***
В маке слишком много модных телочек, чтобы почувствовать себя пидарасом, поэтому Кенсу загадочно смотрит в окно и бросает косой взгляд на Лухана, чекающего ленту в инсте. В обеденное время тут слишком много людей, но одногруппники все еще надеются получить свой заказ до того, как кончится учебная неделя. — Зачем тебе столько девок из института в подписках? — спрашивает Кенсу, подпирая голову ладонью. — А как я буду знать все самые классные сплетни, которые мне не рассказывают? — с натуральным возмущением говорит Лухан, тут же показывая пример. — Видишь у нее фотка в, очевидно, не ее рубашке и подпись стихами типа скучаю и все такое, — продолжает парень, выделяя "очевидно" и закатывая на этом слове глаза, потому что это действительно очевидно. — Ебать, знакомое зеркало, — влезает До в телефон друга с неподдельным интересом, но после пары секунд рассматривания в груди появляется противное чувство. Да и Лу подозрительно затих. — Ебучий Ким Чонин, — тихо говорит он и встает за заказом с лицом самой настоящей сучки, параллельно доставая телефон. — Пиздец, а какого хуя Кристал там забыла? — бубнит Лухан себе под нос, приближая фотографию, и на всякий случай делает скрин. — А что она забыла в его квартире? — решается предположить парень по возвращению Кенсу. Лу тут же прикусывает язык и понимает, что сболтнул лишнего. — Ты угораешь? Они же вместе живут, — говорит Кенсу и отправляет агрессивное сообщение, запивая свою злость молочным коктейлем со вкусом клубники. — Ебать, ты смешной, — усмехается друг.***
«вау, да ты просто молодчина. браво. это меня не задело, но ты славно повеселился :)» — приходит на телефон Чонина во время обеда. Сердечко делает нервные туки-туки, а в животе неприятно тянет, будто бы он сделал что-то плохое. Парень поднимает голову, чтобы оглянуться, но нужные глаза не находит. «Кенсу? Надо с ним поговорить». Ким не понимает, о чем это говорит До. — Ты че там завис? — говорит Чанель, грациозно макая картошину в кисло-сладкий соус. Бекхен успешно крадет вкусняшку и с довольной моськой смеется с тупого лица парня, почти что выплевывая все наружу. — А вот и они, — кивает Сехун в сторону идущих парней с пакетами из мака. Они стараются выглядеть непринужденно, но все это проходит мимо всех. Чонин отправляет ответ и буквально стирает со своего лица недоумение, решая не выставлять все напоказ. Телефон благополучно вибрирует от нового сообщения, но парень также успешно доедает свой обед и игнорирует не только раздраженный взгляд Кенсу в свою сторону. «Ты долбоеб? Конечно, я тебе сообщение отправлял» — светится на новом смартфоне.***
Кенсу не догоняет и злится во время оставшихся пар, потому что ответ так и не приходит. Он даже успевает забросить идею отношений с Чонином на целых десять минут, но не выдерживает после того, как тот называет початок кукурузы, смирно лежащий на прошлом натюрморте, огурцом, потому что ему так проще и легче описать предмет. Легкая улыбка прячется за банкой с водой болотного цвета от многочисленного смешивания красок. — Поменяешь и мне? — говорит Лухан и тут же строит самую жалостную моську, потягиваясь на неудобном стуле. Кенсу кивает и хватает вторую банку, как бы невзначай задевая мольберт Чонина своими бедрами. Ким не догоняет, за что к нему такое отношение и чуть ли не лезет на стену. Но это все в душе, а в жизни он просто тихонечко вздыхает и продолжает листать ленту в интернетах. Парень сжимает телефон в руке чуть сильнее обычного и пытается успокоиться. Он не хочет казаться соплей, которую можно взять и задеть на раз-два. Чонин хватает свою джинсовку с подоконника и выходит из аудитории. На первом этаже парень находит Кенсу за раковиной и хватает его за локоть. Тот смотрит на одногруппника с испугом и непониманием. — Выйдем, покурим, — коротко бросает Ким и идет к выходу. Банки остаются недомытыми на столешнице возле раковины, а Кенсу неспеша плетется за парнем, по пути отряхивая руки от воды. За углом института его уже ждет Чонин. Он достает две сигареты из внутреннего кармана джинсовки и протягивает одну Су, который мокрыми пальцами аккуратно берет сигарету и вставляет ее в губы. Ким смотрит на него с выжиданием и задерживается на мысли, как же невинно сейчас выглядит одногруппник со своими большими глазами и крайне мило закатанными рукавами. Все слова, которые хотелось сказать с того самого дебильного сообщения испаряются, как и невинность Кенсу. Он уже небрежно подкуривается той самой красной зажигалкой, протягивая ее Чонину. Киму остается лишь стоять огорошенным. Настроение между ними меняется, как у ребенка в два года. — Зачем ты себя так ведешь? — говорит Чонин, неспеша подкуриваясь. — А ты не понимаешь? — на выдохе отвечает Кенсу, усаживаясь на ступеньки у запасного выхода. — На что ты злишься, ты хоть скажи? Я себя чувствую