Рождественские каникулы

Аэлита издала тихий стон и продолжила валяться на кровати. Джереми, который уже привык просыпаться от криков девушки, обратил на это внимание прежде, чем другие члены его семьи. — Аэлита! — громко прошептал он, — ты в порядке? Аэлита, спавшая до этого момента, проснулась. Одеяло было скомкано, а кукла Мистер Пак лежала на полу. — Да, Джереми, спасибо. Это был просто кошмар, — ответила она, наклоняясь к игрушке. Затем обняла ее, и когда почувствовала себя достаточно комфортно, снова уснула. Джереми сел на кровать и посмотрел на девушку. — Если у тебя будут проблемы, то я рядом, ладно? — заверил он, поглаживая ее щеки тонкими пальцами. Аэлита вытащила руку из-под одеяла и взяла руку Джереми. — Знаю, Джереми. Спасибо, — она поднесла руку к губам и нежно поцеловала ее. Джереми покраснел. Он ненавидел вливаться в краску от этого всего, это смущение, которое делает его таким застенчивым. В конце концов, Аэлита уже знала, что он чувствует к ней, но в ее глазах он все равно был красным. Ничего больше не добавив, Джереми встал и вышел из комнаты, прежде чем кто-то мог проснуться и застать их вместе. Аэлита съежилась под одеялом и приняла позу эмбриона, крепко обняв Мистера Пака, чтобы он больше не упал. Затем, чтобы уснуть, она начала вспоминать все, что произошло за последние два дня. День концерта… Когда ее любимые музыканты устроили классную вечеринку, когда она танцевала с Джереми, целовала его… И когда Джереми преодолел свой страх и отправился на Лиоко, чтобы спасти ей жизнь. Джереми был героем не меньше, чем Ульрих и Одд. И хотя за помощь из лаборатории Аэлита была более чем благодарна, его недавнее действие было грандиозным. Мать Ульриха постучала в дверь его спальни. Было девять утра, и мальчик еще спал. — Ульрих, — позвала она, — завтрак готов. Ульрих скользнул по паркету и начал рыться в шкафу. Он взял зеленую футболку, клетчатую рубашку того же оттенка, ковбойку и отнес в ванную. Парень оперся о мраморную раковину и наблюдал за своим отражением в зеркале. Волосы были взъерошены, хотя, возможно, это придавало ему некоторую нотку изящества. Под глазами были два темных круга, да и в целом лицо выглядело не очень хорошо. Несмотря на сон в машине и ранний отбой прошлой ночью, он не выспался. Он страдал от работы всех его нейронов в то время, когда они не должны были этого делать. Он не мог думать ни о чем, кроме Юми, и этот гормональный и сентиментальный беспорядок сводил его с ума. Ульрих медленно разделся, и продолжая раздеваться, поставил сначала одну, а потом другую ногу на холодный пол душа. Что он сделал не так? Он считал, что все идеально. Уильям, похоже, не слишком вмешивался, и Юми просто смотрела на него. Он сказал ей, что любит ее, она ответила ему взаимностью. Они ужинали наедине, сами готовили. Они были почти как пара, но когда Ульрих захотел узнать правду… Звонок Джереми. Прощай, романтика и вечер с девушкой. И он не увидит ее до начала следующей четверти. Вены на руках Ульриха вздулись с той же силой, с какой юноша стиснул зубы, а слезы ярости смешались с каплями душа. Адель шаталась взад-вперед по дому, но не сочельник был причиной ее счастья. Это был ее двадцать первый день рождения, и сегодня у нее будет вечеринка в ночном клубе с друзьями. Одд уже некоторое время бодрствовал и царапал карандашом в своей папке. Все наброски изображали Рэйчел. Ее каштановые волосы, фиолетовые пряди и зеленые глаза. Несмотря на то, что это была просто кучка серого графита на листке бумаги, для Одда это значило гораздо больше. Рано или поздно о ней придется забыть. Внезапно Адель открыла дверь в комнату Одда. — Ты уже проснулся… Позавтракаем? — Знаешь, есть такая вещь, стук в дверь называется, — проворчал он. Девушка провела парня вниз по лестнице, уворачиваясь от Киви. — Кстати, поздравляю, — добавил Одд. — Он был в дурном настроении, но его старшая сестра, похоже, не придавала этому значения. Адель собрала свои длинные волосы в косичку, намазала немного варенья на круассан, который только что вытащила из шкафа, а голодный Одд начал клевать печенье. Вскоре появились две девушки с рыжими волосами: Полина и Луиза, которые вскоре присоединились к завтраку. Разговор, который вскоре развязался между ними, разбудил Мэри и родителей, и, наконец, Элизабет тоже отправилась на кухню. Это была большая, и главное, оживленная семья. Отличное чувство юмора и счастье, было в ДНК Одда, но сегодня они скрывались где-то очень глубоко. Хироки и Юми играли в карты, ожидая родителей. Их двоюродные братья должны были скоро навестить их, так что они были очень взволнованы ожиданием, потому как они не виделись несколько месяцев. В ту ночь девушка спала, как убитая, и хотя у нее побаливали запястья от метания металлического веера на Лиоко, она довольно хорошо скрывала это. В Японии было уже пять часов дня, и смена часового пояса несколько раздражала. Акико готовила на кухне ужин. Такео смотрел телевизор, стоя на коленях перед столом в гостиной. Потом раздался звонок в дверь. Акико побежала к двери, за ней следовал нетерпеливый Хироки. — Кон’ничива! — улыбнулась женщина с другой стороны. Она была высокой и стройной, с черными волосами, собранными за головой, а ее улыбка оживлялась узкими глазами. Затем сзади появились те, кто, должно быть, является ее мужем и детьми. Старшему было около пятнадцати лет, другому — семь. Они были светлые, с темными волосами и такими же глазами, как у матери. — Сакура! — воскликнула Акико, крепко обнимая сестру. Такео вышел из гостиной и пошел приветствовать гостей. — Эй, Ре, — сказал Хироки, обращаясь к малышу, — я снова побил свой рекорд по кунг-фу. Посмотрим, превзойдешь ли ты меня. Мальчишки побежали в гостиную и подключили консоль к телевизору, оставив Такео без телевидения, а Юми без карточной игры. Девушка посмотрела в прихожую — Здравствуйте, — застенчиво поздоровалась она. — О, Юми, — воскликнула тетя, положив сумки с подарками на пол и обняв девушку, — ты так выросла! Юми улыбнулась и закатила глаза на двоюродного брата, потому что ей уже надоело, что всякий раз, когда не виделись, они говорили ей одни и то же. Тот засмеялся.