The Book of Dreams

Вместо тепла и легких осенних туманов — настал период дождей. Холодных и сильных. Лондон стал мрачно-серым и безмолвным. Дни сменяли друг друга, и я каждый вечер с волнением смотрела на календарь. Неделя пролетела, и до возвращения Алана оставалось совсем немного. Пока не наступило утро, у меня есть еще силы подумать, и возможно, хотя бы немного представить реакцию Алана на весть, которую я ему раскрою. Я сидела на кухне, в кресле и держала на подлокотнике за ручку кружку с горячим чаем, и думала. Но пока ничего вразумительного в голову не приходило. Ужасы признания, расставание, мучения одиночества… всё что угодно было в мыслях, но не теплое и жизнеутверждающее. Настроение моё было и без того пессимистичным, да еще погода, с ее пронизывающим ветром с Темзы и Северного моря, добавляет горечи. Алан, Кевин, Герман, изнасилование, душевное молчание, стыд, унижение… сколько всего может оказывается, случиться за короткий промежуток времени… и мне теперь надо найти не только слова для разговора, но и силы жить дальше, независимо от его исхода. Но ни слов, ни сил я найти не могла. Я медленно потягивала чай, а нервы с каждым движением стрелок, натягивались всё сильнее. И тут… изнутри я услышала успокаивающий голос. Самое себя. Мой внутренний собеседник, как и я, пил чай, завернувшись в плед… «Но подожди, Афина… в чем ты виновата? В своем решении и желании быть счастливой? Разве от счастья можно испытывать вину? Я думаю, нет. В том, что тебя изнасиловал Кевин, разве виновата ты? В этом виноват только он сам. Ты всю ситуацию, какая сложилась между вами, завершила верно. А его реакция тебя не должна беспокоить. Абсолютно. Он принимает за любовь болезненную привязанность. Он ребенок в глубине своей души, а дети всегда боятся остаться без родителей. Но ты — не родитель для него. А женщина. Просто твоя сложившаяся роль, не вписывается в его модель жизни. И от этого, он её сам себе и портит. Держась за старое, возможно ли увидеть и почувствовать новое? Нет. Ему страшно. А еще Кевину с тобой комфортно, и поэтому, акт изнасилования под собой имел и личностный мотив: не только унизить тебя и поддаться своему порыву, а таким образом происходит слияние энергий. В Кевине. Для тебя изнасилование — унижение, для него — кайф. Кайф от ощущения оргазма. Он же зависимый. Ты его наркотик. Доза наслаждения попала в организм, значит, зависимый добился своей цели. Единственное, что меня настораживает крайне сильно, так это угрозы Кевина уничтожить тебя. Зависимому человеку постепенно приходится увеличивать «дозу», и он может пойти дальше безобидных на его взгляд действий. Ты должна быть осторожна. Как быть с Аланом? С ним — просто надо поговорить. Ведь чувства — это еще и откровенность, открытость другому и для другого. Ясное дело — страшно. Но кошмары ночные, я думаю, хуже, чем раз сказать и выдохнуть. Да и тем более, не скажешь ему сейчас — всё равно скажешь позже. Кошмары тебе сниться пока не перестали. И Алан увидит это, спросит и будет пытаться понять. А возможно, он что-то уже думает. Я не знаю наверняка, а лишь предполагаю. В любви не только нежность и счастье, но есть и боль. Испытав её как можно раньше, ты поймешь: справляешься ли ты с ней или нет и можешь ли вынести…» Я думала обо всем этом, смотря на дождливый спящий Лондон. Был пятый час утра…

***

Полдень. Я еду в аэропорт встречать Алана. Стараюсь не вспоминать свои опасения, а спокойно и расслабленно веду свою «БМВ» по дороге. Сегодня выдалось влажное из-за тумана утро, но дождя не обещали. И это немного успокоило моё существо. Подъезжая к аэропорту, я ощутила, как во мне просыпается радость. Радость от того, что Алан вот-вот будет рядом. Я люблю Алана. Я это чувствовала. И знала. В аэропорту, как ни странно, не было толчеи. Объявили посадку рейса из Канады. Зал ожидания стал оживать. Вереница пассажиров показалась в проеме входа. Алан шел спокойно. Своей уверенной походкой. На нем были синие джинсы, расстегнута куртка, а под ней темный джемпер. Когда Алан увидел меня, то улыбнулся и стал идти быстрее. Моё лицо сияло от счастья, сердце билось от любви. Я смотрела на него, а потом просто бросилась на шею и поцеловала в неё. — Алан, любимый!!! — Весна моя, нежная, любимая Афина! — Алан улыбался, смеялся, обнимал меня, держа крепко за спину, — здравствуй, любимая, — шепнул он мне, посмотрев своими орехового цвета глазами с улыбкой, в мои зеленые, и поцеловал. Долго и любовно.