как долбоеб из тех мемов про тупых девок, — отвечает Ким и смешно хмурится, опираясь на перила возле одногруппника. — Ты встречаешься с Кристал, у вас все четко, но при этом ты флиртуешь не только со мной, но и с левыми телками с хореографии, — говорит Кенсу и скидывает пепел меж своих новых белоснежных кроссовок, как истинная сучка. Чонин заходится кашлем от такого заявления, пуская дым не в то горло. Он буквально чуть не умирает на глазах одногруппника, но вовремя приходит в себя и делает непринужденное лицо. — Кто тебе сказал, что мы встречаемся? — с легкой улыбкой говорит Ким. — Он, блять, еще и лыбится, — возмущается Кенсу куда-то в сторону. — Ты реально угораешь надо мной? — отвечает он самым грубым голосом, отчего парню напротив становится не по себе. — Прежде, чем ты продолжишь поливать меня говном, позволь сообщить, что мы расстались еще во время посвята, — начал Ким с умным видом, затягиваясь как не в себя. — С добрым утром, блять, — говорит он, пафосно кидает щелчком сигарету за забор института и уходит из курилки. «И позволь напомнить тебе, что не я сосал направо и налево» — приходит чуть позже на телефон хрупкого художника. Сказать, что Кенсу охуел — не сказать ничего. Все его аргументы и выебоны выглядят теперь настолько глупо и неловко, что он даже подумывает переехать в другой город пару секунд, лишь бы не встречаться взглядами с Чонином и не чувствовать себя ублюдком. До даже хочется заплакать, на такой вселенский шок в его голове нет никаких мыслей; сплошная пустошь и легким ветром доносится "какой же ты дебил". И курить уже не хочется, не то, что жить. Выражение "провалиться сквозь землю" сейчас как никогда кстати. Полное опустошение и миллион шансов и попыток в голове все переиграть, лишь бы не чувствовать снова эту горечь и осознание, что все однозначно точно пошло по пизде. Кенсу настолько пришел в голове к выводу, что игра закончилась, поэтому сейчас очень хочет, чтобы Чонин выбежал и сказал типа "это все шутка". Но этого не происходит, поэтому парень встает и идет на пару, будто ничего не произошло. Не хватает только, чтобы заиграла грустная песня и полил дождь, типа все очень грустно. Однако Кенсу хватает и прохладного ветра, который отчего-то больно бьет по щекам; или же это слова Чонина. Непонятно. До даже не может определиться: злиться на себя, на Чонина, потому что он вдруг после милашничества и подкатов вдруг кричит, или же на сраного старого друга. — Пиздец.***
Лухан травит самые смешные байки, улыбаясь так лучезарно, что Кенсу становится стыдно за то, что он едва может выдавить из себя неловкую улыбку. И друг примерно догадывается, в чем причина, но продолжает попытки достучаться и перебить грусть смехом. Когда Лухан понимает, что ничего не выходит, просто предлагает уйти с пар и выпить. Кто же знал, что это предложение поддержит Кенсу гораздо быстрее, чем вспомнит о тех несчастных немытых банках возле раковины. За пару секунд чуть ли не щелчками закрываются банки с гуашью, и вот парни уже заходят в ближайший магазин. Пару пиков кассовоаппаратных машин, и два пива в руках. Парни заходят за дом, прямо во двор и садятся на ближайшую лавочку. Пиво открывается также быстро, как Кенсу подкуривается. — Ну и что случилось? — начинает Лухан, жалея в мыслях, что он не дома, где может разлечься. — А то ты сам не догадываешься, — с хмурой ухмылкой говорит Кенсу, затягиваясь так, что рак легких готов принять его в свои ряды прямо сейчас. — Все просто: я говнюк, а Чоня расстался с подружкой, — продолжает он, немного запнувшись на знакомом имени. — Пиздец, думал, что это он ведет себя максимально по-ублюдски, а оказалось, что ублюдок - это я, — голосом тупой дефки говорит парень, чтобы уменьшить агрессивность ситуации. — Бля, это конечно, все хуево, но что-то мне подсказывает, что если мы прямо сейчас послушаем тупые песни Исина, который вдруг решил, что он не художник, а музыкант, то все станет гораздо пизже, — с еле сдерживаемой улыбкой говорит Лухан и тут же миллион раз тыкает в своем телефоне, после чего доносится звук очень плохого качества. — Пиздец, это он сам бит сделал? — спрашивает Кенсу, делая большой глоток девчачьего пива, как его называет Чанель. И хотя Пак - большой придурок, но Эссэ - это жизнь. — Походу, — кивает друг, чмокая губами и затягиваясь чужой сигаретой. — Но это ни за что не сравнится с репером с моего бывшего района, там чувак говорил типа "ауар дистрит", типа наш район, ты понял? — говорит он и заливается смехом. Кенсу остается лишь представлять размах этого недорепера. — Бля, Чоня тоже очень плох в английском, — с горечью говорит До, и парни замолкают на пару секунд. Лухан обнимает друга покрепче, аккуратно придерживая эссе в руке, чтобы не вылилось, и чмокает в плечо. — Все будет четко, — шепчет он и делает глоток. После первого