be my mistake

Скажи, что ты ненавидишь меня, просто скажи мне хоть что-то

Если бы он только знал, что все будет так, то обязательно бы отказался от поездки вообще в другую страну, туда, где его совсем никто не ждал и не обязан был принимать. Если бы он только знал. Но людям не подвластны такие, казалось бы, обыденные вещи. Остается лишь плыть по течению и бороться за свою жизнь и за существование в неизвестной местности, где люди подобно волкам готовы впиться в шею своими острыми клыками, прогрызть трахею и превратить дыхательное горло в груду хрящевого мусора, надлежащего к утилизации. И от них не спрятаться, не защититься, потому что они на каждом шагу и ждут лишь твоего неверного шага, твоего промаха, чтобы проучить, сделать слабее, уничтожить и заставить кусать свои локти от безысходности и никчемности бытия. И ему искренне жаль, что он ни коем образом не может противостоять этой несправедливости, этой разрушающей силе в одном лице. Потому как та доминирует, та просто испепеляет все на своем пути, диктуя свои правила и расправляясь голыми руками с неповинными, теми, кто пытается быть другими, не такими, как люди с изуродованными лицами и шрамами во всю душу, которые не заживут даже от чудодейственного средства. Мир прогневает под ногами второго мира, что пытается уничтожить светлую сторону бытия, где люди просто уважают, почитают и любят друг друга без какой-либо выгоды, просто так, для себя, для других, для воссоединения несчастных, потерянных душ. И Чимин хотел бы также, только он не может, потому что нет сил, нет власти, чтобы бороться с тем, что дорого и хрупко сердцу, когда там еще существует возможность на иной исход, где все могут простить друг друга и продолжить жить дальше. Только вот он всего лишь маленький человечек, бесполезное создание, что не имеет права голоса и шанса на всемогущее счастье, что поглощает с головой и окунает в свое море, что похоже на топленое молоко, придавая его мыслям некой воздушной дымки, тягучего послевкусия, того, что должно изменить этот мир и возродить небольшое счастье, способное спасти этот прогнивший насквозь мир. Потому что теперь все в край изменилось. Теперь все стало не так. И Чимин не знает, как ему продолжать жить и находиться в одной комнате с Тэхёном. Потому что стало просто невозможно. Каждую ночь, пока блондин видит десятый сон или не приходит совсем, он запирается в ванной и тихо скулит себе в руку, кусая нежную кожу на запястье до ярко-алых синяков, что после превратятся обязательно в синеватую жижу, совсем непривлекательно, а даже, наоборот, противную. Он еле-еле сдерживает рвущийся наружу крик, что копится изо дня в день от такого отношения к себе. Да, Чимин прекрасно понимает сам, что напортачил, что подорвал доверие и разрушил их подобие дружбы в пух и прах, да так, что от того сквозит отвращением за километры и ничем неподдельной злостью, что способна раскромсать его худощавое тельце в клочья. И он был бы не против, если бы Тэхён просто вылил на него всю грязь, высказал все недовольства и прогнал прочь, а не так, когда в комнате сквозит недосказанностью и равнодушием, похожим на глыбу льда, что режет глазное яблоко и распарывает молочную кожу поперек, чтобы наверняка, чтобы оставить ужасные швы и шрамы и отметку с кричащей надписью «предатель». Чимин обо всем знает, но хочет услышать из прекрасных уст: от точки до точки. В очередной такой вечер Тэхён приходит снова поздно, когда потускневшее солнце скрылось где-то за горизонтом, а грузные тучи захватили просторное небо в свои сети, разукрашивая его в пестрые грязные оттенки. Чимин как обычно сидит около окна на деревянном табурете, рисуя на подоконнике со старыми прорезями, что уже потерял свою первоначальную окраску и похож на использованный кусок пластмассы, очередной незамысловатый рисунок. В последнее время вдохновение сошло на нет, но преподаватели на кафедре просят больше развиваться и рисовать все, что только попадется взору и хотя бы немного заинтересует. Поэтому вот уже на протяжении недели он сидит здесь, окруженный мертвой тишиной, в свете потрепанного абажура, что еще пытается подавать признаки жизни, правда через раз. Иногда ему все-таки приходится справляться фонариком для телефона, чтобы не портить атмосферу ярким светом