Лишь шаг до тебя.

      Меня зовут Кенсу. Мне двадцать шесть лет, я отец-одиночка с пятилетним сыном Чунсо, живу на севере Сеула. Каждое утро я молюсь о трезвом дне, а перед сном мы с Чунсо перечисляем друг другу все вещи в жизни, за которые мы должны быть благодарны: на первом месте там мой брат Лухан, на втором пирожные с кремом. Я работаю в кафе Белсайз-Парк у француза по имени Жан. В одной половине заведения продаются кулинарные книги со всего мира; другая отведена под обеденный зал и кухню, где я варю суп и делаю выпечку. Я стараюсь как можно больше бегать, чтобы избавиться от привычки лизать деревянную ложку. Уже четыре года я посещаю Стефани, консультанта-психолога; а каждую пятницу в обеденный перерыв иду в АА - группу взаимопомощи анонимных алкоголиков. Иногда я бываю там два раза в неделю, как-то ухитряюсь выгадывать время, но пятница - это святое. Эти встречи для меня просто как кислород. Как бы я ни был занят, что бы там не творилось вокруг, для меня важнее всего мое лечение.       Я иду к церкви, что возле школы Чунсо на другом конце города, и думаю о друзьях, которые появились у меня в АА. Прежде всего это Гэрри. Ему за семьдесят, он седой, худощавый. На нем неизменный пиджак из твида, чуточку великоват ему, иногда такая же кепка, которую он носит с каким-то особым шиком. Гэрри любит дежурить на кухне, подавать горячие напитки и бисквиты. Когда я в первый раз явился навстречу - весь в соплях, с красными опухшими глазами, - Гэрри напоил меня сладким чаем и дал мне свой носовой платок с вышитой в углу "Г". За плечами у него было много всего. Тяжелое детство, в двадцать лет он пристрастился к алкоголю и сильно пил до пятидесяти, пока доктор не поставил его перед выбором - завязывать либо умереть через полгода. Больше двадцати лет он не пьет, а каждую годовщину отмечает с женой Си в шикарном ресторане.       Потом Чан, тридцатилетний музыкальный продюсер с сонными карими глазами, выглядит всегда так, словно только что выполз из-под одеяла и наспех сунул ноги в кроссовки и джинсы. За последние четыре года я видел его с оранжевыми, розовыми, черными и светлыми волосами, но сейчас он темный шатен, это его натуральный цвет, и он ему больше всего к лицу. Он виртуоз на гитаре и приютил Кики - бульдога. Как то раз мы встретили в парке Чана с Кики, и Чунсо моментально влюбился в него: Чан невероятно крутой. Будь я чуть постарше или тот прежний Кенсу, я бы не упустил шанс.       Еще Сою, двое детей,только что стукнуло сорок, разведенная, но теперь счастливо живет с бывшим алкоголиком. она покинула мир корпораций и ведет группы йоги. У Сою открытое, ангельское лицо; трудно поверить, что в пятнадцать лет она пила, нюхала кокаин и спала с кем попало. Собственно, она просто "ловила момент" - стремилась ухватить по максимуму от всего, что было перед ней. То первое заседание, на которое я пришел, вела она. Все, что она говорила, эхом отзывалось в моей жизни. Но меня подкупило ее чувство юмора - на том заседании она в лицах изобразила, как по дороге сюда ее тормознули и заставили дыхнуть в пробирку. "Полисмен спросил, когда я в последний раз пила, и я честно ответила, что, дай бог память... - Сою скорчила глубокомысленную рожицу, - двадцать девятого декабря две тысячи пятого года, в пять часов вечера в аэропорту "Гимпо", сэр!" Я настолько был поражен тем, как она повернула свою жизнь, что набрался сил и попросил ее быть моим спонсором - человеком, который помогает тебе не пить во время программы АА. "Я бы с радостью, Кенсу, - серьезно сказала она, - но ты должен обещать мне одну вещь. Поклянись, что ты никогда не будешь мне врать".       