пива идет еще одно, а после даже вино. И вот ребята сидят дома у Кенсу, громко поют трендовым песням, которые на трезвую голову не могут переносить. Лухан предлагает сделать фотографию типа До с новым парнем, чтобы позлить Чонина, и друг тут же соглашается. Как говорится, нечего терять. Лу надевает старую и огромную толстовку Кенсу и приобнимает его, а Су делает фотографию, обрезая голову друга. Пару фильтров, и идеальная провокация готова. Сразу же идет дикий смех, потому что через пару минут звонит Бекхен и спрашивает, что это за новый "друг", о котором Кеня написал в описании фотки в инсте. — Мы тут Кеню утешаем, — невнятно кричит в динамик Лухан, разливая вино из кружки на пол, также невинно вытирая носочком.***
Парень лежит на своей постели в одной лишь рубашке, разглядывая фотографии над своим рабочим столом. На них падает свет тусклого торшера, несчастно надрывающегося на всю комнату. В голове Кенсу ни одной мысли, и желания задумываться и анализировать ситуацию совсем нет; всего лишь тоскливое чувство тянется огромной лентой где-то внизу живота. Из динамика телефона раздается левая музыка, которую парень знать не знает; включил чей-то плейлист в интернете. Друзья отправляют сообщения, пытаются выяснить состояние одногруппника. «Мне не плохо, не хорошо. Мне никак» — думает он, скрывая смс. Художник разваливается звездочкой в постели и думает, что сейчас для полного эмоционального срыва не хватает проблем на учебе и дома. И если с первым все хорошо, то со вторым — хуже некуда; родители До Кенсу вдруг решают, что жить, как есть, то есть раздельно, недостаточно, надо обосновать это бумажкой из загса. И нет, они не тупые романтики типа "Ура, еще раз поженимся". Развод. Тот самый, который ставит точку в их отношениях. Вяло покачивая головой в такт музыке, парень достает сигарету и подкуривается. Сил улыбаться нет, как бы не хотелось сделать вид, что все обойдется. Залипнув на фотографии со школьными друзьями, До не сразу понимает, что музыка остановилась. Разблокировав телефон, становится ясна причина. «Не хочешь выйти покурить?» — приходит не от того, от кого хотелось бы. И как бы парню не был мил Лухан, сейчас совсем не до утешений и жалости в свою сторону. Наоборот, Кенсу заходит в соцсети полистать смешные картинки, чтобы хоть как-то вернуть настроение из жопы. Он отправляет в дружескую беседу с Лу и Бекхеном стикер с медвежонком типа все окей, а затем смотрит на уведомления из инстаграма. Кенсу чуть не давится пеплом, потому что ему написал в директ сам Ким Чонин; и не абы что, а целую тираду. «Пиздец, тебе вообще все похуй что ли?? Ты бы хоть сразу сказал, что ветреный, я бы и не посмотрел в твою сторону. Тебе по приколу как будто дразнить меня и еще нескольких ребят одновременно, они хоть в курсе, что ты за человек такой? Потому что я уже не знаю ничего о тебе» — светится на полуразбитом экране. Огромный пепел падает на колени Кенсу, а комок в горле никак не хочет выходить; его лицо буквально сжало от всей боли, которая ножом прошлась через эти сраные буквы. Он тихонько роняет слезы, боясь быть услышанным, показаться жалким куда больше, чем есть уже. До не выдерживает и подбегает к подоконнику, роняя телефон на кровать и тут же распахивая окна. Парень кричит, что есть мочи, глотая сопли, но выходит лишь тихий писк. Это так его расстраивает, что он бьет по подоконнику со всей силы и тут же корчится от боли: напоролся на выпавший бычок, горящий красным пламенем в заполненных слезами глазах Кенсу. — Ебучий Ким Чонин, ладонь ушиб, так еще и ожог получил, пиздец, — почти что одними губами произносит он, прежде чем опуститься на пол и закрыть лицо руками. — Просто хотел немножко быть счастливым, — продолжает бормотать Кенсу, уткнувшись носом в холодные ладони. Он засыпает так быстро, что даже не успевает подумать обо всем плохом, что когда-либо делал; настолько До пьян и вымотан этим днем. Хочется, чтобы все ограничилось только этими страданиями в своей комнате поздно вечером. Кошмары не отпускают хрупкого художника всю ночь, подливая масла в огонь. Чонин весь праздничный вечер сидит за огромным столом и смотрит прямо на Кенсу, в упор и практически не отводя взгляда. Это, разумеется, безумно смущает парня. Он думает, что с ним наконец-то кто-то из всей этой огромной толпы зафлиртовал. Между тем, официант распахивает красные шелковые шторы длиной в метра два, открывая вид на прекрасный сад с кучей тропинок и милым фонтаном. Сегодня собрались самые классные ребята за столом, и погода лишь подчеркивает торжественность. Чья-то племянница играет классику на пианино. Кенсу краснеет и улыбается, всячески бегая взглядом, потому что эти очаровательные карие глаза заглядывают прямо в душу. Чонин, ухмыляясь, приспускает галстук и снимает его, после расстегивая первые две пуговицы. До