хороший знак. — Говори. — Её душили.       Паша сперва не поверил его словам. Кто на такое способен? С минуту он пытался поймать хотя бы одну здравую мысль, чтобы не поверить в это. В итоге, Кеманкеш попросил его повторить. Однако услышал он то же самое.       Последние удары своего сердца он слышал особенно чётко. Кровь охладела в жилах. Ноги отнимались. Голова кружилась. В глазах темнело. Из-за двух слов. Первое, что он смог сообразить после шока — нужно её увидеть.       Кеманкеш, словно в расплывчатом сне, выскочил из покоев, едва не сбив с ног шехзаде Ибрагима и Атике. Девушке таки удалось немного успокоить брата, а чтобы он вновь не переживал ужасные эмоции страха, она решила отвести его в другие покои подальше от Валиде. Кеманкеш даже не извинился, а просто пронёсся мимо. Поворот за поворотом. Коридор за коридором. Казалось, что он бегает по лабиринту, наматывает круги.       Когда вдалеке уже были заметны те самые двери, к которым он так спешил, Кеманкеш ускорился. Бостанджи, спешившие за ним, и Атмаджа едва успевали. Но не останавливались.       Пока евнухи медленно оборачивались, ещё медленнее открывали двери, Паша терпел их нерасторопность и не выдержал. Он толкнул двери вперёд, врываясь в комнату.       Эфенди подскочил на месте от внезапного стука двери, Баязид с Касымом подорвались с места. Они сжали кулаки и были готовы выбить все зубы тому, кто пришёл обидеть их Валиде. Мураду особенно. А Гевхерхан жестом дала им понять, что всё хорошо.       Паша не отводил взгляда от кровати, на которой лежала его любимая. Она была такая беззащитная, такая слабая, такая бледная, что он невольно застонал. Медленно выходя в центр покоев, мужчина рукой отодвинул от себя Эфенди, который стоял на его пути, обошел кровать и присел на край. Его руки тряслись, поэтому Кеманкеш не сразу взял её ладонь в свои руки. Но когда всё-таки набрался смелости — стал осторожно поглаживать её шёлковистую кожу.       Гевхерхан наблюдала за этим, присев на другой край. Она что-то говорила Паше, что-то успокаивающее, и сперва это подействовало. Кеманкешу определённо стало не так гадко на душе. Всё было хорошо ровно до того момента, как мужчина увидел марлевый компресс на шее Кёсем. Гевхерхан аж передернуло от предчувствия, что сейчас начнётся. И была права!       Чем больше внимания он уделял этой повязке, тем быстрее поднимался его гнев. И даже то, что говорила дочь его любимой, больше не действовало на него. Наоборот — раздражало! Паша взял марлю за край и стал поднимать её, чувствуя, что ткань уже высохла и требуется новый компресс. На шее женщины он увидел потемневшие следы от пальцев. Их было много. Значит, две руки.       Гевхерхан встала с кровати медленно, с опаской отступая назад, где её ждали братья. Находиться в нескольких метрах от Паши становилось опаснее с каждой минутой.       Когда Кеманкеш снял марлю и, наконец, увидел всю печальную картину, в покоях образовалась такая тишина, что слышно было каждое его движение. Паша безжалостно скомкал марлю, дерзко отбрасывая её в сторону. Мужчина опустил брови, сузил глаза, сжал зубы, заиграл скулами, стиснул кулаки, поднялся с кровати и неестественно выпрямился. Хаджи Ага схватил Лалезар Калфу за предплечье и потянул на себя, тем самым убирая её с пути супруга Кёсем Султан. И правильно сделал.       Кеманкеш очень быстро преодолел расстояние между кроватью и Гевхерхан Султан, чтобы задать один вопрос. — Кто?       