***
Благодаря лекарям, Кёсем наконец сумела прийти в себя и вернуть себе трезвость ума. Её уже осмотрели и женщина средних лет готова была огласить результаты. — Султана, — женщина поклонилась и продолжила, — никаких тяжёлых повреждений. У вас только царапины, местами ссадины. — Ребёнок… — в её голове крутилось лишь это. — Что с моим ребёнком? Лекарша повернулась к ещё одной женщине, которая стояла чуть дальше. Взглядом они пытались решить, кто же всё-таки скажет эту новость. — Ну же! — Кёсем немного приподнялась, оперевшись на локти. — При падении… ваш ребёнок погиб, Султана. Нам очень жаль. Вокруг Валиде образовался вакуум, который старался схватить эту душевную боль, сжать её сильнее, чтобы не закричать и перетерпеть. Но материнская радость смешалась с убийственной болью, и теперь этот коктейль невероятно душил женщину. — Но это ещё не всё… — Говори, — пустой голос эхом прозвучал в её собственных ушах. — Ваш возраст и выкидыш… Боюсь, Султана, что у вас больше не будет детей. Ещё один удар. Самый сильный. Когда все вышли, Кёсем приказала никого не впускать. Она не хотела никого видеть, слышать их слова, будто всё наладится, не хотела видеть жалобные взгляды. Не до этого сейчас. Женщина повернулась на бок и поджала ноги, свернувшись калачиком. Сильно сжав в руках покрывало, Султана потянула его на себя, укрываясь едва ли не с головой. Она устала от боли, от мира, от всего! Говорят, Всевышний даёт человеку такие испытания, которые тот может вынести и после этого он станет намного сильнее. Но зачем это всё Валиде? Зачем, когда смысл жизни потерян вместе с неродившимся ребёнком?! Она ещё долго мучала себя, пока наконец не дала волю чувствам и эмоциям. Схватив подушку, Кёсем уткнулась в неё лицом и закричала. Так сильно, насколько это было возможно. Так отчаянно, насколько болела душа. Настолько горько, насколько хотелось умереть. Чтобы больше не видеть это всё. Слёзы очень быстро оросили подушку, и та промокла, однако Кёсем не знала, как их остановить. Не знала как справиться с душевным криком, когда ты знаешь, что уже не прижмешь к груди ребёнка от любимого мужчины. Она продолжала кричать, пряча лицо в подушки. Ещё никогда Кёсем не вела себя так в подобных ситуациях. Она уже теряла сыновей. Но этот ребёнок был совсем другим. Должен был быть другим. Вновь её сердце разрывалось на части, кровоточило и топила в себе всю радость, тепло и заботу. К ней вновь вернулась трезвость мысли и холодный расчёт. Однако женщина не знала, как она сможет рассказать об этом мужу.***
Как бы там ни было, Кеманкеш был занят своим делом. Срочным. Слуги, стоявшие у двери, как бы они не хотели, не смогли удержать Пашу или предупредить Госпожу. Мужчина ворвался в её покои. Силой. С яростью и гневом. — Паша?.. Гюльбахар не ожидала, что её так быстро вычислят, найдут. Думала, что сейчас всё внимание будет крутиться вокруг Кёсем, а за это время она уже что-нибудь придумает, однако всё оказалось не так, как планировалось. Темнокожий Ага — прислужник и правая рука Султаны — сразу понял, зачем здесь появился Кеманкеш. Поэтому евнух опередил его и выскочил вперёд, став преградой на пути. Однако Паша настолько был зациклен на своей жертве, что ему ничего не стоило схватить руку Аги, бросившегося на него, вывернуть её за спину и резким движением сломать в суставах. Крики евнуха для него были как музыка, поэтому Кеманкеш даже злорадствовал, слыша, как Ага кричит и