буквально млеет на глазах. Как только смуглый парень подмигивает, от хрупкого художника будто останется лишь лужа. После торжества Кенсу решает заговорить со знакомым. — Ты весь вечер съедал меня взглядом, — кокетливо произносит он полушепотом в гардеробе. — Ты о чем? — совершенно не понимает, о чем речь Чонин, получая свое пальто. — Разве не ты мне подмигивал? — снисходительно улыбаясь, продолжает Кенсу. — У меня нервный тик, — с возмущением поясняет Ким, вгоняя парня напротив в полнейшую краску. — А если ты про то, что я в твою сторону смотрел, так за тобой висела очень интересная картина, — дальше накидывает он, отрекаясь от случайного флирта. «Даже во сне закидывает в мое сердечко ложные чувства, вот пес».***
Еще не январь, но Чонину уже дико холодно. И будь он романтиком, он бы определенно приплел как причину отсутствие любимого человека, но Ким не дебил. А посему ищет в залежах своих вещей толстовку поплотнее и выходит на улицу, где ловит такси. — В аэропорт, пожалуйста, — пафосно говорит он, вынув на пару секунд левый наушник. Сегодня приезжает его бывший лучший друг, который получил название "бывший" в голове Чонина лишь потому, что поступил в универ в другую страну. И не то, чтобы общение прекратилось, просто его недостаточно. Всего-то пару звонков в неделю и периодически заходили в скайп. Для лучших друзей, коими оба являлись на протяжении семи лет, это совершенно незначительно. Чунмен, а именно так зовут парня, что жил в доме напротив, со средней школы каждый день проводил время с Чонином. И пусть целый год их разделяли километры, им действительно есть, о чем поговорить. Как минимум тот факт, что Чунмен подавал документы вместе с художником в один и тот же универ для подстраховки, значило немалое. Тем не менее, его родителям хотелось чего-то более престижного для сына, посему друга отправили в Германию учиться на архитектора. «Там ведь тоже рисовать надо» — твердили они. Между тем, Ким нервно курит поглядывает на двери самого аэропорта, потому что зайти внутрь кажется задачей непосильной. Его одолевают страхи, будто он там потеряется, и Чунмен его не найдет; и что, Чонин тогда зря перся поздно вечером встречать друга? Парень набирает знакомый номер и звонит уже второй раз, но связь не позволяет услышать в ответ что-то большее, чем шум. Он решается и заходит в здание, сразу выискивая знакомый силуэт. Остановившись взглядом на друге, Чонин бежит в его сторону, чтобы помочь с сумками и, разумеется, обнять. Это, конечно, не сопливая дорама, но скучали друзья жутко. — И что это за красавчик пришел меня встречать? — игриво шутит Чунмен, со всей силы обнимая друга. Знакомый, такой родной запах спирает дыхание; а дикое ощущение ностальгии закрадывается в сердечко и создает непонятное желание проникнуться ей полностью. — Да какой красавчик? Ты мой лоб видел? У меня много новых друзей там, — отвечает взбудораженный Чонин, поднимая челку. Друг смеется и художник подхватывает настрой. — Ты ведь у меня останешься? — строя щенячьи глазки, продолжает он и забирает одну из сумок. — Конечно, но только если ты мне стрельнешь сигу, я еще не купил, — лыбится парень и прикрывает глаза, как бы подтверждая свои слова. — Только приехал, уже разоряешь меня, ужас! — Ты же любишь меня! Оба парня волнуются, как бы не внесло это время большие изменения в общении. Дикое ощущение, как будто ты пришел домой после долгой поездки, окрашивает настроение между друзьями. Чунмен делится впечатлениями о самолете, не забывая упомянуть, что по привычке с поездами ждал остановки на перекур, а Чонин самозабвенно слушает и улыбается, потому что никогда не путешествовал. Если только поездку к родственникам в соседний город не брать в расчет, но площадь его такая маленькая, что сойдет и за деревню. Чонин переживает, как бы их дружба не пошла по пизде, но когда слышит от Чунмена дебильную шутку про говно, понимает, что все как всегда. Ребята заваливаются в пустую квартиру с парой бутылок. Мен закидывает шмотки в комнату художника и собирается уйти, но его внимание цепляет парень на раскрытом скетчбуке на рабочем столе. Четкие черты лица, будто созданные скульптором. Техника Чонина легко узнаваема для друга, что вызывает на лице Чунмена теплую улыбку: давно он не видел его работы. Парень возвращается в гостиную раньше, чем художник замечает его отсутствие. Вопрос о мальчишке с большими глазами и широкой улыбкой встает позже, во время курения и видосов на ютубе. — Это мой красавчик-одногруппник, — говорит Ким, затягиваясь без рук и листает предложенные видео. — Мутки мутите? — смеется друг, почти что захлебываясь Хуегарденом и выделяя противное слово "мутки", которое использовали в седьмом классе крутые пацаны. Чонин не удерживается и делает моську, которая изображает смайлик-прекол между ними; подмигивание и