Девушка до последнего боялась ответить. Мало ли что он может натворить. Но Кеманкеш морально давил её своим хищным взглядом. — Кто он?       Сперва взглянув на Баязида, который немым взглядом согласился с любым её решением, а после на Касыма, который в сердце поселил желание мести сейчас мать, девушка вздохнула. Стоило взвесить все «за» и «против». Но времени не было. А в голову лезли только варианты «против». Вот и случилось то, чего она ожидала, но не верила. Кеманкеш может натворить глупостей. А время тянулось. Гевхерхан молчала. Кеманкеш становился злее. Он не мог выпустить накопленную злость, не мог найти спокойствие и это тяжёлым грузом ложилось на его душу. — Кто это сделал?! — Паша буквально прорычал каждое слово по отдельности, чтобы было понятно. Но Гевхерхан молчала. — Мурад!       Мужчина повернул голову на голос. — Это Мурад! — повторил шехзаде. — Касым! — Султана шикнула на брата, но было поздно. Кеманкеш услышал ответ на свой вопрос и, более того, понял. — Хватит его выгораживать! — вдруг поднял голос шехзаде. — Валиде тоже заступалась за него и его семью! И смотри, чем это всё обернулось! Он едва не убил её! Понимаешь? Едва не убил!       Гевхерхан подскочила к брату и зажалась ему рот рукой, прекращая поток ненужных слов. Но было уже поздно. Огонь всепоглощающего гнева возмездия был зажжён и погасить его было невозможно.       Кеманкеш стиснул кулаки, что есть силы, обнажил кинжал, подаренный супругой, и обернулся к двери. Шаг за шагом он приближался к цели.       Девушка всё поняла в считанные секунды и крикнула братьям остановить Пашу, успокоить его, сделать что угодно, но не выпускать из покоев. — Хаджи, позови стражу! — крикнула она, видя, что шехзаде не справляются.       Касым, поняв, что сболтнул лишнего, пытался приложить все усилия для того, чтобы возместить эту ошибку. Но был первым же повален на пол. Кеманкеш не давал приблизиться к себе, отталкивал и отшвыривал любого, будь это шехзаде или бостанджи. В его руках кинжал, недалеко покои Повелителя, как и его смерть, собственно. Мурад поплатится за это. Уж Кеманкеш проследит за этим. Однако ему вновь мешали! Вновь хватали за руки и даже за ноги, кто-то даже на спину запрыгнул. От такого напора Паша не выдержал и стал на колени. Кто-то выбил его кинжал. Кто-то держал руки. А в голове пульсом било имя «Мурад». — Держите его!       Кеманкеша оттащили подальше от дверей и от кровати Кёсем. — Кеманкеш! Посмотри на меня! — крикнула Гевхерхан, пытаясь успокоить его попытки вырваться.       Паша поднял злостный взгляд и… Он увидел её глаза. Глаза, такие похожие на Кёсем. На мгновение ему показалось, что перед ним действительно жена. Но туман рассеялся очень быстро. — Сделав задуманное, ты только усугубишь всю ситуацию! Тебя же казнят! Валиде очнется и будет горевать о потере двоих близких ей людей!       Паша перестал вырываться. — Мурад не найдёт прощения ни на том свете, ни на этом! — подтвердил Баязид.       Султана приказала бостанджи отпустить мужчину. Кеманкеш осмотрелся, вздохнул и кивнул. — Что это с ним было? — шёпотом спросила Лалезар Калфа, когда страсти немного поутихли, а она с евнухом помогала лекарю приготовить новый компресс. — То, чего нам не дано, — пояснил Хаджи. — То есть? — Любовь.       Калфа вздернула вверх бровь, выражая крайнее изумление. — Любовь, — повторил Ага, — это когда он готов убить ради неё.

