***
Весь изнеможенный, холодный, голодный, доведенный до седьмого колена горя, Микки сидел у кровати прижав ноги к себе покрепче, дабы к чертям сломать свой панцирь, и достать свое до конца разбитое сердце, чтобы хоть как-то его склеить. Сказать себе «Хэй Микки, все ведь нормально, вы и раньше часто ссорились, зачем ты грустишь?». А так ли все нормально, как кажется? Боль до тошноты, судороги от страха, страха быть увиденным в таком состоянии. Микки еще больше поджал к себе ноги, и скорчил улыбку. «Настолько фальшива что даже клоун в цирке бы отвернулся». — Микки, все хорошо, тебе просто нужно забыть… Забыть все как страшный со… За стеной послышались шорохи, и голоса, и кажется звук металла… — Да не пойду я туда! — НЕТ ПОЙДЕШЬ, ИЛИ Я ТЕБЕ ПАНЦИРЬ ОТДЕРУ С КОРНЕМ МАТЬ ТВОЮ ЗА НОГУ! Послышался скрип двери, и шлепок. Картина вышла не такой уж и занятной. Донни поднялся потирая ушибленное место, когда же за ним закрывалась дверь. — Поговорите, выпустим~ — промурчал Рафаэль и исчез за дверью. Вскоре за дверью раздался жуткий грохот, а после дикий ржач. — Мгх, идиоты безмозглые…- Донни уселся в самый дальний угол комнаты, и стал что-то нервно перебирать в руках, он лишь изредка поглядывал в сторону Микки, а тот лишь поглядывал в ответ.Немая тишина.
Где-то, в глубине души, Донни не то чтобы мечтал что бы он был наедине с Микки в каком-нибудь месте, мечтал поговорить с ним, мечтал извиниться. Все эти дни прошли просто ужасно, Микки почти не бывал вне своей комнаты, и даже не ел, хотя ему всегда оставляли большую часть… Где-то внутри, Донни себя ненавидел… Прошло еще минут 40, прежде чем Донателло набрался мужества, и собрав всю свою волю в кулак, он решил поговорить. — Микки я…- он поднял голову, и увидел как резко застыли слезы на глазах брата, Микки смотрел прямо в душу, или даже сквозь нее, так жалобно, так умоляюще, будто бы просил просто ничего не говорить. — Я хочу…что бы.- Как бы не старался, слова не шли в голову, как бы не старался, он не мог отвести взгляда от такого измученного лица, эти мешки, и кажется что Микки стал на два тона светлее, до чего же он его довёл… — Просто замолчи…не хочу тебя видеть, ни слышать, ни ощущать…- Младший уткнулся лицом в ноги и отвернулся к стене, дабы закрыться еще больше. Проглотив подошедший комок к горлу, Донни поднялся на ноги, на такие ватные, мягкие, и кажется не слушающиеся ноги, он шаг за шагом обдумывал слова, каких кажется не мог сказать, слова что ему очень жаль, ему не хотелось его задевать, что у него просто дикий недотрах, что он просто люто бесится когда Микки не рядом, что он так сильно хочет обнять его, и целовать до изнеможения, начать ласкать все его тело, а потом взять и оторвать, вот просто оторвать от себя, чтобы Микки сам хотел его больше чем воздух. Донни было открыл рот, но оттуда ничего не вышло… — Прости меня… Я не хотел чтобы так вышло, более того, я не хотел тебя оскорбить, и назвать отбросом, не хотел чтобы ты теперь так выглядел, так страдал из-за этого, не хотел чтобы мы поссорились и перестали общаться, не хотел чтобы ты лил слезы из-за меня… Не хотел, правда не хотел…- Донни подошел уже было вплотную к брату и уселся на корточки. — Простишь меня? Я не тебя считал отбросом, а себя, все время, пока мы общались, я думал что я ужасен, ужасен потому…потому что очень тебя люблю, и дело даже не в братской любви, я влюблен в каждую частичку тебя, в каждую молекулу и атом. И все боялся сказать, боялся что ты будешь шокирован, что ты будешь считать меня мерзким и отвратительным… Боялся потерять тебя…- Донни протянул руку, но и тут его ждал отпор. — Ты боялся, однако с легкостью смог назвать меня кучкой дерьма! Смог ведь! Значит я ничего не значил, и не значу теперь, ведь тебя просто заставили сказать все, чтобы наконец я вышел на свет! Как это глупо! Катись от меня, и не смей прикасаться… — Микки лишь отбросил эту руку в сторону, и вжался в колени, будто бы создавая себе кокон. — Микки, прекрати, я бы не стал делать что-то против своей же воли и принципов, ты же меня знаешь, как никто знаешь! — Донни обнял того со спины, и казалось, барьер Микки был сломлен, он затрещал по швам, но не для того он его строил, чтобы его сокрушили за пару словечек. — Ты мне противен, я не хочу тебя видеть, ощущать, и слышать, или ты забыл эти слова?! — Я помню, а еще помню что говорил тебе, " я никогда тебя не брошу», " мы всегда будем вместе». Я все это помню. Именно поэтому, я пытаюсь, и пытаюсь, и буду пытаться пока ты не простишь, буду ждать, буду страдать, но буду пытаться. Ведь ты, все что мне нужно в этой жизни…- Донни сел на ноги, и стал ждать когда же его наконец обнимут. Микки поднял голову, и каким-то странным взглядом посмотрел на брата, а после повернулся к нему, и произнес. — Ты правда, ты серьезно говорил что любишь меня? — Микки утер одинокую слезу. — Да, чистейшая…- румянец все же соизволил появиться — Донни, я тебя прощаю, но, прежде, и ты прости меня, ладно? — на глазах снова выступили горькие слезы, и сейчас они скорее всего от радости, потому что все от горя были выплаканы.