высунутый язык в какую-либо сторону. Они строят эти лица пару минут без остановки, а после смеются так сильно, что хочется забыть о сессиях и сделать домашку на завтра, будто снова в школьное время. — Да мы также мутки мутим, как ты со своим одноклассником из своей сраной гимназии, — говорит Чонин и вспоминает эти пять секунд, когда он очень смеялся. Дело в том, что Чунмена кадрил его одноклассник в новой школе, всяческие предлоги выдумывал и писал 24 на 7, а Мен подумал, что тот его стебет и кинул фотку в дедовских черных очках со словами "Не вижу твоего хейта". Короче, ситуация сложная, но не критичная. Зато смешно было, как говорится. — Бля, ну это не Ренджун с нашего двора. Помнишь, он еще в розовой рубашке ходил в седьмом классе, — отвечает Чунмен, тут же чекая в социальной сети этого парня и протягивая другу смартфон, чтобы показать фотку в той самой рубашке. Как и ожидалось, Чонин протяжно произносит "бля" и лыбится непонятно зачем. — Мб ты покажешь мне инсту своего красавчика? Оценю его по шкале от "бля, ну такое" до "абасач", — говорит парень и подмигивает с высунутым языком. Художник вздыхает, но тут же двумя щелчками открывает некоего "бэдбич". И он уже хочет показать фотки, но натыкается на новую, с нераскрытым вторым персонажем. — Погодь, тут критичная ситуация, — заявляет Чонин, делая скрин и приближая фотку, как только может. — Ебать, а это что за пес там? — прищуривается Чунмен, заглядывая в телефон друга. — Ну бля, разувай свои пидорские кулаки, идем чистить ебучку, — горько смеется художник, за раз опустошая полбутылки. — Ну знаешь ли, лучше иметь друга, чем друг друга, — с лицом самой пафосной сучки заявляет Мен, надувая губы и отставляя мизинчик прежде, чем чуть не умереть, закашлявшись от дыма. — Бля, хочется сделать чик-чик по глотке, лишь бы цитат твоих больше не слышать, — говорит парень и пальцами изображает ножницы. Чунмен бьет друга по плечу и чуть не прожигает его желтую толстовку, вовремя убирая сигарету, которую после крадет Чонин, докуривая последние пару тяжек. — Ну ты и пес, — качает головой архитектор, по фану цокая и строя недовольную моську. «Ебучий Кенсу, не мог начать выебываться с Луханом в другое время, чтобы я не сомневался, что это мой друг тебя обнимает по приколу, а не какой-то левый ебырь? Щас бы сидел со своей гетеро-девушкой и чувствовал себя гетеро-хуево, а не вот это все гомосексуальное говно». Чонин даже не замечает, что Чунмен совершенно не удивлен новой ориентации друга, как будто заранее знал, по какой скользкой дорожке его приведет специальность "художник". Надо было задуматься еще тогда, когда между пяти цветов синего Ким смог различить изумрудный, лазурный и сине-зеленый. Видимо, цвет морской пучины сделал свое дело и конкретно повлиял на Чонина, разукрашивая его жизнь в такие же пидорские и незаменимые краски. — Прости, что прерываю твои гейские раздумья о своей дебильной натуре, но ты бля на улицу посмотри, там снег пошел, — кричит Чунмен с кухни, выкидывая пустую бутылку в урну под раковиной. Художник отлипает и несется на всей скорости к другу, напевая что-то типа "гонщик нелегальный", поскальзываясь на повороте. И действительно, уже октябрь, а разгоряченные сердца Кенсу и Чонина так и хотят застыть на всю жизнь, лишь бы не чувствовать все это говно снова. Стоит ли упоминать, что каждый из них уделяет пару минут в день на залипание их совместных фотографий, чтобы сдержать скупую слезу. Возможно, обоим слегка не хватает адреналина, как тогда, когда их встречи были тайной. И если в тот момент это было чем-то романтизированным, то сейчас кажется супер-глупым. Чунмен завороженно следит за каждой снежинкой, пытаясь забыть о своих проблемах. Все-таки, не в первый же день с порога загружать друга существенным таким вопросиком; лучше его обкашлять попозже, когда придет время. Хотя в груди так тяжело, как будто камень привязали и кинули в воду. Но лишь тогда, когда слышит слабый голос матери по телефону, норовящий сорваться на плач.***
Пустые бутылки водки, стоящие рядом с новыми кроссовками Чонина в прихожей, мягко намекают, что вечер закончился не тихо-мирно. Голова трещит, а цитрамон никак не спасает. Зато контрастный душ и плотный завтрак решают судьбу в хорошую сторону, похмельную, так сказать. Когда Ким собирается на учебу, которая, благо, начинается сегодня в два часа, Чунмен сидит бодрячком и смотрит смешные видосы. К слову, выглядит так, будто был трезвым вчера на максималках. — У меня две пары рисунка, со мной пойдешь? — спрашивает Чонин, сгребая все карандаши на столе в раскрытый портфель. Кажется, будто вот-вот и он готов проебать учебу на раз-два. — Ну не тут же мне вонять, — лыбится друг и застегивает на себе барсетку. — Акей, — кивает парень и параллельно пишет в беседу группы, что придет с корешем. Чонину кажется, что