***

      Гюльбахар, сразу после встречи с Кёсем, спустилась в сад, оставив своих Хатун далеко позади. Она проследовала к беседке, которая находилась на заднем дворе Топкапы. Её уже ждали. Это был мужчина с закрытым лицом и чалмой на голове. При свете яркого солнца он старался находиться в тени и не выдавать своей личности. — Добрый день, Султана, — он поклонился. — Добрый, Паша, — Гюльбахар оглянулась, не следят ли за ней. Тишина. — Есть новости? — Государственные или дворцовые? — И те и другие.       Синан снял чалму, раскрывая свою личность. Он уже подготовил устный отчёт и готов был ответить на все её вопросы. — Все торговые и столичные споры, ругательства, обвинения и заявления были рассмотрены, и сейчас они в относительном спокойствии. Как и все остальные дела. А вот, что касается дворцовых — здесь выходит заминка.       Гюльбахар улыбнулась. — Какая? — Бостанджи готовы поднять восстание. Янычары, пока что, ведут себя менее агрессивно. — То есть, воины согласны свергнуть Мурада?       Паша кивнул. — Тогда, может, воспользуемся этим? — Не получится, Султана. Бостанджи подвластны Кеманкешу Паше, а янычары не пойдут без их поддержки, — Синан довольно хмуро посмотрел на женщину. — Тогда…       Гюльбахар что-то совсем не могла придумать никакого плана мести, вспоминая недавние слова Кёсем. Увидев её неуверенность, Синан сам предложил один из вариантов. — Султана, есть вариант сближения с Султаном Мурадом. — Синан! Ты с ума сошёл? Я хочу его смерти, а ты предлагаешь мне подружиться с ним? — Именно!       Паша подошёл к Гюльбахар, чтобы перейти на шепот. — Нужно сделать так, чтобы он считал вас другом, опорой. Необходимо поймать такой момент, когда Кёсем Султан и Повелитель станут по разные стороны баррикад. И вот тогда можно будет спокойно действовать. И только тогда бостанджи и янычары станут нам кстати.       Гюльбахар задумала. А действительно, идея хорошая. — А когда придёт время, он лишится этой опоры и упадёт, — продолжила вместо Паши Гюльбахар. Мужчина кивнул, хитро улыбнувшись. — Тогда я оболью Кёсем такой грязью, от которой она никогда не отмоется!       Их встреча быстро подошла к концу. Синан Паша пообещал принести ещё больше таких хороших новостей, а Гюльбахар — согласилась подумать над его идеей. Всё же лучше, чем ничего.

***

      Гевхерхан два дня не отходила от покоев матери, и это вскоре отразилось на её здоровье. Плохое самочувствие, головокружение и тошнота подступали с новой силой. В один из таких дней Абаза настойчиво просил любимую вернуться в покои и лечь отдохнуть. Но девушка отрицательно покачала головой. Тогда Мехмед взял её на руки и насильно отнес в их комнаты. Нечего убиваться, когда жизнь зависит не от тебя.       А вот Кеманкеш убивался. Ещё и как. Он пропустил собрание Дивана, забыл о государственных делах и забыл о себе. Мужчина не спал несколько суток подряд, не отходя от кровати Кёсем. Эфенди пытался помочь, привести её в чувства, но ничего не получалось. Удушение спровоцировало упадок иммунитета, а это, в свою очередь, повлекло за собой активные действия со стороны болезни Кёсем. Мария — Хатун, которая всегда была рядом с Валиде, пообещала, что отыщет свою бабушку. Старая женщина перебралась в столицу, чтобы быть поближе к внучке. Она оказалась хорошей знахаркой. Но как Мария ушла за ней, так и пропала на сутки.       А Кеманкеш не мог больше вынести такой боли. Когда его руки практически опускались, в покои наведывались Баязид и Касым. Шехзаде не меньше мужчины пережили за свою мать. — Где же эта Хатун? — всё время повторял Касым, прекрасно понимая, что лечение Эфенди не помогают, если не делают хуже. — Надо было поехать за ней! — Хватит, — Баязид поцеловал руку Валиде, склонил голову, а после обернулся к брату. — Этим ты не только угнетаешь ситуацию, но делаешь её и безвыходной. — А что? Мне сидеть без дела? — Начни хотя бы думать о хорошем. — А как же! Вот сейчас и начну!       Касым вновь злился на брата, на его спокойствие. А может, это он всё подстроил? — Довольно! — зарычал Кеманкеш. Уже не было сил злиться, но эти двое выведут кого угодно. — Оба, подошли ко мне!       Шехзаде удивились такому приказному тону Визиря, но послушались. — Ваша Валиде проснется в любом случае. Но до тех пор ни одного грубого слова или взгляда в сторону друг друга. Думаете, ей бы понравилось такое? — Нет. — Тогда возьмите себя в руки. Вы оба правы. Баязид прав в том, что ведёт себя спокойно. В панике умные мысли не приходят, — Паша взглянул на Касыма, отстаивая точку зрения его брата. После повернулся к Баязиду. — А Касым прав в том, что нельзя сидеть сложа руки. Хватит ждать чуда, которого не случится. Хочешь чего-то — всё в твоих руках.       Шехзаде понравились слова Кеманкеша, поэтому они кивнули. — Тогда что нам делать, Кеманкеш? — Баязид был готов ко всему. — Сначала нужно помочь Кёсем Султан. Касым, отправлялся в город, возьми с собой бостанджи, оденьтесь менее заметно и найдите Хатун с её бабушкой.       Шехзаде поклонился и направился к двери, а Баязид остался слушать Пашу. — А вы, шехзаде, — продолжил Кеманкеш, — останьтесь с Валиде. Я соберу Диван и выясню, что произошло за моё отсутствие. Нужно быть ко всему готовым. За дверью стоят бостанджи и евнухи. В случае чего, обращайтесь к ним. — А Хаджи Ага? — Пошли слухи о плохом состоянии Кёсем Султан. Он пытается их опровергнуть. — Зачем? Может, они бы помогли? — Или наоборот. — О чём вы, Паша? — В такие моменты, шехзаде, стоит доверять только близким людям, которых ты хорошо знаешь, — но Баязид видимо не понял, так как нахмурился. И Кеманкеш объяснил. — Со всем уважением к вашей настоящей Валиде… Я не доверяю ей. Если Гюльбахар Султан узнает об этом случае, она воспользуется всем и всеми, чтобы свести Кёсем Султан в могилу.       Баязид опустил голову. Паша был прав. Но ведь он уже сделал свой выбор. — Чтобы вы знали, Паша… У меня одна Валиде, и это Кёсем Султан.       Кеманкеш был приятно удивлён и даже позволил себе улыбнуться впервые за несколько мрачных дней.

