***
Три месяца назад. Ивета сидит в маленькой азиатской забегаловке за последним столиком – в углу. Она вжалась в диванчик, смотрит по сторонам, пытаясь согреть ладони о пластмассовый стаканчик с кофе. Слева стена и угол, идти некуда, справа узкий коридор к служебной двери. Он тёмный, освещения, идущего из главного зала, хватает едва ли. Наверное, из таких коридоров появляются наши страхи, мысли, которые колят и ужасают, образы на грани с галлюцинациями. Ивета и так не в особо бодром расположении духа, поэтому отворачивается и смотрит строго прямо – на входную дверь. Она очень ждёт человека, который никогда не унывает. Ощущения не самые приятные, хотя встреча предстоит с хорошим человеком, давним другом, которого знает с младшей школы. Только вот разговор будет не самым приятным, думает Ивета. Ей всегда так кажется, когда дела идут под откос. А сейчас именно это время. Анвар заходит, здоровается с кассиром и поваром. Заказывает себе большущую чашку чая и горячий суп. Видит Ивету, машет ей и басит на всё помещение: «Ну, здарова, блин!». Он дожидается заказа, ставит его на стол, но не спешит садиться. — Ветка, привет! – вечный энерджайзер обнимает девушку крепко-крепко, напрочь позабыв, что Ивета терпеть не может, когда её называют «Веткой». Она взглядом даёт ему понять, что он не прав, но сигнал не срабатывает. Парень садится напротив в начинает уплетать суп. — Давно не виделись, капец соскучился. Давай, рассказывай всё. А я тут пока перекушу, с ночной смены – сильно голодный. Он уже несколько лет так бьётся. На трёх-четырёх работах, иногда берёт подработки. И всегда умудряется вырваться для тусовок, встреч с девушками, выделяет время на построение планов, которые вряд ли когда-то реализует. Он никогда не называет их мечтами, хотя и планами это назвать сложно: до реализации хотя бы одного ни разу не дошёл. Но ни разу Ивета не видела его расстроенным или разбитым. Она не знает, как там, «за кадром», но верит, что он сильный парень, хочет в этом быть похожей на него. Сама с усилием выдаёт следующее: всё необычайно плохо. Разговор с Анваром не может быть о плохом, но сейчас его рот занят, он не может возразить, только неопределённо мычит и недовольно дёргает плечами. И пока есть возможность, Ивета тараторит о том, что рассталась с парнем – плохо. Сократили на работе – плохо. Нечем платить за аренду жилья – плохо. А раз так, то пришлось вернуться к родителям, что ОЧЕНЬ ПЛОХО. Иваета делится переживаниями, настроение угнетённое. Анвар такого не любит, считает нытьём. Но лично подруге не выговаривает, кивает и как бы весело, но с привкусом укора повторяет: «Ну и что за беда?». — Вет, ну что же тут непоправимого? Всё вполне можно разрулить. Давай подумаем. Анвар ставит пустую тарелку в сторону, ближе к краю стола, но никто её не заберёт. Здесь самооблуживание, о котором почему-то все забывают. И порой сесть за стол просто некуда к вечеру, потому что никто не считает нужным их прибрать. Но сейчас некогда о таком думать, парень слушает, по виду его – внимательно, и вставляет свои «экспертные» советы. Бывший пусть идёт к чёрту, раз посмел потерять такую девушку, работу найдём, денег займём где-то, а переезд к родителям чем плох? Они же семья! И звучит из его уст это уверенно, со стороны кажется, что это дружеская поддержка. Что вот так и должны проходить все эти разговоры друзей о проблемах. Да только на деле Ивета чувствует: «Ну чё ты, надо было так сделать, а не как ты, кисня». И ей кажется, что проблема только в её восприятии, а не в отсутствии в словах Анвара сопереживания. — Сложно мне думать, когда подряд валится столько всего… –отвечает Ивета, чувствуя вину за свою слабость, за неумение решить свои проблемы здесь и сейчас самой. Друг усмехается