все идет по пизде только тогда, когда на его сладкое "доброе утро" Кенсу чуть не грохается вместе с софитом, стреляя агрессивным взглядом. Чунмен сидит возле окна, дальше положенного, и сдерживает хохот. — Ты че, долбоеб? — шепчет архитектор, когда Чонин крутится возле оставленного рядом портфеля. На недоумевающий взгляд друга, Чунмен поясняет. — Я бы с тобой после вчерашнего тоже не общался, ты же как мразота себя повел с ним. — Я? Как мразота? — глаза художника, кажется, сейчас придется ловить чайной ложечкой, как у маленьких собак. Друзья стоят под домом До Кенсу и громко высказываются по поводу его поведения. Чонина знатно вымотала не только поездка на такси до соседнего района, но и две бутылки водки, готовые вот-вот выйти наружу и представиться Кенсу. И на месте хрупкого художника, лучшим вариантом была бы рвота, чем такой Ким Чонин. — Я, блин, тебя люблю, а ты любишь сосать члены каких-то пидорасов, ебучий ты До Кенсу, — кричит художник и укладывается на такой манящий асфальт, потому что лучше лечь заранее, чем оказаться там с разбитым ебалом. Чунмен кричит за друга больше, чем тот мог взять себе в голову таких гадких мыслей, а Ким готов уснуть прямо на мокром тротуаре между той улиткой и недавно скуренной им сигаретой. — Чтобы ты хуем очередного ебыря подавился, — в прямом смысле слова выплевывает Чонин, потому что после сказанных пакостей, выходит кое-что посерьезнее. Воспоминания выступают холодным потом на смуглом лбу прежде, чем парень успел осознать всю критичность ситуации. Один вопрос не покидает крохотную голову Чонина, "Нахуя". Второй ему накидывает Чунмен в лс, чтобы не кричать через всю аудиторию. «Ты дальше выебываться будешь или извинишься?». И правда, а что делать дальше? Если посудить логически, то тут тупо палка о двух концах: держать выебоны как осознанное решение, и тогда Кенсу, возможно, примет из этого урок; извиниться за грубые слова, но в этом случае Кеня и дальше может позволить себе такие проебы. Тем не менее, Чонин пришел сюда заканчивать работу, а не решать свои гейские вопросы. Именно поэтому парень пропадает на три часа в своем планшете, создавая четкие линии и накладывая тени. В это же время Чунмен пытается выведать у сладусика-Кенсу, а именно так он его и кличет, какого хуя у них с Чонином происходит в отношениях. Через какое-то время они перемещаются в курилку, где присоединяется Лухан. Это выглядит со стороны также, как родственники на праздниках нападают со словами "Есть ли невеста?". И когда Сехун после рукопожатия с Чунменом громко ругается на друзей, чтобы отъебались от бедного Кенсу, который сейчас ни то заплачет, ни то ебальники всем разнесет, все становится более-менее спокойно. Ирония в том, что Лухан и Сехун уже знакомы с лучшим другом Чонина, а Кенсу знать не знает, кто этот петушара и что он здесь забыл. Но именно на его плечах парень плачет в туалете проститута, совершенно выкидывая напрочь мысли о том, что именно Чунмен вместе с Кимом кричали под окном прошлой ночью. Сейчас это не так важно, как возможность выговориться. Вряд ли Чунмен собирался так время проводить, приезжая из другой страны, чтобы потусить со своим другом, но не находит ничего лучше, чем покрепче обнять бедняжку и поддакивать, какой Чонин дебил. — Тут как бы надо взять и поговорить, потому что этот придурок еще в средней школе голову девчонкам дурил, а потом не мог разобраться со всем и сидел, как ты, слезы лил. Да и ты тоже хорош, прямо в соседней комнате развлекаться с другим, — говорит Чунмен, протягивая бумажный платочек со смешариками. Кенсу вытирает слезы с опухшего донельзя лица крошем и смеется от пиздецовой ситуации, которая не подлежит решению даже его рассудительной голове. — Мы же молодые, а как тут без драмы, — вздыхает художник, после собирая все силы и высмаркиваясь. — Вполне логично, вы оба перегибаете, как будто в индийском сериале, где в парня кидают камень, а он умирает, — усмехается парень. Кенсу даже не знает, хорошо ли, что теперь Чонин косвенно знает все, что у него на душе. Хотя, это еще зависит от того, насколько болтливый его друг и не перевирает ли он случайно слова. Пусть что-то и подсказывает, что все станет лучше, потому что Чунмен выглядит хорошим человеком, однако, Кенсу не глупый парень, и знает, что свои проблемы никто за тебя решать не будет. Когда художник остается один в уборной, он тщательно пытается вымыть вместо своего лица какие-то вопросы, которые обкашливать не очень-то и хочется. «Как же я, черт, все это ненавижу: сраный день, эту неделю и ублюдскую череду событий. Вот только мем в том, что во всем виноват я и этот пиздецки очаровательный Ким Чонин, держащий свою гетеро-задницу недалеко от меня».***