***

      Надев свою чалму, Великий Визирь поспешил на собрание Дивана. По пути к нему присоединился Абаза. Сперва мужчины говорили о делах, положении в стране, но после перешли на более личные темы. Мехмед стал интересоваться самочувствием Кёсем Султан. — Гевхерхан ночью снятся кошмары. Она переживает. — Я-то вообще не сплю, — иужчины вошли в мраморный зал. Кеманкеш ждал, пока все остальные Паши собираться в покоях Дивана. Мимо них проходили мужчины разного возраста, скрываясь за дубовой дверью. — Рискуешь здоровьем, — Мехмед кивал всем в знак приветствия. — Это не главное. — Вот я одного не могу понять, почему так случилось? Что руководило Повелителем? Как он мог… — Тише, — вдруг шикнул Кеманкеш, взглядом указав на приближающегося Синана Пашу. — Великий Визирь, — поклонился мужчина, — с чего вдруг появилась необходимость повторно собирать Диван? — Это государственные дела, о которых вы узнаете непосредственно на заседании, — отрезал Кеманкеш, не желая более вести какой-либо разговор с этой крысой. Паша уже довольно давно подозревает Синана в предательстве, но не может найти доказательства. Да и по-человечески он противен Кеманкешу. — Прошу не задерживаться.       Синан удивлённо скривил лицо, что исказило его в глазах Кеманкеша ещё больше, что тот даже отвернулся, продолжая диалог с Мехмедом. — Я так понимаю, что он явно не на нашей стороне? — Абаза покосился на закрывшуюся дверь. — Это ещё та крыса. Остерегайся её и береги Гевхерхан Султан. — Объясни. — Гюльбахар встречается с каким-то мужчиной. Это Паша. Однозначно. Но его личность мы не установили. Однако моя интуиция подсказывает, что этот пресмыкающийся связан со всем плохим, что происходит в этом дворце. — Интуиция тебя ещё не подводила. Хорошо. Будем держать ухо в остро. Но на горизонте есть ещё одна проблема.       Кеманкеш вздохнул. Мало ему сейчас проблем. — Я скажу тебе, Абаза, что они никогда не заканчивались. Что там у тебя?       Мехмед нахмурился, заиграв скулами. Проследив за его взглядом, Кеманкеш увидел приближающегося Силахтара. И Визирь понял, что первое место по раздражению вместо Синана сегодня занял именно он. Вместо того, чтобы хоть чем-то помочь Кёсем Султан, как это делает Абаза, Силахтар не делает абсолютно ничего! К тому же, он каким-то образом влияет на Атике Султан, которая совсем недавно стала винить мать в том, что произошло. Якобы, Мурад никогда бы лично так не сделал. Что это Валиде нарвалась. И за это получила по заслугам. Так теперь Силахтар ещё и ухмыляется Кеманкешу просто в лицо. Он прошёл мимо мужчин, скрываясь за дверью. И правильно сделал. — Мразь, — грубо выразился Кеманкеш, чувствуя дрожь от гнева. Но Мехмед положил руку на его плече и сжал. — Согласен. Все они получат по заслугам рано или поздно. — Рано. Очень рано. Так что там за проблема, ты говорил? — Неважно, — улыбнулся мужчина, стараясь приободрить друга, — мы ещё вернёмся к этому разговору. Идём.       Последними в покои вошли именно они. Абаза стал рядом со всеми Пашами и точно напротив Силахтара. Вот так повезло!       Кеманкеш же занял своё положенное место, представляя высшую власть и Повелителя. — Волей Аллаха я открываю заседание Дивана.       Паши поклонились, выказывая уважение. Все как один обратили свой взор на Кеманкеша. Они ждали, что он начнёт с чего-то необычного, раз так срочно созвал Совет. Но вместо этого появился Юсуф Паша. Кеманкеш уважал его как воина, но не как человека. То, что Эмир Гюнеш поменял имя и обратился к исламу ещё ничего не значит. — По какому праву все здесь собрались? Повелитель не давал никаких указов! — перс вышел на середину огромных покоев и в приказном порядке велел всем сейчас же разойтись.       