и хлопает её по плечу, потом отпивает напиток. Думает он, Ивета просто наблюдает за этим мыслительным процессом. Не спросив Ивету, Анвар достаёт телефон и кому-то звонит. И ладно бы, имеет право, да только стоило бы спросить всё же подругу, потому что: — Ринуль, привет. Как жизнь? Нормально? Класс. Слушай, ты же переехала недавно? А квартира с двумя комнатами? Соседку хочешь? Оказывается, Рина – бывшая девушка Анвара. Они расстались, но остались в хороших отношениях. Так уверяет друг, у Иветы пока нет причин сомневаться. И если уж Ивета так хочет переехать от родителей, то Анвар предлагает съехаться как раз с его бывшей девушкой. Той будет проще платить за аренду помещения, а Ивета сможет заняться своими делами и некогда будет переживать лишний раз. — Ринка – нормальная девчонка, но мы просто не сошлись интересами. Я слишком занят, а она хочет много внимания. Ну не могу я столько времени с ней проводить. Думаю, вы хорошо поладите. Позвони ей и договорись о встрече, посмотришь хату. Ивета тихо шепчет «Спасибо» и натянуто улыбается. Даже не знает, почему не радуется тому, что за неё в очередной раз решили её проблему.***
Ивета мало что знает о том, как нужно отдыхать. И не дав себе передышки после возвращения со съёмной квартиры, она засобиралась в очередной переезд. Это не понравилось её нервной системе и родителям. И если мать ещё замолкает после нескольких учтивых (а порой и грубых) «Это мои дела, не лезь», то отец предпочитает давить до последнего. До победного, которое оказывается проигрышным для всех. Каждый разговор начинается с напоминания, что она уже взрослая. Каждый раз на это приходит ответ: «Да-да, конечно», а потом – продолжение тирады, которую так хотелось остановить своей взрослостью. Переезд в самостоятельность и одиночество не задаётся. Ещё свежа рана после расставания с парнем, а по ней проезжаются аргументами в пользу остановки в отчем доме. Во время сбора вещей, которые Ивета по большей части ещё и распаковать не успела, до самого переезда отец давит на жалость и чувство вины, ищет причину такого срочного переезда. — Зачем тебе уезжать, ты только приехала... как ты будешь жить там без жениха... пустишься во все тяжкие… Фразы застревают в сознании не полностью, только суть – самая противная и обидная. Ивету это в который раз раздражает, и они снова ругаются. Слышать друг друга в потоке претензий нереально, а чем больше бессвязных и болезненных слов, там быстрее взрослые становятся похожими на беззащитных капризных детей, которые сцепились в песочнице. В словесном поединке с отцом Ивета чувствует себя на равных, оба могут кричать на одном уровне, брызгать слюной одинаково далеко. Но когда отец посылает к чёрту и выходит из комнаты, чтобы сорваться на жену или опекаемого племянника, что-то внутри обрывается. И без того измученное тело осядает на полу и не знает, в какую сторону отползти. Ощущение, что на неё – маленькую девочку – выплеснули ведро дерьма: всю свою агрессию, какая могла быть во взрослых. Ведь в детстве крики и драки пугали ребёнка. И она снова и снова их вспоминает теперь, слушая за стеной продолжение тирад. И теперь тело и психика вспоминают этот негативный опыт и выбивают Ивету из рабочего состояния. Её сборы затягиваются. «Вылили на меня ведёрко дерьма. И забыли. Только замарались не они. И отмывать не собираются», – грустно отмечает девушка, наматывая бумажные полотенца себе на кулак.***