стонет, стараясь поменьше дергать сломленной рукой. Что же касается Гюльбахар, женщина шокировано отступила назад. Представляя, что то же самое могут сделать с ней, она попыталась спастись от своего преследователя, однако Кеманкеш успел схватить её за предплечье. Султане на мгновение почудилось, будто хрустят её кости — так сильно сжал её Паша. — Зачем ты это сделала, тварь? — Это не… Это было её самой большой ошибкой. Мужчина жёстко бросил её на диван, но Гюльбахар не сориентировалась и сползла на пол. Кеманкеш одной рукой схватил её за бороду и сжал. Губы образовали трубочку, из-за чего её лживые оправдания были слышны нечётко и не ясно, чтобы Паша перестал её мучать. — Ты ещё и врёшь мне?! — Это не… — Не ты?! А кто?! — Не я… — Знай, Гюльбахар, тебе долго не жить! Пусть меня казнят, но я уничтожу тебя! За то, что ты сделала с Кёсем, будешь страдать долго и мучительно. Душевно и физически! Я уничтожу тебя! Вновь толкнув её в сторону, Кеманкеш подождал, пока Гюльбахар прийдет в себя, а после навис над ней, схватив на этот раз за горло. Вот сейчас женщина испугалась как никогда сильно. Дышать стало совсем тяжело, при том, что у неё болела нижняя челюсть, предплечье, спина и бок, которым она напоролась на столик, падая от очередного толчка. А теперь ещё ей перекрывали доступ к кислороду. Султана обеими руками ухватилась за ладонь мужчины, стараясь ослабить хватку. Но делала только хуже. Чернокожий слуга попытался ещё раз напасть на Пашу со сломанной рукой. Однако Кеманкеша было не остановить, и Ага повалился на пол, придавив собой больную руку. Он завыл от боли. Евнухи, стоявшие за дверью, поспешили было вмешаться, но личная охрана Кеманкеша скрутила бедняг так, что те и пошевелиться не могли. Проходящие мимо Хатун и остальные слуги, увидев подобное, сразу сворачивали в другой коридор или вовсе оборачивались и убегали обратно. — Отпус… ти… Бо… ль… но… — Всё же Гюльбахар удалось пропищать пару слов, на которые Паша не обратил внимание. — Ты больше никогда не причинишь вреда Кёсем! — в его глазах женщина видела лишь тьму и пылающий пожар ненависти к ней. А низкий дьявольский голос, переходящий в угрожающий шепот, всполошил Султану. Тем временем дышать уже было нечем, и она билась в диких судорогах, сражаясь за ещё один глоток воздуха. Гюльбахар уже потеряла надежду на всякое спасение, как двери покоев открылись и один из бостанджи обратился к Паше, не мешая ему душить женщину. — Что там ещё?! — Кеманкеш никому бы сейчас не позволил влазить в его разборки. — Кёсем Султан… Мужчина повернул голову в сторону воина и нахмурился, хотя сердце замерло от ожидания. А Гюльбахар уже била Пашу кулаками в плечи. — Валиде Султан пришла в себя. Кеманкеш оттолкнул от себя Гюльбахар, переступил через темнокожего слугу и вылетел из комнаты. Бостанджи последовали за ним, оставив в покое евнухов. Очень быстро мужчина дошёл до покоев любимой, где встретил все те же лица. Хаджи, Атмаджа, Касым, Баязид и Мурад. Вот последнего он не хотел видеть. Однако пока Повелитель говорил с братьями, Паша прошёл в комнату. Лекари уже ушли, Хатун оставили подносы с лекарствами и обедом и тоже вышли, оставив Кёсем одну. Кеманкеш сразу заметил, что что-то не так. Она лежала, свернувшись клубочком и укрывшись одеялом. Одна из подушек валялась на полу, а вторая — далеко от Кёсем. Султана плакала. И Паша не знал почему. Её плечи вздрагивали при каждом тихом всхлипе. Подойдя к