энергосберегающей лампочки на потолке. Уже какой день он выводит этот набросок, пытаясь довести его до совершенства, но все никак не получается. Он не знает, зачем рисует блондина, но рука сама чертит линию за линией отображая на пожелтевшей бумаге острые скулы, большие карие глаза и рельефный нос, что схож с греческими богами. Его пальцы осторожными мазками растушевывают едва прочерченные полоски, чтобы только придать портрету ту живую энергетику, что исходит от жизнерадостного паренька со своими вечными тараканами и безумными мыслями. Правда, в связи с последними событиями, это все куда-то улетучилось и испарилось, что ему уже немного трудно вспомнить, когда его уши обволакивал басистых смех, что растекался в перепонках карамельной патокой. Сейчас ему сложно сказать, почему с потрепанного скетчбука на него смотрит именно задумчивый светловолосый юноша, у которого изящно закусана губа и томно прикрыты глаза. Где красивые длинные пальцы едва ощутимо касаются своих полноватых губ, превращая это движение в легкую издевку и намек на немой флирт, который может раскусить не каждый прохожий. В его взгляде, в этих искрящихся неоновым блеском глазах так и читается постоянное желание кому-то принадлежать и быть бесконечно любимым. Наверно, ему и не важно, кем и именно, главное, ощущать рядом с собой тепло другого человека, что смотрит на него с явным обожанием и готов для него купить миллиарды звезд с неба, чтобы видеть его небольшую улыбку, принадлежащую лишь одному человеку. Чимин не знает, почему рисует соседа так, но где-то внутри, глубоко в душе, он видит его именно таким, взбалмошным, легкомысленным и готовым отдать свое сердце в руки любому, кто будет готов упасть к его ногам и превозносить до небес. Возможно, это безумие и у русоволосого просто помутнение в видении происходящего, той реальности, в которой он обитает, но что-то изнутри просит изобразить все именно так, и никак иначе. Его внутренности словно ухают вниз, когда громко хлопает входная дверь, а где-то позади снимает свои бежевые кроссовки Тэхён. Его волосы слегка взъерошены, вид немного потрепан, а одежда мятая, та же, что и пару дней назад. Чимин на звенящие в ушах звуки, отдающие по телу вибрацией, поворачивается, изучает отстраненного блондина и отворачивается обратно к своей зарисовке, вновь прорисовывая линию скул и выделяющий подбородок. Он знает, что тот к нему не подойдет, не спросит типичное «как дела», да и вообще ничего не сделает. Тот лишь демонстративно идет к холодильнику, достает бутылку обезжиренного йогурта и, громко хлопнув дверцей, вновь возвращаются на свою обитель, где хаотично разбросана несвежая одежда, старые рисунки и мелки, которыми он обычно преображает своих моделей в различных пестрящих нарядах. На русоволосого он даже не смотрит, всем своим видом показывая, что будто его тут и вовсе не существует. А Чимину внутренности хочется выблевать, лишь бы только эта давящая атмосфера испарилась, не оставив после себя никакого намека. Потому что так безумно тяжело, и ему кажется, что конечности в какую-то долю секунды превратились в тяжелый груз, обвисли и проросли словно семена в черноземную почву. А блондин тем временем спокойно попивает свой йогурт большими глотками, от которых у Чимина уши в трубочку и зубы скрипят от надоедливого шума. Листает ленту новостей в телефоне и отвечает на пришедшие сообщения, неизвестного от кого. Хотя он уверен, что те от Чонгука, от кого же еще, верно? Хотя тот его тоже одолевает, пишет круглыми сутками, желает хорошего дня и спокойной ночи, интересуется, как у него дела и спрашивает, тепло ли он одевается. Только русоволосый ему не отвечает. Никак. Все назойливые смс так и остаются висеть в непрочитанных, каждый раз напоминая о себе, когда он пытается связаться со своим преподавателем по поводу зачетных работ. Как бы ему не хотелось ответить, он не может. Потому что сам пересек черту, красную линию, что горит в неоне в ночную пору. Сам поддался искушению и чувствам, что так неожиданно разгорелись в нем языковым пламенем. Сам надкусил запретный плод, отравился просочившимся ядом, сам загнал себя в ловушку обезумевших ощущений и чувств, что рвутся наружу и просят найти утешение. Сам испортил то, что небольшими кирпичиками складывалось