Как пожелает Его Милость

      Санса.       После её вскрика в покоях воцарилась неловкая тишина. Что делать дальше, Санса не знала. Они смотрели друг на друга, тяжело дыша, ожидая, когда кто-нибудь из них сделает первый шаг. С тех пор, как казнили её отца, а она осталась заложницей в Красном Замке, её жизнь превратилась в кромешное пекло: всё, что она любила, всё, что было ей дорого, у неё отняли, лишили всего, чему её так долго учили в Винтерфелле, не оставив места даже для обычной человеческой порядочности. Но желание короля выдать её замуж стало высшей степенью издевательства.       Сансу не удивило, что Джоффри оставил её напоследок, приказав выбирать себе мужа среди самых ужасных и отвратительных мужчин при дворе. Она видела его мерзкую улыбочку и сразу поняла, что он спланировал всё с самого начала. Это была месть за войну, развязанную её братом Роббом против короны. Боги, как же она ненавидела этого подлого, прогнившего насквозь мальчишку, в которого когда-то была влюблена! Сейчас ей было очень стыдно за то, что она мечтала стать его женой.       Вспоминая грязный утренний фарс, идею которого подала леди Маргери Тирелл, а король поддержал, Санса была просто раздавлена ощущением собственной беспомощности. Она смотрела на толпу придворных и ей казалось, что сердце бьётся где-то в животе. Одна только мысль о том, что её девичество достанется кому-то из присутствующих здесь мужчин, вызывала у неё отвращение. А когда очередь дошла до неё, напряжение в тронном зале достигло пика. Все более-менее достойные мужчины были уже разобраны другими дамами, а ей придётся выбирать между карликом из ненавистной семьи, великовозрастным немым королевским палачом, насильником и убийцей Григором Клиганом и его младшим братом, уродливым Псом. К горлу подступила тошнота.       Тирион Ланнистер, возможно, был самым подходящим среди оставшихся, учитывая его происхождение и положение, но он вряд ли сможет защитить её. Санса была уверена, что Станнис Баратеон со своей армией сделает всё возможное, чтобы вернуть трон себе, поэтому пришла к выводу, что с Ланнистерами лучше не связываться. Сир Илин Пэйн, королевский палач, отрубил голову её отцу. И было совершенно неважно, что он исполнял волю короля, - Санса не могла стать женой человека, казнившего её отца. О Григоре Клигане она тоже была наслышана, вернее, о его умерших жёнах. Неудивительно, что они все мертвы: слухи, ходившие при дворе, рассказывали о невероятной жестокости Клигана-старшего по отношению к несчастным женщинам, побывавшим в его постели. Поэтому единственным мужчиной оставался королевский Пёс, Сандор Клиган. Конечно, он и сам был не без греха, грубый, жестокий и уродливый, но он спас её во время хлебного бунта. Да, с момента её прибытия в Королевскую Гавань он часто пугал её, говорил страшные вещи, но никогда не причинял физической боли или вреда. Поэтому она выбрала его, стараясь, чтобы прозвучало это так, будто она долго думала и взвешивала своё решение.       Санса не была уверена, что он слышал, как она произнесла его имя, но зато не сомневалась, что он разозлился. Это было понятно и ей, и всем остальным придворным. Опустившись на колени перед септоном, он даже не взглянул на неё, просто произнёс, что до́лжно, ничем не выказав своего недовольства. Теперь же казалось, что он ещё больше разозлился и собрался выместить на ней всю свою злобу. Но она стояла на своём: «Какой у меня был выбор? Из всех мужчин вы единственный, кто был добр ко мне!»       Эти отчаянные слова застали его врасплох. Лицо его было бесстрастным, а молчание между ними затянулось, будто он думал о том, о чём она не догадывалась. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать: она леди и больше не станет показывать ему свою слабость. Во всяком случае, не сейчас. А он, словно решив что-то про себя, просто повернулся и вышел из её покоев, зачем-то заперев за собой дверь снаружи. Санса так разозлилась на него, что подбежала к столу, схватила кубок с вином и швырнула в запертую дверь, бездумно глядя, как он покатился по полу. И только потом расплакалась. В порыве отчаяния и бессильной ярости, захлёбываясь слезами, она выкрикивала все плохие слова, которые смогла вспомнить. Ей было всё равно, что её истерику могли услышать, - окно её покоев выходило на дорожку в королевский сад.       «Вот какой отныне будет моя жизнь! Я буду сидеть взаперти, каждый день испытывая на себе всю злобу и ненависть этого ужасного человека!» - От этих мыслей она расплакалась ещё сильнее, презирая себя, мерзкого, мстительного короля Джоффри и его злобного Пса, ставшего отныне её мужем. Мир вокруг неё рухнул. Содрогаясь всем телом, она упала в кресло, стоявшее возле стола, закрыла лицо руками и долго рыдала, пока всё, что копилось у неё в душе в течение года со дня смерти отца, не выплеснулось наружу.       - Я одна… Я замужем за человеком, который меня ненавидит... У меня ничего нет. Я ничто...       А потом жизненные силы словно покинули её худенькое тело, и она заснула в слезах.