***

— Чем закончилась твоя поездка, Алан? — спросила я, когда мы уже были дома и обедали. — Мы с Джеймсом подписали контракт. Зимой я начну снимать картину. Ему понравился сценарий, и он согласился. — А где будешь снимать? — Здесь. — А что за фильм? — я улыбалась и пыталась отвлечься от мыслей в голове о предстоящем разговоре. — Уютный и камерный. О любви. Разлуке. Жизни. — Интересно. — Хочешь почитать сценарий? Я кивнула. — Я рад, что тебе интересно, — Алан улыбнулся. — Ты сомневаешься? — я удивленно посмотрела на него. — Нет. Просто делюсь своими эмоциями. Момент, когда Алан задаст свой вопрос мне об этих двух неделях, был всё ближе, и меня начало внутри потряхивать от этого ожидания. Я была похожа на приговоренного к смертной казни, который ждет и оттягивает момент исполнения приговора. Видимо, я слишком ушла в себя, потому что только на третье, — Афина… с тобой всё хорошо? , — я смогла отреагировать. И будто проснувшись, улыбнулась взволнованно смотрящему на меня Алану… — Прости, любимый, я задумалась. Беспокойное выражение не покидало лица Алана. — Афина, я вижу, что с тобой что-то происходит. Расскажи мне. «Ну вот. Сейчас мне отрубят голову» — пронеслось у меня в душе. Но отступать уже было невозможно. — Что случилось, милая моя? — Алан смотрел на меня нежно и встревоженно-любяще. — Неприятности… — хотела отмахнуться я. — Афина, с неприятностями, стакан с соком не держат на весу пятнадцать минут, — улыбнулся он. И я только сейчас увидела у себя в руках стакан, я хотела его поставить, но почему-то этого так и не сделала. — Да. Ты прав. Неприятности мои серьёзны. — Я весь во внимании. Я вдохнула. — В юности у меня был приятель. Мы дружили. У нас были романтические отношения. Но когда я решила поступать на киноведческий, то порвала с ним. — Так… — кивнул Алан. — Не волнуйся. Пока мне всё понятно. — Он был в меня без памяти влюблен. И не хотел отпускать ни в университет, ни заканчивать нашу историю. Но мы в итоге расстались и я уехала. Первые года 3 он досаждал мне звонками, а потом пропал и долгое время от него не было вестей, а вот когда я закончила университет и устроилась на работу в Международный отдел Киноведов и Кинематографистов, с удивлением и ужасом обнаружила, что он работает здесь же, но на более высокой должности. — Это не тот мужчина, с которым ты на показе была на сцене? — Он, — я вздохнула и кивнула. — Понятно. И что дальше? — Он пытался первое время всё вернуть, но мне это не нужно. Алан кивнул. — Он странный. Мне показалось, что это его забава: нервировать меня, но в один из дней он мне… Алан вопросительно смотрел на меня. — Угрожал. Что уничтожит меня и сделает так, чтобы я почувствовала на себе его боль… Алан молчал. Меня начало трясти… — а несколько дней назад… он меня… — я взяла стакан и отпила сок, чтобы попытаться успокоить внутреннюю дрожь, — изнасиловал… И буря разразилась… — Что??????!!!!!! — Алан смотрел на меня яростным взглядом, — почему ты не сказала мне сразу???!!! Я выбежала из кухни в гостиную, чтобы не слышать его крик. — Афина, стой! — Ринулся за мной Алан, — я стояла у кресла и плакала. — Почему ты не сказала сразу??? — кричал он, стоя между диваном и книжным шкафом — А как я тебе скажу? — не выдержала я его ярость, — Как??? Только через два дня после случившегося я оклемалась. Мне больно. Стыдно. Я вся в ссадинах. Как я тебе скажу это всё, ммм? — я смотрела на Алана горящими глазами. — Но ты же моя женщина. Мы живем вместе, и если что-то страшное случается с тобой, я обязан знать. — Мне стыдно. Алан, уж не знаю, в ярости, или же под действием каких-то иных чувств, подошел ко мне и, схватив за руки, усадил в кресло: — Мы. Живем. Вместе. И я. Должен знать всё. Что с тобой происходит, — он смотрел мне в глаза, а потом начал расстегивать рубашку. — Нет!!! Не надо!!! — я начала в страхе кричать. Сработал «спусковой крючок». Я выбежала из гостиной. — Афина, милая, я ничего не собирался делать с тобой. Я просто хочу посмотреть. Куда ты??? Я закрыла дверь спальни. Оперлась спиной об неё и дышала очень тяжело, держалась за воротник рубашки, боясь даже прикоснуться к своему телу под ней. Не шло даже и речи о том, чтобы предстать перед Аланом в обнаженном виде. Гематомы на ногах, теле, руках, ссадины на ягодицах… тихий ужас… Алан стоял с обратной стороны, и просил открыть. — Афина, любимая, я ничего не сделаю. Я просто хочу быть сейчас рядом. Я просто хочу тебя обнять и аккуратно прикоснуться. Я не причиню тебе боль. Не бойся. Впусти меня… Я плакала, зажав рот рукой… я видела перед собой кровать, где всё это происходило… Я вспомнила всё до мельчайших деталей… Я задыхалась от эмоций, слез и нехватки воздуха, но все-таки дверь я открыла и без сил села на кровать… Алан услышал, как открывается дверь и тихо зашел в комнату. Он просто обнял меня и прижал к себе. Молча. Но мне было настолько отвратительно, что я не выдержала и разревелась. Я что-то говорила ему, била его по спине ладонями, психовала....., а он молчал и держал меня крепко, также, как и в аэропорту. Потом он ушел в гостиную, а я осталась сидеть на кровати. Я тихо подошла к комоду и достала оттуда паспорт, вышла из спальни. Алан стоял в дверях гостиной. — Куда ты? Я была в отчаянии. Мне было очень стыдно. И очень больно. Но яростный тон, взгляд Алана, то, как он жестко взял меня за руки и усадил в кресло, как он чеканил каждое слово — сложно забыть. И было единственным выходом — мне уйти. — Я ухожу. Прости, Алан. — Афина… — Алан начал подходить ко мне… — Прости, я был резок с тобой. Я тебя обидел. Сделал тебе больно… Прости меня, Афина… — говорил Алан, смотря на меня. Я молчала. Он мне правда причинил боль, он меня действительно обидел. Мои худшие опасения сбылись. Я обулась, набросила куртку, взяла сумку. Вышла из квартиры и сев в машину, уехала в аэропорт.