в единый, нерушимый ничем фундамент. Сам. — Мы можем поговорить? — осторожно спрашивает Чимин, закрывая свой скетчбук с незаконченным портретом и поворачиваясь на сто восемьдесят градусов в сторону соседа, что даже не оторвал своего взгляда от смартфона. — Интересно, о чем? — язвит Тэхён. Чимин сглатывает, понимая, что ничего хорошего из этого не выйдет. Тот не настроен вести хотя бы какой-то диалог. Да, он виноват, да, он порвал их тонкую нить зародившейся дружбы, но, может быть, он все же заслуживает хотя бы пару слов, чтобы объясниться, рассказать, что он чувствует и как бесконечно виноват перед ним. — Мне…нужно извиниться перед тобой, — мямлит русоволосый, перебирая миниатюрными прохладными пальчиками подол своей длинной плюшевой кофты, в которой он пытается найти свое убежище и скрыться от испепеляющих его глаз. Тот смотрит диким зверем, что в любую секунду может наброситься на свою жертву, разорвав ей своими длинными когтями глаза. И Чимину искренне страшно, что сосед именно это может с ним сделать. — Мне не сдались твои извинения, — выплевывает зло блондин, откладывая мобильный куда-то под подушку и устремляя свой взгляд на уменьшившегося в размерах мальчишку, что борется с самим собой в своей голове. — Да, я знаю, я виноват… Ты не должен меня прощать. Но это и твоя комната тоже, почему ты не ночуешь здесь? Если проблема во мне, то я съеду, найду другое жилье, чтобы больше не попадаться тебе на глаза. Я все исправлю, правда. Я…не должен был так с тобой поступать... — Это уж вот верно. Да, Чимин, проблема в тебе. И с самого начала была именно в тебе, понимаешь? Пока тебя не было, все было гладко, все были счастливы. А что теперь? Ты все испортил. А мы могли бы нормально общаться, ты бы смог увидеть этот мир благодаря нам. Тебе повезло, что ты наткнулся именно на нас, ведь тебя приняли все мои друзья. С тобой бы больше никто не стал возиться, тут не любят иностранцев. Но ты, видимо, посчитал, что тебе это не нужно, — усмехается Тэхён, облокачиваясь на стену сзади и прикрывая глаза от накопившейся злобы. — И куда ты съедешь, интересно? Так и придется мне шататься по друзьям, пока ты тут ошиваешься один в свободной комнате. А знаешь, как-то несправедливо, не находишь? Горячие слезы, словно лава из жерла вулкана, обжигает кожу цвета топленого молока, оставляя после себя уродливые реки. Чимин не дышит, не моргает, продолжая смотреть на ведущего свою тираду блондина. Он позволяет ему говорить все, что вздумается, и делает в своей голове заметки, выделяя красным маркером. Он заслужил каждое вылетевшее из уст Тэхёна слово. Каждое. Глаза ужасно щиплет от нахлынувших эмоций, а глазное яблоко полностью окуталось красноватыми сетями прочной паутины. Его руки полностью сырые от стекающих по лицу слез, что подобно каплям дождя падают на ледяные ладони, что в тусклом свете выглядят так безжизненно и слишком мертво. Заслужит ли он когда-то прощение? Сможет ли замолить свои грехи и вновь стать чистым, непорочным, когда сердце вновь будет свободно от оков, что тянут его на дно? Сможет ли обрести покой, погрузившись в бесконечное одиночество и вечное скитание? Сможет ли? Не уверен. Немного успокоившись, когда слезы больше не душат, а дыхание понемногу вернулось, русоволосый забирает с подоконника свой скетчбук, возвращает табурет на свое место и, минуя сидящего на кровати Тэхёна, идет прямиком к своей постели. Укладывает альбом в свою тумбу с расшатавшейся дверцей и ложится на кровать, ныряя под тонкий махровый плед. Ему нужно немного прийти в себя, чтобы решить, что делать дальше. — А знаешь, забирай его себе, — разрывая воцарившуюся в комнате тишину, спокойно выдает блондин, ни разу не дрогнув голосом. — О чем ты? — недоумевает Чимин, приподнимаясь в постели и устремляя свой полный непонимания взгляд на юношу напротив, что не обращает на него никакого внимания, находясь в полнейшей прострации. Он просто не верит своим ушам, не верит всему, что здесь происходит. Потому что как такое вообще может быть возможно? — Я говорю, забирай Чонгука себе. — Ты понимаешь, что ты говоришь?! — хмурится русоволосый. — Он не какая-то вещь. А живой человек из плоти и крови. Как у тебя вообще язык повернулся такое сказать?! — А как у тебя язык повернулся залезть в чужой рот, м? Не