«Бля, а че дальше-то будет? Кто-нибудь собирается подсказать, указатели вывесить, чтобы чисто разобраться, что к чему? Потому что я однозначно проебал обучалку в начале и перешел к сладкому». Чонин едет в трамвае вместе с Чунменом за джинсами, потому что эти уже выглядят слегка хуево. В наушниках на двоих звучит музыка 50х, потому что это романтично, а архитектор заделался романтиком. Ни то это все пидорское нутро вылезает наружу, ни то мелодрам насмотрелся. И с какой-то радости, эта тема напоминает Чонину не атмосферность прошлого века и трепетность, а мультфильм Леди и бродяга, потому что это лучшее, что он смотрел за всю свою детскую жизнь; в глазах так и стоит картинка, где собачки кушают макароны поздним вечером на свидании. Художник вздыхает и понимает, что романтичность его тоже одолевает, но тут же списывает на заразность друга. «Привез свое гэйство зачем-то. Ну кто просил?». Парочка школьниц отрадно хихикают и поглядывают на уставших ребят, ждущих свою остановку через целых семь минут. Но ни один из друзей не находит свои взаимодействия чем-то смешным, скорее шутят с того, что девчата могли себе надумать. Парни курят возле тц под забавную музыку, доносящуюся из вечно открывающихся дверей. На них странно смотрят прохожие, но это все равно смешно, потому они и продолжают. Это что-то в роде их прикола; как, например, делать всякие штуки пальцами. И нет, это не дрочить друг другу. Всего лишь, знаки мира и "окей", лайки и большой палец с мизинцем; что-то в роде смайликов в соц сетях, только забавнее, когда ребята начинают путаться в своих руках и смеются. Лучше всего в такие моменты делать еще лица смайлики, о которых говорилось ранее. Тем не менее, сигарета заканчивается, и вот красавчики, а именно за них девчонки вокруг принимают друзей, заруливают в сам торговый центр. Взгляд Чонина тут же падает на такие же джинсы, как на нем прямо сейчас, но Чунмен предлагает взять что-то новенькое. И вот художник уже стоит вместо привычных в облипку в классических, напоминающих те самые из 90х: из плотной ткани, светлые и с завышенной талией. Смотрится просто ужас. Чунмен называет это "отвал пизды", из-за чего Чонин сгибается пополам в примерочной из-за сильного смеха. — Ты где это услышал вообще? — сквозь смех говорит парень. — Да это все тот чувак, который про фильтр говорил. "Вам винстон с фильтром или без? А в чем разница? Разница в фильтре: либо он есть, либо его, сука, нет", — цитирует архитектор и смеется еще сильнее. — Пиздец, — улыбается Чонин и разглядывает в отражении зеркала, как хорошо смотрятся на нем джинсы. — Похуй, беру. — Ты уверен? Мб еще в других магазинах чекнем? — уточняет друг, но понимает, что слова излишни, ведь художник уже решительно дует на кассу. Там он старательно рассматривает, как работает девушка, которая то и дело поглядывает в их сторону. Чунмен берет листовку с инициалами магазина, отвлекаясь лишь на секунду, и вот кассир уже старается флиртовать с его другом. Ким лишь сдерживает смех ровно до того момента, как они проходят через пищащие штуки на выходе. — Такой ты, блять, Дон Жуан. — Она ведь так старалась, я не мог схуевничать на это, — оправдывается Чонин, но понимает, что не надо было отвечать на это. — Пойдем к комиксам, я чекнуть их хочу, — говорит Чунмен и сворачивает в сторону нужного островка. Там он приличных десять минут разглядывает самый классный комикс в мире, по мнению Чонина. — По нему, кстати, ривердейл сняли, ты в курсе? — говорит художник, складывая пакет с покупкой в портфель. — А я о нем узнал на пару лет раньше, — горделиво продолжает он. — По цветам красивый, — кивает парень. Ребята пафосно трапезничают в маке, не забыв пообсуждать новый закон в штате США о запрете аборта. Чунмен, как ярая феминистка, чуть ли не пускает дым из носа, в то время как его друг кивает и добавляет что-то типа "Ну да, это не ок". И это все, конечно, супер-интересно, но маленькая голова Ким Чонина задается небольшим вопросом: как там До Кенсу?***
— Нет, ты послушай, я, конечно, хуево поступил тогда в туалете, но мы не в официальных отношениях, так что, — записывает голосовое Кенсу, перекатываясь из стороны в сторону на своей кровати. «Я все понимаю, но Чонин думает, что это ты затеял эти сраные игры, а это некстати,» — доносится из динамика телефона. — Бля, ну я это понимаю, но он изначально на два фронта, так сказать, любовью раскидывался, — начинает по-новой парень. — Я то забыться хотел, а не вот это все говно заказывал на дом. В ответ приходит краткое "хз", и Кенсу вздыхает, потирая лоб. Он и сам не знает, как выкручиваться из этой сраной ситуации. В голове представляется лишь два выхода: поговорить по делу и без выебонов, ну, или на худой конец забить и жить дальше. И последнее огорчает больше всего. Самое ужасное, что эти мысли не дают никакого покоя, угнетая и накидывая больше негатива, отчего Кенсу банально не хочет порисовать скетчи персонажей из