— И чего он звонил? — Напился. Просил вернуться домой. Рина усмехается и идёт на кухню за джином. Она пьёт вчистую, Ивета же предпочитает разбавлять тоником. Рина обожает спорить, это Ивета уже поняла после двух недель жизни с ней, но сейчас только неопределённо хмыкает и приносит бутылку с тоником. Сама не наливает, как бы намекая соседке: «со своим джин-тоником мудохайся (это слово она обожает не меньше споров) сама». — Мужики, блин. Всегда такие. Чуть что не так - сразу нажраться. А ты чё, в первый раз съезжаешь? Ивета скорее отпивает из бокала, чтобы не скривить лицо. Она рассказывала Рине уже не раз, что этот переезд не первый. И вообще она жила с парнем! Пока что Рина ещё не раздражает сильно, но Ивета чувствует, что если так продолжится, будет плохо. — Нет, конечно, не первый раз. Но он всегда реагирует одинаково, как бы я его ни готовила. Первый раз я неделю жила у подружки, когда мне было семнадцать. Потом я съехала к парню, и этот повод всех устроил, хотя стоило мне приехать в гости и потом засобираться – снова страдания были. На какое-то время я съезжала от парня и жила отдельно. У нас был перерыв, – на этом приходится остановиться, потому что Рина наливает себе в стакан ещё джин. – Они не знали, а когда узнали, что я жила отдельно, устроили мне истерику, потом ещё и на парня наорали, как он посмел отпустить вообще… Не очень приятное дело, мы съехались снова. И вот мы расстались. Я вернулась обратно в отчий дом без особого удовольствия. И теперь ты видишь, во что всё превратилось. Отец звонит через день и разговор с ним напоминает цветовой градиент. Всё начинается с сочных и ярких красок с признанием «Я скучаю по тебе, доча», а скатывается в серость и мрак с истеричными «За что же ты нас так не любишь?». Ивета всех любит, но любовь эта всегда навзрыд. Она читала в психологических пабликах, что нужно и физически, и эмоционально «отлепиться» от семьи, чтобы стать полноценным взрослым человеком с возможностью (пусть иногда и минимальной) быть хоть немного счастливой. И ведь правда Ивета старается, не знает, правильно ли поступает, но делает хоть что-то, чтобы не возвращаться вновь и вновь в зацикленный домашний ад. Так было далеко не всегда, с глубокой тоской она отмечает это в разговоре с Риной. Ивета – единственный ребёнок в семье, но детей вокруг было полно всегда, особенно когда ей исполнилось 13 лет. В детстве это были редкие приходы детей друзей семьи, соседские чаепития, но всё изменилось, когда сестра отца – тётя Иветы – впервые забеременела и родила. Её материнства хватило всего на три месяца, пока все тяжкие не потянули на поиски законного отца. Это был лишь повод, теперь-то Ивета понимает. Тётя просто оставила ребёнка, а сама, как оказалось, бежала, потому что была в розыске, какие-то вопросы от антинаркотических служб… И доблестный дядя – отец Иветы – не смог отнести ребёнка в детский дом, хотя разговор этот поднимал с женой неоднократно. За первенцем пошёл и второй, а потом ещё трое. Чем старше Ивета становится, тем больше укореняется в её голове мысль, что тётя делает это специально, а не от незнания того, что существует контрацепция. Все её дети от разных мужчин, и каждый обладает своим очарованием, не напоминает непутёвую мать. Семья Иветы некоторое время воспитывала ещё двух детей, но это было очень сложно финансово, и глава семьи сдался. Всех последующих после старшенького детей тёти определяли в детский дом. А служба опеки и другие органы, гоняющиеся за мамкой-кукушкой, всё никак не могут её поймать. Иногда она появлялась в жизни ближайших родственников. Играла роль мамочки, задаривала брошенных детишек подарками. Но хватало её на сутки. Всё заканчивалось грандиозным скандалом, иногда дракой. Ивета не любит свою тётю, считает её мерзкой женщиной без морального компаса. А вот детей тётиных, так получилось, любит. Ведь именно Ивета, будучи подростком, юной девицей и девушкой, дарила им своё внимание и заботу. Она, как выражалась сама, «взъёбывалась» и уставала со всеми детьми своей тёти, зато выработала непоколебимую дисциплину. И умение