подскажешь? — ядовито спрашивает Тэхён, заставляя этим мальчишку заткнуться. — Вот видишь. Не суди и не судим будешь. Это тебе как урок на будущее. Блондин резко встает с постели, закидывает в фирменную сумку пару своих вещей, что будут необходимы, и идет на выход, попутно натягивая свои кроссовки, что так смиренно ждали своего хозяина. А после остается лишь звук громко хлопнувшей двери, от которого у русоволосого лопаются барабанные перепонки и сердце трещит по швам. Потому что не этого он хотел. Не этого он ожидал, когда летел сюда на самолете. Не об этом. Где же, черт возьми, то обещанное голубое небо над головой? Где же то вечное солнце, что должно освещаться его путь и быть вечным соратником? Где же это все? Почему, когда трудности валятся одна за другой, он должен справляться совсем один, мучаясь от разрывающих его чувств и слов людей, что жалят сильнее укуса осы? В чем его проблема, что ему приходится воскресать и разрушаться вновь и вновь? Только в этот раз он уже больше не хочет воспрянуть и расправить свои поломанные крылья. Больше он не хочет испытывать то, что сейчас разъедает его внутренности, превращая в кашеобразную массу. Больше не хочет ничего. Откидывая плед куда-то в ноги, Чимин встает с постели и направляется к не занавешенному шторами окну. Фонари уже не горят, значит время уже перевалило за полночь, а луна скрылась где-то за песочными берегами жарких вод. Он облокачивается на подоконник и открывает настежь окно, впуская в небольшую комнату прохладный свежий воздух, который бьет хлеще ремня и оставляет после себя видимые ссадины. Но ему нравится ощущать эту осеннюю свежесть, запах пыльного асфальта и пожелтевших листьев деревьев. На улице нет ни души, только силуэты полюбившейся аллеи с ее многочисленными растениями и одиноко стоящие скамьи, равноудаленные друг от друга. Уже все не выглядит так романтично и таинственно, как в самые последние дни августа. Теперь все блекло, пасмурно и дождливо, даже если нет ни намека на тучи и изморось. Он всматривается в кромешную темноту, за ее очертания и горизонты, и понимает, что хочет стать таким же неприметным, таким же ничего не значащим, таким, до кого нет совершенно никакого дела. Что ему нужно сделать, чтобы стать таким? Его глаза медленно прикрываются под убаюкиванием свежего воздуха, что пробивается через нос, а на губах расцветает едва заметная улыбка. Только от нее не сквозит счастьем или радостью. Там боль вперемешку со страданием, да таким, что из него можно построить замки и возвести целый город печали и тоски. Его хрупкое тело качается из стороны в сторону под шепот улицы и тишины заснувшего города. Он похож на одинокий цветок в пустыне, что пытается выжить в суровых условиях и не потерять своего истинного цвета и сохранить маленькую, никому ненужную жизнь. Сможет ли его кто-то спасти? Из своего мира, сплетенного полностью из густых зарослей деревьев, его выводит телефон, так не вовремя давший о себе знать. Он знает, от кого это, потому что изучил повадки, изучил каждую эмоцию и каждый жест. Знает. Чонгук [01:15]: «Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, ты тепло одеваешься и хорошо кушаешь» А Чимин улыбается, дарит мобильному искры из глаз и легкий румянец на пухлых щеках. Его миниатюрные пальцы тянутся к «ответить» на экране, но он в последний момент себя одергивает, понимая, что и так много натворил дел, которые уже не исправить. Ему нравится этот юноша с нежно-розовыми волосами. Нравится. Так, как никто другой. И он корит себя за эти чувства каждую ночь, потому что так не должно быть, но глупая мышца считает иначе, пока наводит в его шатком организме забастовку и просит ощутить прикосновения этого парня вновь. Он знает, что становится слабым, когда рядом тот, по кому ноют его губы и холодеют руки без его горячих ладоней. Он погряз в нем полностью. Да так, что возврата уже не будет. И лучший исход - уже сейчас прекратить это все, чтобы не мучить друг друга и не давать ложные надежды. В этой жизни их пути не стоят на пересечении, сейчас они как параллельные, которые никогда не встретятся и не смогут быть вместе, даже если сама судьба решит построить их Вселенную. Он хотел бы быть с ним. Хотел бы делить одну постель, дарить утренние поцелуи в нос и улыбаться