***

      Когда она проснулась, уже стемнело. Служанка развела огонь в камине, зажгла свечи и вышла, снова заперев дверь. Пса не было уже несколько часов, и она не знала, вернётся он или нет.       «Он, наверное, пьянствует или развлекается с продажными женщинами. Я не могу допустить такого позора. Не могу...»       Взглянув на себя в зеркало, Санса испугалась собственного отражения: красивая причёска почти развалилась, выбившиеся из неё волосы были растрёпаны, глаза опухли и покраснели от слёз, а на лбу отпечатался шов от рукава – последствия её сна за столом.       - Мне больше не для чего жить. Совсем не для чего, – прошептала она в мрачной решимости.       Джоффри хотел увидеть её позор, но она не доставит ему такого удовольствия. На самом деле воля короля послужила для неё освобождением. Стало всё равно, кто победит, а кто проиграет, и больше не хотелось знать, сможет ли Робб спасти её из когтей Ланнистеров. Она просто хотела избавиться от страданий и боли. Пришло время спасать саму себя.       - Лучше умереть непорочной, до того как Пёс... до того как... - Санса не могла даже домыслить последнюю часть предложения, тем более произнести вслух. И не могла допустить, чтобы Пёс овладел её телом, даже несмотря на то, что мужу нельзя отказывать, как учила её септа Мордейн.       Она снова взглянула на себя в зеркало и, почувствовав странное спокойствие от принятого решения, начала расплетать волосы. Затем порылась в шкатулке, достала из неё гребень, принадлежавший её матери, и принялась их расчёсывать, аккуратно распутывая пальцами, пока они не начали падать тяжёлыми волнами и не засияли в отблесках огня камина.       «Я не уйду из жизни в непотребном виде», - подумала Санса, взяла чистую тряпицу и, смочив её в тазике с водой, протёрла лицо и шею. Ещё раз взглянув на себя в зеркало, горько улыбнулась: всю её недолгую жизнь ей говорили, что она красивая, словно Дева во плоти, самая красивая девушка, которую когда-либо видели люди. И что ей от этой красоты? Красота не принесла ей ничего, только боль и страдания. Она с радостью отдала бы всю эту красоту за один миг счастья или простой жест доброты.       Постояв перед зеркалом ещё немного, она кивнула сама себе, словно одобрив свой печальный план, а затем подошла к громоздкому шкафу, достала из него синий шёлковый халат и залюбовалась им.       - То, что нужно, - улыбнулась она.       Сбросив с себя платье и нижнюю тонкую рубашку, она надела халат и завязала его на талии тёмно-синим витым шнурком. Роскошная ткань красивыми складками собралась вокруг её ног, переливаясь, словно волны Черноводного залива. Глубокий вырез открывал грудь, а короткие рукава с мягкими оборками выставляли напоказ тонкие нежные руки. Санса с мрачным удовлетворением восхищалась собой; это было прекрасно – умереть, как подобает гордой дочери Севера, настоящей леди.       Вернувшись к туалетному столику, она открыла маленький ящик и достала спрятанный там кинжал. Боги, пряча его, она даже не предполагала, что с его помощью расстанется с жизнью... Просто так ей было безопасней. А теперь этот кинжал станет для неё ключом от клетки, в которой она оказалась заперта.       Она стояла спиной к двери и заворожённо смотрела на его лезвие. Она вскроет себе вены на запястьях. Кинжал очень острый, и если быстро провести им по нежной коже, то наверное можно не почувствовать боли, а спокойно наблюдать, как жизнь тихо покидает молодое тело. Она осторожно провела лезвием по левому запястью, словно проверяя правильность движения, которое ей нужно будет сделать.       Погружённая в собственные мысли, она не услышала тяжёлых шагов, приближающихся к её покоям, и звука отмыкаемой двери, но когда дверь распахнулась, резко повернулась лицом к вошедшему. Первая мысль, промелькнувшая в голове, когда она узнала Пса, была о том, насколько он крупный даже без доспехов. Мужчины обычно надевали доспехи перед битвами или турнирными состязаниями, а некоторые - чтобы казаться больше и мощнее, но Пёс в этом не нуждался. В чистой белой тунике, новых бриджах, подшитых кожей, и сапогах он выглядел ещё более впечатляюще, чем в доспехах, и Санса смотрела на него, раскрыв от изумления рот. Вдобавок от него пахло вербеной! Она отлично знала этот запах – один из её любимых. Ещё когда был жив отец, она часто покупала вербеновое мыло в маленькой лавочке на рынке недалеко от Речных ворот. И сейчас чувствовала исходивший от него пряный аромат вербены, такой же, как в той самой лавочке, и ещё запах благовоний, которыми наслаждалась, когда бывала там вместе с отцом и септой Мордейн. Там же, насколько Санса помнила, располагались бани.       «Он мылся!» - догадалась она, заметив, что его волосы вымыты и аккуратно подстрижены, а здоровая половина лица чисто выбрита. Ей вдруг стало стыдно из-за своих подозрений. Вспомнив, что всё ещё держит в руке кинжал, она постаралась незаметно его спрятать, но он всё равно увидел, хотя и промолчал, сделав вид, что ничего не заметил.       Потрясённая его чистым, свежим и расслабленным видом, она смотрела на него, не замечая ничего вокруг. А он приблизился к ней и вложил в руки маленький холщовый мешочек, хрипло пробормотав что-то вроде «похожее на твои глаза», и отошёл к столу. Санса взглянула на мешочек и подняла на него вопросительный взгляд. Но лицо его, вернее, его здоровая часть, которой он был повёрнут к ней, так и осталось бесстрастным – Пёс никогда не выказывал своих истинных чувств.       Она вытряхнула содержимое мешочка на ладонь, и её глаза загорелись: кольцо с синим сапфиром, простенькое, конечно, но Пёс сказал правду - кольцо очень подходило к её глазам. Она настолько растерялась, что не знала, что делать и даже что говорить, и пыталась сдержать навернувшиеся на глаза слёзы. Прошло так много времени с тех пор, как ей что-либо дарили… И ещё никогда в жизни ей не дарили такого красивого украшения.       - Оно великолепно, – потрясённо выдохнула Санса. Ей казалось, что это всё не по-настоящему, будто она успела наложить на себя руки, и сейчас умирающий разум просто показывает ей её последнюю мечту. Но нет, колечко на ладони было слишком реальным, и, надев его на палец, она поднесла руку поближе к огоньку свечи и залюбовалась игрой света на гранях сапфира.       - Я… Я не знаю… как вас благодарить… - сбивчиво пробормотала она, но Пёс мягко отмахнулся и сел в кресло, скрестив длинные ноги в сапогах.       Он полностью изменился: исчез тот злой, жестокий зверь, который бесчинствовал в её покоях несколько часов назад, а вместо него появился хоть и немного напряжённый, но обычный человек. Санса не могла понять, что с ним произошло за прошедшие несколько часов, но точно могла сказать, что ни разу не видела его таким.       Он плеснул себе в кубок вина из кувшина, выпил залпом и спросил, стараясь казаться равнодушным:       - Лучше расскажи мне, пташка, как ты представляешь себе нашу с тобой жизнь? Ты, вообще, знаешь, что делают муж и жена на брачном ложе?       «Он спрашивает, чтобы смутить меня? Это жестоко с его стороны», - Санса вспыхнула от одной мысли о том, что придётся отвечать ему на вопросы, и возмущённо посмотрела на него.       Пёс вдруг расхохотался, хрипло, надрывно, но не злобно, как прежде, а наоборот, искренне, будто его это забавляло.       - Ну же, - подбодрил он, просмеявшись, и скрестил на груди мощные руки, - давай, пташка, начинай чирикать. Я должен знать, чему тебя обучили, чтобы ты стала хорошей леди-женой. Сможешь ли ты оправдать мои ожидания?       Санса знала, что леди вообще не должна обсуждать подобное с мужчиной. Но ведь он теперь не просто мужчина, он её муж, и отныне она должна делать всё, что он говорит. А это значит, что её долг - подчиниться и ответить ему на вопросы.       - Ну... - начала она, ужасно смутившись, - на брачном ложе муж и жена… должны лежать вместе. – Она тщательно подбирала каждое слово, чтобы не сказать глупость и при этом не выглядеть неучтивой, хотя щёки и пылали от стыда. – Муж, возжелав свою жену, берёт её… и изливает своё семя… в её лоно, – заикаясь, закончила она.       Он сделал приглашающий жест рукой, чтобы она говорила дальше, поэтому, чувствуя, как яркий румянец заливает не только щёки, но и всё лицо, и даже уши, она продолжила:       - Когда вы… сорвёте мой цветок, мне будет… больно, но я не должна жаловаться и плакать… а должна позволить вам это сделать… - Санса замолчала, поняв, что упомянула о своей девственности, и ей показалось, что она сейчас сгорит от позора. Она подняла на него глаза, чтобы проверить, слушает ли он её. О да, он её слушал и всё слышал – это было видно по его тяжёлому горящему взгляду и подрагивающему уголку обожжённых губ.       - Ещё я должна… позволять вам наслаждаться… моим телом… так часто, как вам заблагорассудится, - последние слова она прошептала, будучи не в силах говорить в голос, и снова подняла на него глаза.       Пёс улыбнулся. Улыбка его была больше похожа на оскал из-за шрамов, но Санса ни разу не видела, чтобы он улыбался. В каком-то смысле это было даже мило.       - Дай угадаю: именно этому тебя учила твоя септа. Да? - спросил он, вальяжно раскинувшись своим мощным телом в кресле.       - Да, – удивлённо ответила она. - Но откуда вы знаете...       - Пташка, это слова старой девы, которую никогда в жизни не трах… не касался ни один мужчина, слова холодной горькой старухи, у которой уже щель ссохлась. Это всё не для тебя.       Санса вымученно улыбнулась в ответ, но промолчала. Она не один раз задавалась вопросом, откуда женщина, ещё в молодости ставшая септой, могла знать, что происходит на брачном ложе. Её даже позабавило, что он, сам того не зная, подтвердил её сомнения.       - Иди сюда, пташка, – вдруг сказал Пёс и похлопал себя по колену.       Голос его стал хриплым и низким - Санса никогда не слышала, чтобы он говорил таким голосом. Словно заворожённая, она медленно пошла к креслу, в котором сидел Пёс. Что двигало ею – любопытство или же привитая с детства истина, что жена должна подчиняться мужу, - она не знала. Но ноги сами понесли её к нему, а когда она приблизилась, Пёс взял её тонкое запястье, потянул на себя и усадил на колени.       Санса сцепила пальцы рук, выпрямила спину и осторожно, искоса посмотрела на него, ожидая, когда он заговорит. В его серых глазах промелькнуло что-то такое, чего она раньше не видела и не могла прочесть. Он положил ладонь ей на бедро и притянул ближе к себе, а другой рукой медленно провёл вниз от её шеи к откровенному вырезу на груди. От этой бесстыдной ласки Сансу вдруг охватило приятное волнение, а по коже, к которой прикоснулись его пальцы, пробежали мурашки.       - И как мне теперь быть, пташка? Я ведь не смогу сорвать твой цветок, не причинив тебе боли. Если ты хотела уберечь себя от этого, надо было выбрать в мужья долбаного Меррина Транта.       Санса, затаив дыхание, ждала, что он скажет дальше. А он убрал руку с её груди и начал медленно гладить её ногу через шёлковую ткань халата. Рука была большой, мозолистой, но сухой и горячей, и ощущать её было удивительно приятно. На некоторое время воцарилось молчание, а затем он сказал:       - В постели все равны, пташка, и совершенно неважно, что мужчина - лорд, а женщина леди. Король ничем не отличается от любого другого мужчины, будь он торговцем с рыбного рынка или нищим из Блошиного Конца. Люди трах... ложатся в постель, чтобы получать удовольствие. Так что не надо стесняться и вести себя как септа.       Санса снова покраснела. Ей всегда твердили, что обязанность жены - лежать с закрытыми глазами, позволяя мужу делать всё, что он пожелает. Но то, о чём сейчас сказал Пёс, её обескуражило. Это было совсем не похоже на то, чему её учили.       - И долго мы будем так сидеть, пташка? - На его обожжённых губах появилась уже знакомая ехидная ухмылочка. - Так не пойдёт.       Она растерялась. Видимо, надо было что-то делать, но она не знала, что именно. Может, поцеловать его? А может, не шевелиться, позволив трогать себя ещё больше? Или…       - Вы хотите, чтобы я издавала звуки, как… падшая женщина? - спросила она, моргая глазами.       Он снова улыбнулся. Было совершенно непонятно, что означала его улыбка – одобрение или насмешку. Но тут вдруг Санса почувствовала на шее тёплый поцелуй, горячее дыхание и чуть заметное покалывание только начавшей пробиваться щетины. Санса знала о нём не так много, но слышала, что королевский Пёс - человек действия, а не слов. Сейчас, когда его жёсткие губы нежно целовали её шею и плечо, а горячие руки согревали своим теплом, она убедилась в этом сполна. И приняла его ласки, не имея ни малейшего понятия, к чему приведёт её эта ночь.