кровати, Кеманкеш поднял подушку, аккуратно положил ее рядом с супругой и сел на край. Кёсем, почувствовав движение, приподнялась. Её красные глаза от слёз заставили Пашу задрожать от страха. Что же могло случиться с его супругой, раз она так страдает? Её щеки блестели от многочисленных дорожек горьких слёз, а губы дрожали. Она не могла ничего ему сказать, смотря в тёмные и тёплые глаза мужа. Но должна. — Кёсем… — Кеманкеш прикоснулся к её плечу и сразу же отдернул руку, когда она вновь заплакала. — Что случилось? Что-то сказали лекари? Не молчи, Кёсем. Обняв себя, Валиде опустила глаза вниз, не силясь признаться ему в лицо. — Я шла к тебе, чтобы сказать… обрадовать… Но я упала… — Тебя толкнули, — прервал её Паша. — Я все знаю. И знаю кто. Я уничтожу её… — Не в этом проблема, — Кёсем сама не знала, откуда же ей взять силы, чтобы произнести вслух то, чего она боялась и что осуществилось. — Я шла сказать тебе, что… Беременна. Кеманкеш выпрямился. Всего одно слово повергло его в ступор. Сперва на его лице появилась улыбка. Но сияла она недолго. Осознание того, что его супруга плачет не напрасно пришло очень быстро. — Кёсем? — Я потеряла его… Ребёнка больше нет… Словно своей, его грудь пронзила острая боль. Он мог стать отцом. Мог иметь полную семью. Но нет. — Это ещё не всё… Женщина вздохнула, вытирая слёзы, собравшиеся на подбородке. — Я больше не смогу родить… Вновь она залилась слезами, только теперь уже на груди мужа, который подсел чуть ближе и обнял Кёсем. Ему сейчас было очень важно успокоить её душу, не смотря на то, что ему самому охота волком выть. Теперь всё было понятно. Вся её душа была обнажена перед ним. Кёсем показала ему всё. И его задача сейчас залатать раны. Желательно так, чтобы они зажили и больше никогда не мучали её. Обнимая супругу, Паша тихо ронял слёзы, не давая ей понять, что ему также больно. Не зачем её расстраивать ещё больше. Они просто молчали, прижавшись друг к другу. Кёсем не знала, как оправдать себя за произошедшее перед мужем, а Кеманкеш не знал, как успокоить их обоих. Слова казались настолько отравленными ядом, что могли всё только усугубить. Поэтому в комнате стояла тишина, в то время как за дверью бушевали разборки. Мурад, узнав всё от братьев, требовал расследования. Он испугался за мать. Почувствовал, что может остаться один. Пускай они ссорятся, пускай ругаются, пускай «ставят палки в колёса», но Мурад знал, что Валиде рядом и всё равно поддержит его. Поэтому Повелитель забыл все свои споры с мамой и первым пришёл примириться с ней. Однако не решался заходить именно сейчас. И Кеманкеш ему был за это благодарен. Несколько часов спустя за дверью стояла такая же тишина, как и в покоях. Все разошлись, посчитав нужным навестить Валиде позже. К этому времени Кёсем немного успокоилась и уснула на груди у супруга, чувствуя его тёплые и крепкие объятия. Она провалилась в глубокий сон без сновидений, где чувствовала себя в безопасности. И всё благодаря Кеманкешу. А вот мужчина не мог сомкнуть глаз. Он ощутил всё горе их ситуации и не мог пока его пережить. Теперь он терзал свою душу, обнажая её и оставляя адский шрам, который глубоко задел их обоих. И пусть лучше Кеманкеш понесёт его в своей душе, чем взвалит этот груз на любимую. Ей и так ужасно больно. — Клянусь, Кёсем, клянусь своей жизнью, ни одна тварь больше не коснется тебя, — прошептал мужчина, ещё сильнее сжав кольцо рук вокруг Султаны. — Ни одна.