Кто-то даже вернулся было к выходу, но тут поднялся Кеманкеш. Визирь молча прошёл мимо собравшихся и остановился перед Юсуфом. Возвышаясь над ним, благодаря своему росту, мужчина нахмурился. Его разрывало от желания наорать, сломать шею, сжечь, спалить, отравить, истребить всех этих крыс, хомяков и прочих ненавистных грызунов, которые считали себя людьми. В какой-то момент от желания перерезать кому-то глотку стало зудеть всё тело. — Совет Дивана собрал я, — Визирь старался скрыть своё состояние за белой маской безразличия, — чтобы решить новые государственные проблемы, появившиеся в недавнее время. — Этим занимается Повелитель! — Эмир уже повысил голос. Он не понимал, как Кеманкеш может быть спокоен, когда он распинается перед ним?! — Решать подобные проблемы — это и моя обязанность, Паша. Я Великий Визирь! — У тебя нет полномочий!       Не то, что у Кеманкеша, уже и у большинства присутствующих лопалось терпение. Но Визирь ещё держался. Ради Кёсем. — В отсутствие Султана я решаю дела любой важности. И не тебе меня судить! Персидская псина!       Грубому ответу никто не удивился, кроме, может, Силахтара и Синана. Вот они недоуменно покосились на Кеманкеша. Другие же, во главе с Абазой, злорадно усмехнулись. Наконец-то этого прихвостня хоть кто-то поставит на место. По всяким поручениям Повелителя бегает Юсуф и возомнил себя уже чуть ли не его правой рукой, хотя на самом деле был едва ли не из самых последних советников. Однако он уверенно отыскивал себе место под солнцем. — Да как ты?.. — Ты верно не знал, что Повелитель два дня назад уехал на охоту?       Тут-то Эмир и заткнулся. Он не знал, где Мурад и узнать не удалось. А тут его ещё и привселюдно опозорили. Глаза его округлились и больше ничего этот крысеныш не смог сказать. Поэтому молча удалился. — Кто разделяет его точку зрения — прошу на выход, — но убедившись, что никто не ушёл, Кеманкеш продолжил Совет. Ему поступали различные жалобы, проблемы, предложения, которые Визирь быстро решил. Одной из таких проблем были бостанджи. Воины готовы были поднять восстание за Кёсем Султан по первому приказу Кеманкеша. Но раз этот вопрос выдвинули на Диване, это значило лишь одно — их поведение вызвало чрезмерное внимание. А завёл эту тему не кто иной, как сам Синан Паша. И Визирь придумал неплохой план, как бы убить двух зайцев одновременно. — Халиль Паша, — обратился он к своему другу, подав незаметный сигнал, — выделите денежные средства для небольшого поощрения бостанджи. Пусть воины думают, что Повелитель услышал их и оценил их голос.       Халиль кивнул, поняв всё. Кеманкеш собирался сделать финт. Заплатив бостанджи, на самом деле, он лишь укрепляет их позицию относительно Кёсем Султан, а именно — свержение нечестивого Правителя. Эти воины ещё не знают о случае с удушением. Тогда они бы мгновенно оказались под дверями дворца. Одновременно Кеманкеш посылает Халиля, чтобы тот усмирил пылкость их сердец. Слишком рано они начали бунтовать. Но для посторонних глаз, непосвящённых в дела Валиде Султан, ровно наоборот — Кеманкеш делал всё во благо Государя. И вот, когда Совет подходил к концу, Силахтар вышел на центр, становясь перед Визирем. Он поклонился и завёл разговор, о котором весь день молчал Абаза. — У меня в руках сотни жалоб боснийцев, — Паша потряс в руках пергаментами. — Какие жалобы? — переведя взгляд на Мехмеда, Кеманкеш нахмурился. Значит, таки Силахтар продолжает копать под него. — Паша Боснии, Абаза Мехмед Паша, лишает имущества тех торговцев и купцов, которые являются опорой для Османской казны! — Силахтар нагло стал зачитывать некоторые жалобы, которые ему показались весьма красноречивыми. Но Кеманкеш его прервал, подняв вверх ладонь и попросив объяснить, что всё это значит. — За последний месяц казна потеряла немалую сумму, сродня с той, которую мы выделяли для похода на Багдад! — Мехмед Паша, — Визирь повернулся к нему, — это так?       