любить, ничего не требуя взамен. Ведь что можно требовать от детей? Они просто есть, и, когда их любишь, этого достаточно. С детдомовскими проще. Пока их не видишь – сердце не болит. Ты знаешь, что они где-то там есть, им нужны угощения, игрушки и весёлые истории. А вот с тем, что всегда рядом с тобой, со старшеньким... там-то и наступает боль. Ивета считает парнишку не просто кузеном, а своим настоящим братом, ведь они практически росли рука об руку, пусть она порой и чувствовала себя больше наставником, чем родственником. Пока он был маленьким, все называли его солнышком и любили, исполняли любую прихоть. Мать Иветы редко проявляла какие-либо эмоции, но некровный племянник и у неё мог вызвать улыбку. Но началась школа, и требования выросли. Чем старше становится кузен, замечает Ивета, тем больше претензий к нему предъявляется. А он явно не божий одуванчик. Иногда казалось, что с него сдули цветковую часть – семена – и он увял, превратился в монстра. Вот например Ивета часто вспоминает. Во время очередной ссоры, в которую был вовлечён кузен, её родители довели мальчика до истерики. В школе он стал прогуливать некоторые уроки, учителя пожаловались. И взрослые, как это часто бывает, угрожали перевести его в другую школу (или что-то в этом роде, Ивета точно не помнит). Сложный конфликт вывел подростка из себя. Он не хотел посещать бесполезные по его мнению уроки, но очень дорожил школьными друзьями. Не хотел переходить в новую школу. И Ивета пыталась отгородиться от скандала, который её никак не касался. Наушники и музыка помогали. Но между переключением песен она слышала истерику мальчика. И зарыдала сама от жалости. Его мольбы о прощении, его просьбы помолчать игнорировали, словно не было никакого человека рядом. Просто игрушка, просто фантазия. Это возмущало Ивету! Он же здесь, он же говорит с ними, он кричит о помощи. Она не выдержала и вмешалась, накричала на свою мать. За это получила несколько проклятий от матери и упрёк от отца. Но со взрослой Иветой старались не связываться, имели хоть какое-то формальное уважение её границ в такие сложные моменты. Девушка успокоила кузена, обняла и разрешила плакать. Как оказалось, этого было достаточно, чтобы он вскоре успокоился. Видимо, тихая поддержка и была ему нужна. Только со временем он стал запрещать его обнимать, он не слушал логичных доводов, предпочитал не слышать просьб. А ещё периодически стал говорить о том, что хотел бы жить в приёмной семье, что сильно било по чувствам отца. Решить проблему полностью Ивета не могла, чувствовала себя виноватой. Как будто должна была им всем, хотя когда она успела взять у них в долг, не помнила. Родители продолжали ругаться. А однажды вспомнили своего первого ребёнка, который умер в раннем возрасте (по словам отца, по вине матери). Ивета не знала этой истории. Стало гадко. В её голове многое прояснялось, хотя узнай она ещё несколько подробностей из молодости родителей, думала бы совсем иначе. Показалось, что держатся они за племянника не потому, что любят его, а потому что заменяют им место умершего сына. И тут обиженная маленькая дочка насупилась: мама, папа, а как же я? Переезды спасали, жизнь с парнем спасала. Но всё рушилось, превращалось в песок и сквозь пальцы улетало, словно и не было никогда. Приходилось иногда приезжать в гости или возвращаться на некоторое время. И слышать снова и снова упрёки, скандалы и крики. Если было спокойно, Ивета чувствовала подвох, ждала, что скоро где-то «бахнет». Отец не мог бросить детей своей сестры. Мать не могла забыть умершего ребёнка. Оба они не могли простить друг друга и себя за ошибки. И часто это вытекало в следующую фразу с обеих сторон. Они дразнили друг друга как дети, а потом били ножом по душе, как самые настоящие взрослые: — «Я не могу, я не могу». Да чё ты вообще по жизни можешь? Нихера! Мать обычно просто хлопала дверью так, что валилась штукатурка с потолка. А вот отец… С каждым словом ему становилось тяжелее дышать. Ивета стояла на пороге и молча слушала это в сотый раз. Ей казалось, что действительно дышать нечем. Нечем дышать и незачем жить…***