И наконец шестидесятилетняя Мо, крашеная блондинка с темными корнями волос.Где она только не поработала, в основном в торговле, а теперь - почасовик в супермаркете в отделе сыров. Мать Мо была алкоголичкой и не дожила до пятидесяти. Отец выставил ее на улицу, когда ей исполнилось шестнадцать. Лицо у нее цвета горчицы, все в морщинах: после сорока-то лет ежедневного пьянства! Она живет в муниципальной квартире с рыжим котом Феликсом. Бросила курить и научилась вязать.       Я вхожу в церковный зал, машу рукой Гэрри, восседающему за столиком с чаем и бисквитами, и занимаю место в заднем ряду с Мо, которая вяжет сегодня что-то бледно-голубое. Она тут же сообщает мне, что вяжет кардиган для своего внука.       -Его назвали Ларри. - Она кудахчет, обнажив в улыбке коричневатые от никотина зубы, и продолжает вязать. - Что-то милый, я не видела тебя на прошлой неделе.       Я сообщаю ей, что мы с Чунсо провели Рождество и Новый год в Пусане у моих родителей.       Сою появляется после меня. На ней бриджи для йоги, открывающие всем на зависть ее загорелые ноги, и дубленка. Ее короткие каштановые волосы зачесаны от висков назад и закреплены парой заколок, что подчеркивает ее высокие скулы и синие глаза. Она садится рядом со мной, тяжело дыша:       -Уф, как я рада, что Рождество закончилось.       Потом выплывает Чан, в наушниках. За ним какой-то высокий парень с темными волосами и в синем джемпере; неловко сутулясь, он высматривает, где бы ему сесть.       -Что с тобой? - спрашивает Сою. Она видит, что я сжался и прячу лицо.       -Я его знаю. У нее загораются глаза:       -Он ничего, симпатичный. Кто такой? Мужчина поворачивается, словно чувствуя, что говорят о нем.       -Твой экс? - шепчет Сою. Я мотаю головой.       -Твой уролог? - В ее глазах вспыхивает озорство.       -Тссс! К счастью, у меня его нет.       -Твой спец по ботоксу?       -Отстань!       -Твой док, который запрещает тебе пить и курить? - с хриплым кудахтаньем вклинивается Мо, не переставая позвякивать вязальными спицами.       Сою поворачивается ко мне; румянец на ее щеках уже пропал.       -Не Чанель ли это, папа твоего Чунсо?       -О-о, тут Чанель? - говорит Чан, уловив конец нашего разговора. В его руке кружка с чаем, наушники болтаются на худой шее.       У меня до сих пор холодеет под ложечкой, если кто-нибудь упоминает имя Чанеля.       -Успокойтесь! - прошу я, хотя самому не до покоя. - Это дядя ребенка из нашей школы, вот и все.       -А-а, жаль. - Сою явно разочарована.       Ничего не понимая, Чан чешет затылок.       -Что за дядя из школы?       Сою молча показывает на спину мужчины в синем джемпере.       -Кенсу, он тебя увидел? Как думаешь?       -По-моему, нет.       Я объясняю Мо, Чану и Сою, что его зовут Чонин и что его племянница Ро учится в одном классе с Чунсо. Ро пришла к ним в прошлом году во второй половине рождественского семестра. Я тогда спросил у сына про Ро, и Чунсо ответил, что у нее нет родителей, они скончались по причине аварии; о Ро заботится ее дядя Чонин. Я чуточку обрадовался, увидев его здесь. Возможно, у меня появился союзник, с которым я смогу серьезно поговорить о сборе денег на нужды школы, родственная душа у школьных ворот. Мне давно хотелось с ним поговорить, и вот теперь у меня появился повод. Но другая часть меня цепляется за приватность. Я не спешу завязывать дружеские отношения с кем бы то ни было. Мне нравится, что у школьных ворот стоит Кенсу, новенький, без единого пятнышка, отец ученика школы, оставивший в прошлом все свои вредные привычки.       -Привет, меня зовут Коли. Я алкоголик.       -Привет, Коли, - отвечаем все мы. Коли, мужчина в толстом сером свитере, председательствует на нынешней встрече; он сидит за столом рядом с секретарем.       -Я долго не понимал, что у меня алкогольная зависимость. В моем представлении алкоголиками были беззубые старики в грязной одежде, с бутылкой виски в сумке.       Слушатели заулыбались, одобрительно зашумели. Гэрри, сидевший недалеко от меня, вытер лоб носовым платком и прикончил свой брусок торта.       -Мы мастера дурачить самих себя, но на деле моим диваном стала скамейка в парке.       Коли продолжает рассказ, а мои мысли переносятся к Чонину. Как он справляется с Ро? Что случилось с родителями девочки? Он впервые пришел на заседании нашей группы АА?       -Сильно пить я начал, когда был оформлен развод. - Коли вздыхает. - До этого я мечтал о свободе и нормальном сне, чтобы по тебе не прыгал ребенок в половине шестого утра. Но когда дети остались у бывшей, я обрел кучу свободного времени. Я все еще любил жену и совершенно не понимал, что у нас все позади. Я пил не ради общения в хорошей компании. Я просто надирался до потери сознания. Один раз разгромил что-то там в парке, это был чистой воды вандализм. Другой раз явился к дому бывшей жены и набил морду ее дружку. "Не вините меня! Я был пьян и ничего не помню!" Вот были мои отговорки. Алкашам нужен повод, чтобы выпить, и они никогда не хотят отвечать за свои поступки. "Сегодня пятница - как не выпить?" или "Сегодня у меня был неудачный день на работе. - Коли криво улыбается. - Ведь Рождество!" Тоже прекрасный повод для пьянки, тем более что все надираются на Рождество. Впрочем, оглядываясь назад, я вижу, что все мои розоволицые кузены плевать хотели на виски и глинтвейн.       ...Я думаю о дедушке, вспоминаю тот первый раз, когда мне в канун Рождества разрешили ужинать вместе со взрослыми. На следующий день, на Рождество дед упал спиной на нашу елку и свалил всю вину на Лухана - мол, тот путался у него под ногами, хотя брат был далеко от него. Через несколько лет, уже подростком, я увидел темную сторону деда. Его шутки уже не казались никому смешными. Он превратился в одинокого грустного старика. Я понял, почему мама всегда разговаривала с ним как с ребенком и почему они с бабушкой много лет спали по разным спальням. Дело было не в том, что он храпел. Бабушка Сью не хотела, чтобы ее будил пьяный дед, возвращавшийся за полночь из паба...       -Потом жизнь заставила меня образумиться, - продолжает Коли. - Заболела моя шестилетняя дочка. Я оказался перед выбором - либо убежать, спрятаться, либо повернуться лицом к этой беде и попытаться ее одолеть. В общем, мне пришлось бросить пьянство и стать нормальным мужчиной, нормальным отцом.       Я вижу, как Чонин стремительно выходит из комнаты. Сою глядит на меня. Что, мне надо пойти за ним?       Когда Коли закончил свой рассказ, секретарь предлагает выступить всем желающим. Какая-то женщина тянет руку. Коли кивает ей.       -Привет. Я Пам, и я алкоголичка.       -Привет, Пам, - говорят все.       Вернется ли Чонин назад?       -Спасибо, Коли, - говорит она. - Уже пять лет я не прикасаюсь к спиртному.       Все аплодируют. Может, он вышел покурить? Сою снова подталкивает меня, чтобы я пошел за ним.       Я выхожу на цыпочках за дверь. Возле церкви стоит небольшая группа людей с сигаретами. Вдали я вижу Чонина. Подойти к нему или нет? Он оглядывается через плечо. Я спотыкаюсь обо что-то, делаю шаг назад и нерешительно машу ему рукой. Но уже поздно. Он уходит, сунув руки в карманы.