ему прямо в губы. Хотел бы готовить ему полезные завтраки из шпината, брокколи и морской капусты. Хотел бы гладить ему одежду и желать «хорошего дня», если бы они прощались на некоторое время. Хотел бы ждать его прохладными вечерами, чтобы уткнуться своим кнопочным носом в острые ключицы, от которых так и пышет огнем, и вдыхать приятный запах мужского парфюма, каким сам не особо любит пользоваться. Хотел бы просто дарить ему свои искренние, с каждым днем все больше расцветающие чувства, и делать его бесконечным счастливым. Но, не бывает же так, что все, что хочется, должно обязательно падать в руки? Он благодарен уже за то, что смог испытать эти волшебные чувства, что заставляли его трепетать перед сном, когда образ таинственного юноши всплывал каждый раз, стоило ему лишь прикрыть свои шоколадные глаза. Наверно, ему бы хотелось написать «спасибо», в которое было бы заложено гораздо больше, чем просто семь пустых букв, но не может. Это неправильно, неправильно, неправильно. Только мозг все равно борется и пытается всеми силами подтолкнуть к шагу, который заставит окунуться в пучину неизвестности, страсти и преданных чувств. К тому же, он уже все решил. Доставая из-под кровати запылившийся чемодан и спортивную сумку, Чимин ставит все на кровать и принимается освобождать полки из шкафа. Снимает с вешалок не по размеру свои футболки, часть из которых так и не надел, пару джинсовок и легкие свитера. Кидает в пустой багаж несколько пар джинс, домашние шорты и комплект спортивных штанов. Аккуратно упаковывает любимые конверсы, ботинки и шлепанцы, которые пригодились в комнате и по пути в бассейн. Выгребает из тумбы всякую мелочь: наушники, книги, учебники, зарядники, крема и прочую дребедень. И даже удивляется, как столько вещей могло уместиться в всего лишь чемодан и не особо вместительную сумку. Но сейчас это, наверно, не так важно, а самое главное, уместить все, чтобы не пришлось сюда возвращаться и напоминать о своем существовании. Ему жаль, что приходится съезжать из этой комнатки, что сразу ему полюбилась, как только он тут оказался. Да, здесь непозволительно уютно и прекрасный вид из большого пластикового окна. А теперь придется искать какое-нибудь недорогое жилье, чтобы можно было нормально учиться и недолго добираться до своего корпуса. У него не так много на карте сбережений, потому что вуз сам оплачивал общежитие и учебу, и не предполагалось, что придется после искать новое жилье, потому что в деканате заверили сразу, что свободным комнат нет, можно даже не пытаться и не спрашивать. Он и не будет. Он со всем справится, но домой не вернется, не будет расстраивать Хосока, который вложил в него столько сил, столько времени и своих нервов, чтобы обустроить лучшую жизнь для своего младшего брата. Чимин ему благодарен, искренне и навсегда, поэтому не хочет его огорчать и показывать, что его бесполезный брат не способен просто существовать и учиться в другой стране. Поэтому, ничего не скажет о навалившихся проблемах. Найдет работу или подработку, будет трудиться не покладая рук, чтобы нагрести себе на жилье и питание. Он сможет, если найдет, к чему стремиться. Будет лезть из кожи вон, но обязательно добьется успеха в своей специальности и обустроит выставку специально для старшего брата, который с нетерпением ждет его работ. Обещает себе, что обязательно нарисует несколько портретов шатена, самых лучших, самых идеальных и совершенных, таких, что каждый захочет познакомиться с Хосоком поближе. И Чонгука. Да. Хочет оставить его в памяти, как самого замечательного человека, которого ему удалось повстречать на своем пути. Да, он не успел узнать его хорошо и прочитать его между строк, но его одинокое сердце подсказывает, что таких как он, больше не отыскать, он один, единственный и неповторимый. И желает ему только счастья, только успехов и будущего, которым можно будет гордиться в старости. Как ни странно, но вещи быстро оказываются собранными. Предоставленные на пользование некоторые шмотки блондина, на вроде ветровки и свитшота, Чимин укладывает на чужую постель, аккуратно складывая, чтобы не помять и ни в коем случае не напачкать. Перед дорогой присаживается на табурет, на котором еще буквально недавно творил свои шедевры за окном, и внимательно осматривает