The Book of Dreams

«Итак, Кевин был в доме, и угрожал Алану. А что ему нужно на самом деле? Алан ли, или же всё-таки я?» — Афина думала над этим гуляя по Лондону в один из выходных дней. Она шла медленно, смотрела по сторонам, стараясь отвлечься, но её мысли упорно возвращались к произошедшему. И тут её словно ударило током… ❝Кевин, хватит уже сходить с ума, хватит меня преследовать и говорить избитые фразы. Вернуть ничего уже нельзя. Совсем. Я люблю другого человека. И наша с тобой история давно кончилась. Её больше нет. Нет тома, где можно её продолжить. — Но… — Кевина начинало трясти. — Без «НО». Я от тебя устала. И мне не хочется испытывать все унижения заново. Я хочу быть другой. Я хочу — другого мужчину. Я хочу — другую жизнь. Ту жизнь, где всё взаимно и без навязчивого контроля. Где любят крепко. Целуют — горячо. Где желают — каждым миллиметром, и всегда, а не только по праздникам. Ты меня понял? Уже ничего не будет между нами, Кевин. — Афина вспомнила, как она встала со стула и прошла к двери. И тут — Кевина накрыло. Он вскочил, и с яростью зажал Афину в угол, упершись ладонями в стену. — Ты будешь моей. Я так хочу. А это значит, — так и будет. Ты никуда не уйдешь от меня. — его голос начал хрипнуть, — и я сделаю всё, чтобы ты ощутила на себе — как это: боль. Как я в душе истекаю кровью любви. — Кевин смотрел на Афину глазами, полными отчаянья, нечеловеческой и не любовной страсти, боли и ярости. Афина ничего ему на эту тираду не ответила. Она смотрела на него. — Я уничтожу твою жизнь. Так и знай, — прошипел Кевин. — Мне нужно идти. Подвинься, — и Афина невозмутимо «отодвинула» Кевина в сторону, и вышла в коридор. «Неужели Кевин действительно всё это задумал, чтобы уничтожить меня? И изнасилование, если мои догадки верны — «стройно» вписывается в этот его хитроумный план. Но зачем Кевину всё это? Или я верно почувствовала в навязчивом контроле — «звоночки» маниакальности, и моя интуиция меня не обманула?»

***

Может ли человек сам лишить себя жизни? Это вопрос скорее больше философский, психологический, моральный, этический, нежели — практический. Люди привыкли думать, что акт суицида — это та степень отчаянья человека, та точка психического, в смысле душевного, невозврата, когда он уже не видит иного выхода. Если размышлять об этом «в идеале», то да, — так и есть, но с маленькой и важной оговоркой: для того, чтобы совершить суицидальный акт, нужно всё, какое есть мужество и стальная воля. А таковыми качествами души и характера обладают далеко не все люди. Те, кто «обывательски» рассуждает о суициде, никогда не поймут мотивов, чувств того человек, который решился на этот шаг, а те, кто хотя бы раз был за гранью, испытывал судьбу и остался жив, — знают, как это, — добровольно отказываться от жизни, в угоду тех или иных собственных причин. Ведь любое насилие над человеком, это и есть — преступление. Но существует, всегда существует та категория людей, и их мало, людей, обладающих личным мужеством и стальной волей. Жизнь настолько непредсказуема, что мы должны, по идее, да и без принципа тоже, быть благодарными, что живем. А если происходит такая ситуация, когда человек понимает, что его жизнь кончена? Как тогда быть? В этом, исключительном для себя самого, случае, человек имеет право на суицид, если он сам принял это решение? Определенно имеет. У каждого человека, рано или поздно, происходит «срыв всех предохранителей», он подходит к черте, переступив которую — вернуться будет — невозможно. Ни физически, ни душевно. Никак. Человек всё понял. Принял решение. Всё взвесил. Ему безусловно страшно. Но он понимает, что нет больше никаких альтернатив. А стать тем, кем он был раньше — он уже никогда не сможет… И вот так, балансируя на грани отчаянья и страха, Алан думал о том, что ему следует уйти. Эгоизм? Страх? Нежелание бороться? Нет. Ни то, ни другое, ни третье. А простая, очень человеческая невозможность смириться. Смириться с тем, что он в кресле — на всю жизнь. Что он зависит от жены. И что уже никогда не будет так, как было раньше. Никогда. Абсолют бытия? Возможно. Но иногда действительно случается так, что человек доходит до собственной точки невозврата… И Алан, — маленькими шагами, — подходил к ней. И ему было страшно…