Абаза нахмурился, глянув на довольную морду Силахтара и заговорил. Однако он говорил абсолютно не то, что ожидал услышать его соперник. — Да, Великий Визирь, это так. Я приказал моему наместнику в Боснии Мустафе Паше опечатать всё имущество тех торговцев и купцов, которые по моим проверенным источникам являются предателями и верны иезуитской коллегии. Насколько мне известно, — Абаза ехидно ухмыльнулся, бросив презирающий взгляд на Силахтара, — наше государство борется с этими неправоверными. — Но…       Кеманкеш жестом дал понять Силахтару, чтобы тот заткнулся. — Вас не перебивали, Паша, — объяснил Визирь. — Прошу вас, Мехмед Паша, продолжайте. — Беря перчатку Паши из рук Повелителя, я присягнул на верность ему и его Империи. Поэтому я выполнял его строгое указание, направленное на вычисление предателей и иезуитов. А то, что вы, Силахтар Паша, опираетесь на их материальное состояние — не моя забота. Вы виноваты в том, что не проверяете своих подчиненных.       Сперва Силахтар налился краской от злости и смущения, а после и вовсе побелел. — Допустим, — Кеманкеша не удивило то, что Мустафа не хотел сдаваться. — Тогда куда вы дели это имущество, включая многочисленную сумму их дохода? Ни казна Боснии, ни тем более казна Повелителя так и не пополнились!       На это Кеманкеш потребовал принести эти отчёты. Действительно, все было так, как и говорил Силахтар, но Визирь никогда не станет ему подыгрывать. — Абаза Мехмед Паша, покажите отчёт о ваших собственных доходах.       Ожидая такого уже как минимум две недели, мужчина достал свиток и протянул его Визирю. Кеманкеш развернул его и быстро пробежался глазами. Никаких посторонних взносов или чего-нибудь другого. Всё официально и чисто. Даже кристаллически. Даже Мурад бы не придрался. Кеманкеш мысленно улыбнулся. Ай да Кёсем, ай да молодец! Скрыла абсолютно всё. И он знал почему. Ведь Кёсем сама втянула в свою игру Абазу, записала его в свои ряды и теперь должна была заботиться о нем. Иначе второй смерти мужа Гевхерхан не выдержит.       Великий Визирь протянул пергамент Мустафе. — Успел-таки всё спрятать? — Силахтар не упускал возможности подколость Мехмеда. — Я отправил материальное состояние этих торговцев во дворцовую казну. С сопровождением. Куда оно делось, я без понятия.       Наконец-то Мустафу загнали в угол, и мужчина просто удалился, громко закрыв дверь при выходе. — Если больше нет вопросов, заседание Дивана прошу считать закрытым, — Паши промолчали, поклонились и удалились. Остались лишь Кеманкеш и Абаза. — Ловко ты обошёлся с Мустафой.       Мехмед улыбнулся. — Кто высоко летает — больно падает.       Мужчины засмеялись и дружески пожали друг другу руки. — И всё же, где всё то имущество? — Кеманкеш снял чалму и поправил волосы. В ней было очень жарко. — В казне у Кёсем Султан. — Можно было догадаться.       Мужчины вновь засмеялись, пока в зал заседания не вбежал задыхающийся Хаджи Ага. — Паша! Повелитель у Валиде Султан!       Эта новость не то, что испортила день, но вновь завела мужчину. Все втроём они отправились к женщине. Не дай Аллах, Мурад попытается закончить начатое! Кеманкеш лично расчленит его!