Лишь шаг до тебя.

Чонин ведет меня в гостиную. Я таращусь на стильный камин, на коричневый кожаный диван с такими же креслами (у них такой вид, словно они только что куплены) , на белые стены.       -Мне тут скучно, - хнычет Чунсо, моментально почувствовав, что эта квартира не предназначалась для детей. Никаких экскаваторов, грузовиков и коробок с игрушечными инструментами, никаких ковров, только девственные деревянные полы.       -Поиграй с Ро, ладно? - предлагаю я, глядя на картину в виде гигантской оранжевой кляксы. Ро пятится от нас, словно мы прокаженные. За все время, пока мы шли со школы, она не произнесла ни слова. Я не представляю, что творится в ее голове. Возможно, и сама она тоже. Наверняка она испугана, и в голосе у нее путаница, но она не может это выразить. Судя по тому, что я успел узнать о Чонине, он едва ли в силах помочь ей, тем более что и сам скорбит о сестре.       -Ро, ты хочешь почитать книжку? - спрашивает Чонин так, словно читает инструкцию. - Или как-нибудь перекусить перед обедом? Сок? Телевизор? Неудивительно, что они голосуют за сок и телевизор. Я следую за Чонином в белую кухню, где на столешницах нет ничего, кроме кофейной машины и музыкальной системы. В центре кухни островок с двумя стильными серебристыми стульями. Чонин открывает холодильник, вытаскивает молоко и две коробки яблочного сока. Включает чайник.       -Чашку чая?       -Спасибо, - отвечаю я, чувствуя себя немного неловко в этой квартире как с фешенебельной мебельной выставки. Чунсо с Ро смотрят телевизор, раскрыв рты, - очень похоже на двух золотых рыбок. - Стоит только заработать ящику, как они превращаются в зомби. Чонин протягивает мне кружку.       -Да, Ро смотрит его слишком много, но я просто не знаю, чем еще занять ее. Она не играет в игрушки. Игрушки? Какие игрушки? Я видел тебя на собрании.       -Может, ее нужно показать консультанту? - продолжает Чонин.       -Хм-м. Возможно. Пожалуй, деньгами тут проблему не решить, сколько их ни швыряй. Но опять же, раз он не может с ней разговаривать... Я обвожу взглядом кухню. Девочке нужен дом, наполненный любовью и радостью. Ей нужно понимать, что происходит. Я плохо представляю себе, как видит смерть ребенок. Взрослому страшно потерять мать или отца; каково же было Ро? Ей необходимо, чтобы Чонин говорил с ней о Гэйс, чтобы оживить память о ней. Задает ли она вопросы, как Чунсо, спросивший меня про отца? Ему трудно понять, почему у него не папы, если этот человек жив-здоров. Сын отвлекает меня от этих раздумий, заявив, что ему нужно в туалет.       -Да-да. Вон там, за углом, последняя дверь направо, - объясняет Чонин. Чунсо хочет, чтобы я его проводил, он всегда цепляется за меня, когда мы не дома. Держась за руки, мы идем по коридору. Я, не удержавшись, бросаю быстрый взгляд в спальню Чонина. Там велотренажер, двуспальная кровать, столик. Ни фотографий, ни вещей, которые сказали бы мне о нем хоть что-то. Эту квартиру трудно назвать домом; скорее это сцена, где актеры не выучили свои роли. Мы все живем в четырех стенах, которые могут наполняться смехом, надеждой, покоем, любовью и прочими эмоциями. В этих стенах живет печаль. А когда мы с Чанелем жили вместе, в стенах нашего дома обитал страх.

