Про драконов, волков и бабочек

— Подъём, ящерица, — придремавшего дракона безжалостно пихают в бок. — Додзё закрывается через полчаса. — Умгу… — Датэ открывает глаз, потом открывает его совсем и садится. Исида, оказывается, уже и в душ сходил, и переоделся в штатское, и причесался, пижонище. — И сам ты ящерица! — Я — волк. Вставай уже. — Да встаю, встаю, мамочка… — Убью. — Not today, darling, — фыркает Датэ, уходит в перекат, избегая встречи с адресованным ему по шее боккэном, вскакивает и тоже ретируется в душ. И уже там, подставляя лицо холодным струям, вспоминает, что дома его не ждут — Кодзюро уехал к родне, что-то там надо решить, вернётся только послезавтра. Ксо. Возвращаться в пустую квартиру, где никто не будет пенять за слишком громкую музыку в ночи и выставлять спать, не хочется категорически. Ксо… — Исида, а можно я охренею… — …охренел ты, по-моему, уже давно, — сухо информирует Исида вывалившегося из душевой в одном полотенце партнёра. Отводит взгляд — и Датэ, к вящему своему восторгу, видит, как у этого непрошибаемого ни об одну стенку психа розовеют скулы и кончики ушей. — …и напрошусь к тебе в гости? — воодушевлённо заканчивает он, доходя до своего шкафчика, и, щадя чью-то внезапно тонкую душевную организацию, скрывается за его дверцей. — Ты точно охренел. С какого? — Дома никого, не хочу в тишине сидеть, — честно отвечает Датэ и, в принципе, уже готовится услышать что-нибудь вроде «а ты музыку включи». Но Исида против ожидания замолкает и задумывается, а потом достаёт телефон и принимается кому-то звонить. Успехом увенчивается третья попытка, и Датэ остаётся только тихо офигевать от того, как неожиданно мягко может звучать этот бесцветный даже на пике злости голос: — Ёши, ты трубку брать не пробовал? Я и слышу, ага. Нет, ничего, спросить хотел — ты не будешь против, если я приведу гостя? С ночёвкой. Нет, блин, парня! Да. Датэ Масамунэ. Да, этот самый. Хорошо, спасибо, через полчаса будем. Что? — это уже адресовывается упомянутому Датэ. — Это ты с кем? — ошалело интересуется тот, только сейчас осознав, что он ведь правда не знает, с кем, собственно, живёт Исида — только то, что не с родителями. — Имя Отани Ёшицугу тебе о чём-то говорит? — Эээ… что-то слышал… — Ну вот. Исида щелкает крышкой телефона, забрасывает на плечо ремень сумки и делает шаг к двери, явно не намеренный более ничего объяснять. Датэ накидывает куртку и выметается следом. — В автобусе всё расскажешь! Исида действительно рассказывает — коротко и скупо, но Датэ слеп только на один глаз — а второй прекрасно видит, как по ходу рассказа меняется маловыразительное лицо Исиды, выражая то тихое негодование по поводу произошедшего с судьёй Отани, то чуть ли не нежность — по поводу самого Отани. А в конце Исида поднимает на Датэ тяжёлый взгляд и припечатывает: — И не вздумай таращиться. — Я что, идиот? — шёпотом, всё-таки не одни в автобусе, но искренне возмущается Датэ. — Нет, — снисходительно признаёт этот маловыносимый тип. — Я на всякий случай. Датэ очень хочется его убить. В конце концов, мог бы сообразить, что одноглазый дракон тоже как бы в курсе, как это — когда ты отличаешься, и на тебя пялятся, и сам уж точно так не станет. …Хотя да, это Исида Мицунари. У него с тонкими материями плохо. Но Датэ всё равно обижается и молчит до самой остановки — на дольше его уже просто не хватает, и по пути до дома Исиды они успевают поцапаться уже по отвлечённым поводам, и вваливаются в просторную светлую прохожую в полшаге от драки, но Исида отпихивает Датэ от себя и, скинув обувь, уносится дальше по коридору, извещая: — Ёши, это мы! — Я так и понял, — со смешком отзывается ему мягкий хрипловатый голос. Следом раздаётся тихий шелест — колеса, понимает Датэ, и в коридор выкатывается инвалидное кресло, в котором сидит человек в светлом кимоно. Лицо человека закрыто платком, руки — перчатками, и веет от него какой-то прохладной замогильной жутью, но серые (надо же, тоже серые — только как туман) глаза смотрят вполне живо и заинтересованно. Датэ откладывает сумку, шагает навстречу и вежливо наклоняет голову: — Здравствуйте. — Здравствуй. Рад наконец познакомиться с человеком, вызывающим у Мицунари столько эмоций. — Взаимно, — весело фыркает Датэ — и, видя ответную улыбку в туманных глазах, приходит к выводу, что с этим дивным дивом вполне можно поладить. — Ёши!!! — шипит опять розовеющий ушами Исида из-за спины Отани. — Прибью!!! — Значит, такова будет воля судьбы, — невозмутимо ответствует тот и разворачивает кресло, освобождая дорогу. — Проходи, Датэ Масамунэ. Руки мыть там, ужин на столе. Дважды повторять не приходится — есть после тренировки хочется зверски. …и, только уже вымыв руки, Датэ внезапно осознаёт одну крайне интересную вещь: Отани держал руки на коленях, Мицунари стоял позади него, но не притрагивался, кроме шуршания колес, ничего слышно не было, значит, мотора у кресла нет… А оно, тем не менее, ехало!