Три года назад. Так было далеко не всегда. Об этом напоминают сны, редкие разговоры по душам с друзьями, а иногда и с самим отцом. Часто Ивете снится, как она идёт с отцом за руку, а потом он сажает её к себе на плечи. И они идут к озеру. Тогда он ещё мог её нести и шёл бодро. Тогда он был ещё молод и полон сил. И тогда, так помнит Ивета, они были очень счастливы. Она показывала пухлым пальчиком на всё вокруг, а папа спокойно рассказывал, что это такое. Если у него была забавная история, он всегда делился ею, а Ивета заливалась смехом. Они проходили несколько улиц, поле и пустырь и выходили к небольшому озеру. Девочка снимала ботиночки и носочки, бежала к воде и мочила ножки. Ей всегда было интересно узнать, что будет, если зашагать прямо к другому берегу. Там всегда сидели и отдыхали грибники или спортсмены. Но папа говорил, что шагать далеко нельзя: вода заберёт к себе на дно и не отпустит. На дно Ивета не хотела, поэтому не шагала. Однажды она попросила папу перейти на другой берег. И он не отказал! Они собрались и обошли озеро. Полными восторга глазами Ивета смотрела на родителя и делала его счастливым. Она была на другой стороне озера, и никакая вода её не забрала! — А как так получилось, пап? — Мы обошли воду. — Но если бы мы пошли прямо, то было бы быстрее? — Может быть. Но это опасно. Мне пришлось бы плыть. Я бы мог очень устать. И тогда вода забрала бы нас обоих. — То есть обойти - это безопасно? — В нашем случае единственный разумный выход. Ещё она всегда спрашивала о маме. Где она и почему не пошла с ними. И тут отец немного менялся в лице, говорил, что мама от них устала и ей нужно побыть одной. Но она обязательно придёт к ним на пикник. Мама никогда не приходила, но даже это не омрачало теплоты воспоминания. Семья – не только плохое для Иветы; но всё плохое, такое ощущение, валится именно сейчас, а хорошее в основном только в воспоминаниях, то есть осталось в прошлом. Это тяжело нести. Все душевные переживания помогает переживать школьная подруга. Она, как кажется Ивете, живёт куда проще, но когда нужно сочувствие - всегда его даёт. Не учит жизни как Анвар, не прикидывает: «А вот если бы ты так сделала…», как мать, а просто говорит: «Сочувствую» и тянет руки для объятий. Это так важно для Иветы, что она сразу выдаёт новость: папе очень-очень плохо. — Что с ним? — Его лёгкие умирают… Она долго рыдает на плече подруги, думая, как бы помочь отцу, где наскрести денег на операцию.***
Сила обстоятельств или судьба? Ивета лежит под капельницей в американской частной клинике и прокручивает в голове всю свою жизнь. Ей нужно сепарироваться и не зависеть от родителей. А ещё лучше вообще ни от кого никогда не зависеть, особенно от мужчины. Ей нужно заработать денег и сделать отцу операцию, чтобы он не хоронил себя раньше времени. Ей нужно помочь кузенам и кузинам, потому что она так хочет. Неужели она не мечтала о работе за границей и с высоким доходом? Неужели всё, что она сейчас получает, лишь результат какой-то большой ошибки? Правда ли, что то, что она оказалась в SKY лишь по одной причине – из-за них всех? Все эти «нужно» для любимых разбились о банальную жестокость. Распаковывая вещи в отеле Ивета думала, что нужно постараться как следует. В работе. Теперь, лёжа с тяжёлыми травмами от избиения, она думает, что старания пригодятся, конечно. Нужно будет постараться. Не сойти с ума.