все вокруг, в надежде запомнить эту обитель и обязательно попробовать ее воспроизвести в памяти позже и нарисовать в своем дневнике воспоминаний, в своем потрепанном скетчбуке, который хранит всю его жизнь, если не больше. И обязательно добавит блондина для полноты картины. Потому что не сердится на него за сказанные слова. Потому что заслужил, потому что сам натворил дел и должен поплатиться за свою безрассудность и глупость. Ему всегда казалось, что он был взрослым и рассудительным, но видимо сейчас что-то пошло не так, раз прочная оболочка дала трещину. То, что в комнате сейчас нет Тэхёна, его успокаивает, потому что иначе бы не решился уйти и стереть себя с лица земли. Он не хочет, чтобы о нем вспоминали или могли где-то увидеть. Нужно уйти по-тихому, так, чтобы люди после не смогли понять, был ли он на самом деле в их жизни или нет. Но он не может просто так исчезнуть, не попрощавшись. Поэтому он вырывает из своего скетчбука пожелтевший листок и достает мягкий карандаш, не желая писать ручкой. Мыслей слишком много, но нужно написать по-существу, от чистого сердца и с наилучшими пожеланиями. «Перед тем, как окончательно раствориться из твоей жизни и жизни твоих друзей, мне нужно сказать несколько слов. Да, возможно, я трус, что не смог сказать тебе это все в глаза, но…наверно, так мне будет легче. Тэхён, ты удивительный человек. И я безумно рад, что смог с тобой познакомиться и ощутить ту поддержку, что ты мне давал изо дня в день. Прости, что я не оправдал твоих ожиданий и оказался недостойным твоей помощи. Я…правда старался тебе соответствовать и быть хорошим товарищем, если не другом. Наверно, мне не хватит слов, чтобы принести свои извинения. Я не должен был общаться с Чонгуком, даже мимолетно. Не имел на это никакого права, но не смог устоять перед ним и его чарами. Да. Это звучит смешно. Наверно, это из-за того, что я никогда и никому не нравился, и растаял из-за внимания с его стороны. И, просто, в тот момент мне сорвало голову и я так легко поддался своим эмоциям. Думаю, за них мне тоже стоит извиниться. Не вини ни в чем своего парня, он не виноват, что я такой бестолковый и вечно попадался ему на пути. Я искренне хочу, чтобы вы были счастливы, так, как ты и хотел. Чтобы ваша любовь изменила этот мир и подарила вам вечное будущее друг с другом. А я, в свою очередь, постараюсь сделать все, чтобы больше вам не попадаться на глаза, чтобы вы больше не слышали моего имени, не видели моего силуэта…просто ничего. На кровати увидишь свои вещи, которые я у тебя одалживал. Спасибо. Если что, то они чистые. Я успел их постирать и посушить феном. Мне было приятно узнать тебя и жить с тобой в одной комнате. Пожалуйста, сохрани хотя бы одно хорошее воспоминание обо мне. Большего мне и не требуется. Надеюсь, что тебя будут окружать только лучшие люди, а не кто-то наподобие меня. Я сожалею и понимаю, что не заслуживаю прощения. Но все же я должен был это сказать. Спасибо тебе, за все. Правда. И прощай, Тэхён. С огромным уважением, Пак Чимин.» Русоволосый еще раз перечитывает записку, проверяя правильность слов и все ли написал понятно, оставляет ее на столе и прикладывает совместное палароидное фото, которое успел сделать на одной из совместных посиделок. Они тут радостные, яркие улыбки и косые глаза от выпитого алкоголя. Но зато тогда им было весело. Он улыбается от нахлынувшей ностальгии и, чтобы окунуться в тот момент сполна, очерчивает подушечками пальцев силуэты Тэхёна и Чонгука на небольшом фото. Красивые и идеально подходящие друг другу. Единое целое. Поэтому частичку себя он решает аккуратно отрезать ножницами, чтобы после им не маячило глаза, потому что фото действительно получилось хорошим. И он рад, что такого у него не будет. Потому что не достоин. Ничего. Когда все готово к выходу, Чимин напоследок оглядывает комнату, проверяя на наличие своих вещей и для того, чтобы запечатлеть эту комнату в памяти. Смаргивает непрошеные слезы и выходит в холл, аккуратно прикрывая за собой дверь. Закрывает ее на замок и подкладывает свой ключ под коврик около двери. Потому что всегда так делали, когда кто-то забывал свой. Улыбается последний раз, и идет прочь в сопровождении чемодана и небольшой спортивной сумки. Теперь все должно измениться. Навсегда.