сериала. Тем не менее, он пересиливает себя и кормит кошку, сидя на корточках и ласково почесывая той за ушком. Она мурчит, а художник мягко и изнеможденно улыбается. Мама спрашивает, что случилось, но Кенсу отмахивается дежурными фразами и вновь уходит в свою комнату, игнорируя радостные возгласы старшей сестры. Парень усаживается на стул возле окна и рассматривает улицу. Как назло, там ходят старики да парочки. И если с первыми у него проблем нет, то вторые заставляют захотеть сделать чик-чик по горлу. «Я же не в сраном сериале, камон». Художник решает воспользоваться советом какого-то чела на ютубе, который внезапно всплыл в голове, и лечь спать, надеясь, что ответ на важный вопрос придется после хорошего сна. К счастью, До вырубается буквально в тот момент, когда закутывается в одеяло по подбородок. Сон заканчивается по щелчку и, кажется, будто его совсем не было. Тем не менее, уже ближе к 11 часам, а это значит, что пара скоро начнется. Парень лениво собирается, очередной раз отвечая на смс матери с просьбой отписаться, что встал. После Кенсу несется в душ, поскальзываясь на плитке в ванной комнате и приземляясь прямо на левое колено. — Блять, — шипит он себе под нос и задирает пижамные штаны, надеясь, что синяка не будет. По дороге на учебу Кенсу слушает сладкие голоса мамаму, которые поют, что после плохих отношений они расцветут, как анемоны. И это ободряет парня донельзя настолько, что когда он встречает раскаявшегося Чонина, то просто проходит мимо, дразня своей светящейся улыбкой. Правда, моська Кенсу спрятана под огромным шарфом, натянутым до носа. По приходу на черчение Лухан с ходу показывает фотки котят, родившихся у кого-то в инстаграме, а после накидывает сверху и щенком, который под веселую музыку плещется под водой в раковине. И парень не прогадал, это действительно поднимает настроение До, хотя тот собирался сидеть супер-тихо и незаметно оставшиеся три года обучения. Но Лухан с Бекхеном погружают его в забавный мир мемов в инсте, а линии, из которых в итоге выходят здания в перспективе, завораживают и одновременно затормаживают, зацикливая на себе. Кенсу расслабляется только тогда, когда на листе для черчения в рамке красуется красивая пятерка. На пару залетает секретарь, пожилая женщина со стрижкой каре и в очках с толстой оправой. Она радует ребят по причине того, что незапланированная контрольная по профессиональной истории, которая должна была сегодня быть на пятой паре, отменяется: преподаватель заболел. Как только женщина выходит, Бекхен, он же староста, радостно сообщает: — У мистера Пака инсульт, — совсем позабыв, что на эмоциях от смешного видоса на ютубе. — Ты че, дебил? — говорит Лухан, но сам понимает, что ситуация донельзя комичная. — Это не смешно, — с недовольством в голосе произносит Чонин, замечая, что Кенсу дергается от его голоса. — Верно, До? — продолжает он с надеждой на поддержку своего мнения. — Бля, давай тихо там, — говорит Кенсу, поворачиваясь к парню с самой заебанной моськой. Чонин мягко ухмыляется, когда остальные ребята из группы делают смешное "ууу".***
Осеннее солнце сильно слепит глаза, отчего Бекхен не может не надеть свои пиздатые розовые очки-сердечки. Кенсу делает мини-инфаркт, притворяясь, разумеется, от шока, и просит померить. Парень красуется как самые модные девчонки из инстаграма, позируя и дуя губки, после одаривая всех в курилке улыбкой-сердечком. — Такой ты, бля, милый, — говорит Лухан, выдыхая тому прямо в лицо. В курилку заваливаются ребята с хоряги, сразу же закидывая Чонина приветулями. Художник резко разворачивается в сторону только что пришедших ребят, отдавая все свое внимание им. Один из парней советуется с Кимом по поводу своих хуевых отношений, а Кенсу давит тихий смешок, ведь какой из Чонина советник. — Она пытается всем угодить, но в итоге тупа флиртует с моими друзьями, — говорит парень с хореографии. — Как говорится, и рыбку съесть, и нахуй сесть, — горько продолжает он. — Ну знаешь, не критично. Она хотя бы не сосала за углом, — говорит Чонин и бросает короткий взгляд в сторону Кенсу, который буквально давится дымом от обрывков фраз. Лухан и Бекхен переглядываются, потому что врубаются, что за хуйню ебучую они творят. — Так Чонин, свыш, будь там здоров и иди нахуй, — выплевывает Кенсу вместе с тем, как щелчком кидает бычок в ноги к Чонину. Ребята с хореографии неловко перешептываются и не выкупают, о чем это они. Группа поддержки До докуривает и догоняют друга. И лишь Чонин стоит с поджатыми до боли губами, желая прикусить себе язык посильнее, чтобы больше не пиздануть такого обидного. Тем не менее, он сам понимает, что за последние пару дней сам поставил себя в такую ситуацию, осаживая Кенсу и накидывая побольше грубых фраз, чтобы тот почувствовал себя как можно больше виноватым. Но, видимо, доигрался.