Все вместе мы едим лазанью (вкусно, спасибо тебе, Габи!) за круглым обеденным столом.       -Ро, а потом Кенсу научит меня, как заплетать тебе косы, - с какой то неестественной, натужно-пафосной интонацией говорит Чонин. - Давай, ешь, ты ведь голодная. - Он берет вилку и принимается за еду. Ро отворачивается от него. Чонин кладет вилку.       -Тебе нужно есть, - говорит он, стараясь не выходить из себя.       -Папочка говорит, что если я не буду есть, я стану маленьким! - Чунсо размахивает в воздухе вилкой.       -У меня нет больше мамочки, - сообщает Ро. - Она умерла. Это первые слова, которые она произнесла за все время. У меня наворачиваются слезы. Я бросаю взгляд на Чонина. Вид у него несчастный.       -Мне так жалко, Ро, - говорю я. - Ты очень скучаешь без нее. Она кивает.       -У нее остановилось сердце. Мамочка говорила, что мы улетаем на небеса, - продолжает Ро, ковыряя в тарелке лазанью.       -Что такое небеса? - спрашивает Чунсо.       -Место, где живут самые чудесные вещи, - говорю я. - Все вещи, которые делают тебя счастливыми. Чунсо задумался.       -И пирожные с кремом?       -Да-да, много пирожных с кремом.       -А там есть сад? - допытывается Чунсо. - Чтобы пускать в нем ракеты?       -Да, - к моему удивлению, отвечает Ро, - там есть большой сад, в нем много цветов и собачек. Ро красивая девочка, у нее длинные, блестящие каштановые волосы, красивые губки и миндалевидные зеленые глаза. Вот только ей надо поправиться, а то кожа да кости. Так и кажется, что ее может сдуть любой порыв ветра.       -А машины? У нас нет машины. А у тебя есть машина, Ро? Ро кивает.       -У дяди Чонина есть машина без крыши.       -Ненадолго, - бормочет он.       -Я хочу на небеса, - объявляет Чунсо. - Пап, и когда мы туда поедем?       -Это невозможно. Люди не возвращаются с небес. - Чунсо, пожалуйста, не задавай глупых вопросов.       -А-а. Почему это?       -Ну... - Я не знаю что ответить, и кашляю. К счастью, сын вдруг переключается.       -Сегодня имя Мэй написали в красной книге, - сообщает он. Я напоминаю Чонину, что Мэй дочка Тэджу, и читаю на его лице облегчение о того, что мы сменили тему.       -Почему же она попала в красную книгу? - спрашиваю я.       -Она набросала в унитаз много бумаги.       -Откуда ты знаешь?       -Когда она пришла в класс, к ее юбке прилипла туалетная бумага! - Чунсо радостно гогочет, ему эта подробность кажется ужасно смешной.       -Что за красная книга? - спрашивает Чонин.       -Если твое имя написано в маленькой красной книге, значит, ты шалил, - поясняет Чунсо без лицемерия.       -Как ты думаешь, там есть твое имя? - интересуюсь я. Он заливается краской, даже уши краснеют.       -Кажется, нет, пап. Нет.       -Как ты думаешь, могло бы там оказаться твое имя?       -Могло бы, - отвечает он после небольшой паузы.       -Как ты думаешь, ты все-таки есть в красной книге? Чунсо кладет вилку с ножом и нехотя отвечает:       -Все-таки да, папочка. Снова пауза. Потом мы все смеемся, даже Ро. Чонин смотрит на нее так, как будто это первый смех в ее жизни. А девочка принимается за лазанью - съедает одну вилку, другую. Я мысленно уговариваю ее поесть еще. Когда мы убираем тарелки, Чонин говорит, что Ро съела сегодня больше, чем за целую неделю до этого.       -Вам надо приходить к нам чаще, - шепчет он.       -Так, вот эту прядь сюда, - говорю я, - а потом вот эту сюда...       -Он не поцарапает пол, а? - беспокоится Чонин, оглядываясь через плечо на Чунсо, гоняющего по квартире машинку.       -Пожалуйста, сосредоточьтесь на работе, - говорю я ему и бормочу: - Перестраховщик. Между прочим, я и сам такой. Он поднимает бровь.       -Раскомандовался.       -Ой! - ро вырывается с воем.       -Извини, миленькая. Вы кладете эту прядь поверх этой, а потом берете следующую вот отсюда...       -Я никогда не научусь это делать, - сникает Чонин, качая головой. - Занятие посложнее, чем астрофизика.       -Не говорите глупости.       -Не говорите глупости, - повторяет Ро.       -Потом заканчиваете... вот так... и глядите. - Я завязываю бант на конце косички и поворачиваю Ро лицом к себе. Она нерешительно щупает рукой волосы и говорит:       -Вы мне нравитесь. Мое сердце тает.       -Это очень приятно, потому что ты мне тоже нравишься, - говорю я. Мы с Чонином меняемся местами на диване. Чонин просит Ро снова сесть на пол перед ним. Закатывает рукава. Мы расплетаем косичку. Чонин расчесывает щеткой ей волосы.       -Ой-ой! - визжит она. - Дядя Чонин!       -Неженка, - говорит он, впервые за сегодняшний вечер мне кажется, что ему нравится происходящее. - Вот так? - Чонин ухватывает большую прядь волос. Я наклоняюсь к нему:       -Нежнее. Вот так... теперь поверх этой пряди...       -Она расползается, ох, блин, то есть сахар.       -Ох, блин, - повторяет Чунсо, проносясь мимо нас, на этот раз с пожарным вертолетом.       -Ох, блин, - эхом отзывается и Ро.       -Виноват, извините, - бормочет Чонин, когда я ругаю сына за нехорошее слово. - Вот. - Он вплетает в косу ярко-розовую ленту.       -Неплохо, - одобряю я. Косичка неплотная и долго не продержится, но... - У вас есть потенциал. Ро, ступай посмотрись в зеркало. - Она плетется к себе. Я толкаю Чонина, чтобы он пошел за ней. Спальня девочки меньше, с узкой кроватью под розовым покрывалом. На подушке лежит игрушечная овечка. На стене очередная современная картина с красным пятном посередине. Наводит на мысль о носовом кровотечении.       -Хорошо, - говорит ребенок и выходит из спальни, не глядя на нас. Чонин присаживается на краешке кровати и тяжело вздыхает, словно на его плечах держится весь мир. Я сажусь рядом с ним и не знаю, где найти нужные слова. Я обвожу взглядом голую комнату.       -Я был очень дружен с Гэйс, но в последнее время мы общались только по телефону. Она все время уговаривала меня приехать к ним пожить какое-то время. - Он печально улыбается. - Я неплохо знал Ро, но я вообще никогда не умел общаться с детьми, как вы сами, скорее всего, видите. Мысль о своем ребенке... - Он тяжело вздыхает и машет рукой, словно об этом не могло быть и речи. - И вот она здесь... Теперь мы с ней почти чужие.       -Время лечит, - утешаю его я. - Со временем все наладится... Где же ее игрушки? Он жестом показывает на ящик под окном. Я открываю крышку - там в беспорядке перемешаны куклы, корзинка с деревянными фруктами и овощами, игрушечная касса и парочка деревянных ходулей.       -Она больше не хочет играть в них, - говорит Чонин. Я задумываюсь и не нахожу правильного ответа, но что то мне подсказывает, что Чонин должен испробовать другую тактику, ведь положение такое, что хуже не бывает.       -Возможно, вам нужно поиграть вместе с ней, - советую я. - У нее есть фотография мамы?       -У меня много альбомов. - Он глядит в окно. - Я решил, что это ее огорчит, ну, понимаете, если она будет видеть фото Гэйс... Ночью она часто смотрит на небо. - Он хмурит брови. - Спрашивает о мамочке. - Он снова поворачивается ко мне, в его глазах паника. - Я не уверен, что гожусь на эту роль.       -Годитесь, Чонин. - Я снова сажусь рядом с ним. - Вы все, что у нее есть. Она потеряла самого важного человека в ее мире и не должна потерять еще и вас.       -Я знаю, но...       -Вы ее дядя, а теперь - и отец. Мы молча сидим. Мне хочется спросить насчет АА.       -Чонин, можно спросить вас о...       -Вы видели меня. Мы снова неловко глядим друг на друга, потом я говорю:       -Вы быстро ушли. Я хотел вас догнать... Вы были там в первый раз?       -Нет, иногда я заглядывал туда и раньше. Я не уверен, что все это для меня, все эти публичные исповеди, рассуждения о чувствах. - Он морщится. - Мне неинтересно слушать, как старина Нам проснулся в мусорном баке, но выкарабкался оттуда. Я невольно улыбнулся.       -Почему вы ходите туда? - Спрашивая, он глядит перед собой.       -Спиртное. А вы?       -Пьянство и наркотики. Спиртное вместе с наркотой. Пара бокалов вина, дорожка кокаина. Мой дилер был всегда под рукой. - Он передернул плечами. - Кенсу, это было довольно давно, когда я работал в Сити. В двадцать один я стал лечиться и потом не оглядывался назад. Но теперь не знаю... Я не колеблюсь, хотя, быть может... в общем, потеряв Гэйс... да еще эти хлопоты с Ро... я перегрелся... Я гляжу на Чонина. Он богатый, у него дорогой костюм, привлекательная внешность, богатая квартира, но внутри у него я вижу лишь пустоту.       -Но если вам нужно поговорить, если вам нужен друг... Он поворачивается ко мне, в его темно-карих глазах теплое выражение.       -Вы уже помогли мне... с косами. - Он замолкает и берется за голову. - Я беспокоюсь, что потеряю клиентов. Я никак не могу сфокусироваться, мне нужно...       -Слушайте, - перебиваю я, - любой на вашем месте чувствовал бы себя так же. Не надо спрашивать себя слишком многого. Он кивает.       -Когда вы начали пить? - спрашивает он.       -В двенадцать.       -В двенадцать?!       -Ой, поверьте мне, некоторые начинают и раньше.       -Почему вы пили?       -Не знаю, внутри была пустота, - все, что я могу сказать. - Вероятно, бегство от жизни. - - Когда я пил, у меня наступал покой в душе. А у вас? Он задумался.       -Нормальная дорога в жизни, как известно, женитьба и дети. Мне это казалось немыслимо скучным. Я решил не идти по той же дороге, как мои мать и отчим. Такую семейную жизнь, как у них, я не пожелаю и злейшему врагу, - признался он. - И я решил жить весело, пить, проводить время на вечеринках. Я не хотел тратить силы на отношения, ограничивавшие мою свободу. Теперь я вижу, что такая жизнь не ведет к счастью. - Он замолкает и проводит пальцами по своим густым, чуть волнистым волосам. - Вообще-то мне чуточку тяжело. Я почти вас не знаю.       -Иногда легче разговаривать с совершенно незнакомыми людьми.       -Теперь-то вы не совсем незнакомый. Мы улыбаемся, и в этот момент я вижу, как между нами проскакивает искра, и я понимаю, что мы с Чонином станем добрыми друзьями, а может быть и не только.